Возвращение в Сокольники
Шрифт:
– Странно, – снова сказал он.
Она посмотрела вопросительно. А поза ее напоминала сейчас ту, которую, возможно, принимает дикий зверь-пантера перед прыжком на свою жертву. То есть тут был целый комплекс чувств: и ожидание близкой добычи, и сладкое ощущение свежей крови, и беспокойство, что жертва может обмануть, исчезнуть из поля зрения. Ее тело двигалось в предвкушении того, что вот сейчас он наверняка даст наконец волю рукам, перестанет стесняться и сдерживать свои желания. А как только он поддастся ее чарам, в тот же миг и станет желанной жертвой.
– И сколько стоит удовольствие? – охладил он ее
И вдруг из-под арки во двор въехала машина «скорой помощи». Тыркнулась туда-сюда и остановилась. «А это еще зачем?» – вспыхнула мысль. Машина стояла, но из нее никто не выходил.
– Не поняла смысл вопроса, – сказала Нонна, заливая в турку холодную воду. – Если ты о квартире, то практически недорого. Я говорила, что ее снимаю. Временно. Как все в нашей жизни…
Этот ее странный рефрен начинал раздражать и настораживал.
– …а если о другом, то, сам понимаешь, гратис, сеньор! То есть бесплатно. Ты сегодня мой каприз. Красивый, умный мужик. Таких встречаешь нечасто. А при моей работе… Ну ты понимаешь?
– Не совсем, – сознался Турецкий, продолжая свои наблюдения. Микроавтобус «скорой помощи» по-прежнему стоял, будто пустой, ожидая чего-то. Интересно чего?
– А что ж тут неясного? – удивилась Нонна. – У каждого свое назначение в жизни. И ты, я полагаю, правильно догадался обо мне… Ну да, я профессионалка, что с удовольствием тебе сейчас и продемонстрирую. Можешь не сомневаться, тебе понравится. И мне, кстати, я уверена, тоже. Ты понравишься.
– Откуда такая уверенность? – хмыкнул Турецкий.
– На комплимент напрашиваешься? – лукаво улыбнулась она. – Глаза у тебя, Саша, честные. И несчастные. Плохо тебе. А я могу сделать так, чтоб тебе стало хорошо. Веришь?
– Трудно не верить, – вздохнул Турецкий, – ты ж внучка старой колдуньи. Почти ведьмы. Но, как ни странно, больше всего верят в это дело сами несчастливые женщины.
– Ты считаешь меня несчастливой? Разве я похожа?
– Да как сказать? – Турецкий пожал плечами. – Но и на счастливую тоже, извини, не тянешь. Хотя… с таким телом…
– Ты его еще не видел! Вкус ореха не в скорлупе!
– Очень логично, – рассеянно подтвердил Турецкий, прикидывая, как могут развиваться события дальше.
Сейчас она найдет повод удалить его из кухни. Затем принесет уже в спальню, к большому продавленному дивану, две чашки кофе, одну сразу поставит поближе к нему. Может еще предложить принять душ и, пока он станет раздеваться, выпьет свой кофе. Ему останется – его. Ну и – по накатанному пути. Вариантов может быть много. Голый «важняк» и оскорбленный жених или муж, работающий санитаром на «скорой помощи». Скандал с мордобоем и битьем посуды об голову. Видеосъемка происходящего. Изысканные позы «важняка» и шлюхи. «Случайно» оказавшийся рядом милицейский патруль. Короче, все, что угодно.
– Хороший кофе, – сказал он, чтобы не тянуть паузы. – Не понимаю только, зачем вместо этого пить какое-то пойло в забегаловке? Да еще с утра?
– И не поймешь, – авторитетно заявила она. – Вам, мужчинам, незнакомо это чувство: проснуться и в публичном месте выкурить под кофе сигаретку. Ну а затем уже заниматься
– Ну почему же не пойму? Я как раз об этом и подумал, увидев там тебя. Долго еще?
– А ты иди в комнату. Разденься. Можешь принять душ, если хочешь. За себя и за меня не бойся, я разрешу тебе сегодня все.
– Ну так уж и все! – игриво воскликнул он. А ведь прав оказался!
– Можешь быть уверен. – Она скромно потупилась, будто невинная девица, которая собирается немедленно стать женщиной, однако не в курсе того, как это делается, а оттого – храбрая до безумия. До безрассудства.
– Что ж, может, ты и права.
Турецкий вышел в коридор и там оставил на вешалке свою куртку и пиджак. «Сбруи» не было, он, словно предвидел, оставил ее сегодня на работе, в сейфе.
Вспомнил Максима, который от счастья обладания американской полицейской «сбруей» для кольта, что подарила Турецкому красотка Кэт Вильсон, лейтенант нью-йоркской полиции, так и проспал всю ночь, не снимая с себя скрипящих ремней. Он теперь станет носить «сбрую» до тех пор, пока не получит однажды табельное оружие. И только тогда поймет мудрый афоризм Славки Грязнова: «Саня, не таскай с собой пушку, обязательно захочется пальнуть, а это всегда чревато». Правда, есть и другой – из его же запаса: «Но уж если достал, то хоть не мажь». И еще одно выражение, которое сам Турецкий воспринимал для себя в качестве высшей похвалы: «И кто ж это научил-то тебя в живых людей попадать?» Напрашивался и немедленный ответ, как удар по шарику в пинг-понге: «Да ты же сам и научил, Славка!»
Но сейчас пушки у Турецкого не было. Она лежала, как уже сказано, в сейфе, в двух кварталах отсюда. И потому тем более следовало быть осторожным.
Вешая пиджак, Александр еще раз внимательно осмотрел дверной замок. Простенькая штуковина, дамской шпилькой открывается. Ну а мы поставим его на стопор. Вот так. На всякий случай.
– А ты где работаешь? – неожиданно спросила она из кухни.
– Я? – удивился Турецкий, входя к ней. Она уже разлила кофе по чашечкам, поставила на поднос и приготовилась нести его к дивану. – А что, для тебя это имеет значение?
– Нет, просто обычный человеческий интерес. Я не коллекционирую профессии. Но всегда бывает интересно знать, какие у людей возникают проблемы. Верно? Ведь у каждого – свои!
– Следователем я работаю, дорогая, – сказал вдруг Турецкий. Уныло так сказал, будто эта работа давно ему опротивела.
– Ей-богу? Ни за что бы не догадалась! Ска-а-ажите!…
Ну как же, как же…
– И ты, конечно, женат?
– И да, и нет.
– Это что-то новое, – улыбнулась она, поднимая поднос и поворачивая его к нему одной из чашек. – Сейчас выпьешь или когда устроимся?
– Когда хорошо устроимся. Ушла от меня жена. Надоел я ей хуже горькой редьки. Поэтому и есть, и нет. Ты вот теперь есть. Хотя я по-прежнему ни в чем не уверен.
– Ты так просто говоришь об этом? – вроде бы удивилась она.
А Турецкий подумал еще об одной странности. Вот, к примеру, со шлюхой он не стесняется говорить об Ирке. А с Марой не стал бы ни в коем случае. В чем здесь загадка? Или между любовницей и проституткой такая разница, что зараз не перешагнешь?
– Ну иди ложись. А я сейчас приду. Покурю, ополоснусь и приду.