Возвращение в Тооредаан (новый вариант)
Шрифт:
— Неудивительно, при такой то внешности и усах, весьма представительный мужчина. Да еще и генерал к тому же, в его-то годы. Впрочем — у вас ведь вроде звание за деньги купить можно?
— Не во всех видах войск. Артиллеристы и военные инженеры — офицерский чин могут получить лишь после учебы в военном училище и сдачи соответствующих экзаменов, а по службе продвигаются только по выслуге лет и за особые заслуги. Да и у нас, в Бюро, ты себе должность не купишь ни за какие деньги. Ну а кавалерия и пехота — много ли там надо знать? — Лишь бы с коня не падал, да о собственную саблю не спотыкался когда в атаку бежишь. А обо всем остальном — унтера позаботятся. Но насколько я знаю, — оу Дарээка действительно заслужил свое звание, проявив себя не только в армии, но и на флоте, а еще он известный путешественник, и не чужд учености, —
— Почетный студент... Это как?
— Это звание присваивают людям, не имеющим ученых степеней, однако внесших существенный вклад в развитие науки, чаще — деньгами конечно. Но оу Дарээка и правда весьма преуспел в науке археологии. Это когда ищут древние клады и реликвии, и по ним восстанавливают картину прошлого. Сейчас это очень модно. Наш сатрап очень увлечен подобными поисками. Они вместе с оу Дарээка нашли весьма известный клад царя Ваанююши, — сокровищницу Империи, утерянную полторы тысячи лет назад. А еще раньше — он нашел стелу Оилиоои, которая сейчас, кстати, поставлена возле парадных ворот в университет. Сходи, как-нибудь, посмотри.
— Весьма выдающаяся личность... — Похвалил я, впрочем — больше из вежливости, потому как мой приятель кажется весьма восхищался этим белобрысым дылдой, и судя по его пристальному взгляду, ему было важно чтобы и я повосхищался. Мне конечно не жалко, могу и повосхищаться, однако сейчас меня, какие-то заезжие знаменитости, интересовали в последнюю очередь. — Слушай Игиир, тут я смотрю, они перед поединками шпагами друг дружке машут... А борцам, чем-нибудь друг дружке махать придется? Не хочется, знаешь ли, быть дисквалифицированным за незнание ритуала.
— Большой салют фехтовальщика... Тебя разве этому не учили? — Какие странные там у вас обычаи. Впрочем, борцов, я думаю, это не касается. Они обычно приветствуют публику, а не друг дружку. Так что — помахай руками толпе, и думаю этого будет достаточно.
— Ладно. Ну а вообще, какие тут у вас правила-то есть, традиции? …А то ведь сделаю, по незнанию, чего-нибудь не так — заплюют.
— Да ты главное победи. А в остальном — я же говорил. Такие соревнования будут проводиться впервые. Так что никаких особых обычаев и правил пока не существует. Главное, чтобы Кто Надо увидели пользу от твоих умений, а на публику можно внимания не обращать. Воробьи вон, дерутся ни на кого внимания не обращая, и мооскаавская публика им рада. Эти мооскаачи — им лишь бы было на что поглазеть, а потом — языки почесать. Привыкли, что вся Империя на них пашет. Одно слово — «Столица».
…Думал ли я когда, что в саму Мооскаа попаду, да и приживусь тут? Огроменный город! Стока всего, что глаза разбегаются. Дома такенные, что в ином весь наш род Медведей поселиться сможет, и еще место останется. Почти все по два, по три этажа, а есть и громадины, которые по шесть! Будто целую гору построили, да пещеры в ней пробили — аж мороз по коже! …Лавки богатые, чего только нет. Говорят — товары со всего свету. Глазеть дают, сколько влезет, денег не требуют, а даже вовсе наоборот — только войдешь, подбежит к тебе этакий шнырь, и все доподлинно расскажет, — что, откуда, чем хорош, да почем, даже если видят что в кармане у тебя одни медяки звенят. Хееку говорит, — это они не от доброты большой, а на будущее, покупателя заманивают… Пожрать тут — на любой вкус, но дорого все. Даже то, что на улице с лотков продают, а о кабаках-то и говорить нечего. Однако я, все равно хожу — пробую. Кажний день чего нового найти норовлю. Потому как — интересно! …Народищу тут живет тьма тьмущая, да все разные и на рожу и на одежду... Богачи — так действительно богачи, не чета нашим. — Все в золоте да каменьях. На дорогущих каретах, шестеркой лошадей запряженных ездят. Да все лошади в едину масть, и упряжь тоже золотом блистает. А уж коли беднота тут, так тоже — не нашей чета. У нас, вроде как и бедняк, а все едино — поприличней смотрится. Потому как — либо родня поможет, либо соседи подкормят, какую ни есть, одежонку старую дадут. А тут… — видал я как-то раз, как с десяток оборванцев в жутких лохмотьях, на помойке себе еду искали, будто звери какие. У нас на севере, до такого даже собаки бездомные не опускаются… Хе–хе… Да и нету у нас тех собак бездомных. Собака — зверь полезный. И дом, и стадо охранять может. Коли окажется она без хозяев, уж кто-нибудь да прикормит, потому как польза. Ну а ежели уж совсем дурная псина, не на что не годная — так прибьют от греха подальше, потому как — дикий зверь средь людей ходить не должен. А вот тут, видал как бродячие собаки, целыми стаями по городу ходят. И тоже — никому дела нет. Мне тут правда объясняли, что дескать, собаки — под покровительством Оилиоои, которую в Мооскаа шибко почитают, находятся, и трогать их нельзя. А я думаю — от лени это все, да от дури местных. Впрочем — везде свой обычай, не мне судить.
…Да, большой город, я бываючи от службы освободившись, только и делаю, что хожу, да пялюсь вокруг, до того все пестро да интересно… А чего бы и не ходить да не пялиться? — Служба у нас — не бей лежачего. День при казарме дежуришь, а день — шляйся где хочешь. Говорят — мы вроде как в резерве. Когда понадобиться кого за городом ловить — мы тута как тута. Потому как городские, в лесах да в степях теряются, будто дети малые… Оно правда, и я в городе ихнем, поначалу частенько плутал, уж больно все непривычное. Так что — опять же, не мне их судить… Да только ежу понятно, все это так, для отвода глаз. — Настоящее то наше дело за Иигрем, — «Стрелок» который, приглядывать. Меня вот, к примеру, когда он к ристалищу готовиться начал — вообще от службы освободили. Дескать — лучше давай ему помогай, чтоб значит, все как надо было. Пущай он на тебе потренируется, и все свои навыки да приемы вспомнит.
…А я и не против. — Нравится мне Иигрь. По всему видать — хороший он человек. Чуется что из благородных будет, а не заносчивый вовсе. Ко мне вот — со всей душой. Учить вон даже взялся. И не только борьбе. — Как узнал, что я неграмотный и стесняюсь этого, — взялся и читать — писать научить. Все только говорили — «Надо тебе Рааст научиться…». А только он делом помочь взялся… А ведь я-то, обычно скрывал про неграмотность свою. А вот с ним, как-то разговорился, да и выболтал все. И не только про грамотность — и про службу рассказал, и про жизнь свою горемычную. А он выслушал, слова плохого не сказал. А наоборот — по плечу хлопнул, «Держись…» — говорит. — «…Рааст. Прорвемся!»
Меня ведь даже совесть мучать начала. Дескать — нехорошо, за таким правильным человеком следить да наушничать. Да тут оу Наугхо наш, от большого начальства шибко задумчивый пришел, да и говорит. — «Оказывается, не враг этот «Стрелок» нам вовсе. А просто человек очень важный да полезный. И нашей задачей, будет его к Сатрапии приохотить. Вроде как вы дикого тура к домашнему стаду привечаете, чтобы кровь свежую влить. Чтоб ему тут как в отчем доме было хорошо. Потому, мы ему во всем помогать будем, чтоб ему жизнь тут, будто медом намазанной казалась»… Ну, тут у меня от сердца и отлегло. Помогать хорошему человеку — это мне и не жалко совсем. Это токма в радость.
…В общем — две недели, мы только и делали, что к этому ристалищу готовились. — Ох и полетал же я, да об земельку пошмякался, а уж как суставы от этих его «болевых» болели! Зато и научился многому — теперь будто кожаный мячик, как меня не пни, обо что не кидай, только отскочу, да вновь на ноги взденусь. Да и приемов, штук пять уже выучил, чтобы значит — Иигря покидать. Тоже ведь — целая наука! Иной раз даже обидно становится — всю жизнь силищей своей гордился. А Иигрь мне — «Сила — дело десятое. Главное правильно сделать. Коли силой брать будешь — правильно никогда не научишься». Много такого рассказал, о чем я и слыхом не слыхивал. — «Рычаг» там, «центр тяжести», «равновесие»… Вот даже чудно — вроде и чуял, что есть такая штука, как тот же «рычаг», а слова подобрать не мог, а потому и пользоваться толком не умел. И получается — жил будто тварь бессловесная какая.
Соревнования, те которые наши — борцов, только на третий день ристалища начались. Сперва фехтовальщики два круга прошли, слабаков отсеивая. Потом — те, которые с дубинками мастера, да протазанщики, тоже, самых сильных оставили. А борцов, вроде бы совсем немного было, так что их сразу в третий круг поставили, на самый последний день. Я-то все эти дни спокойный был, потому как, считаю, что супротив Иигря никто не сдюжит, да тока он все равно переживал. — «Соревнования», — говорит, — «это как в засаде сидеть. — Часы ожидания, да пара минут драки». — Сразу видно — опытный человек!