Возвращение в Тооредаан (новый вариант)
Шрифт:
…А ведь Мооскаа, оказывается, от моря-то, всего в паре дней езды лежит. Я вот вроде и знал это. А почти месяц в столицах прожил, а ить так и не проникся, пока своими глазами не увидел.
А как я тута оказался? Хе–хе… Жизнь у меня, в последнее время — не жизнь, а малина! Иигрь-то наш, каким человечищем оказался! Как в большие люди вышел, так меня не забыл, а вытребовал себе в помощники. Оу Наугхо, так мне и сказал. Говорит — решил оу Рж'ков, в твоей судьбе участие принять, и взять к себе в ученики. И коли ты на этом поприще успехов добиться сможешь, то считай вся жизнь твоя сложится. Потому как, то что Иигрь знает, никто больше в целом свете не знает, а ты будешь первый, кто его умения перенять сможет. Потому, надлежит тебе во всем ему помогать, учиться со всем прилежанием, и всякого слова его слушаться… Однако, не забывай, что ты государю нашему присягу давал, а значит он и есть твой самый первостепенный вождь, и его интересы, тебе должно блюсти впереди интересов кого бы то ни было, включая себя самого. Так что будешь у оу Рж'кова учиться, и его изучать. И про все необычное и странное что он делает, мне рассказывать. Это не есть предательство твоего
В общем — по ушам проехался как и подобает. Тока, я ведь и сам не дурак, все понимаю — служба, она служба и есть. Коли Иигрь нехорошим человеком окажется, да задумает Сатрапии вредить, ясно дело, мой долг ему в том препоны чинить. А коли он к нам со всей душой, так и нет в том большой беды, коли я за ним приглядывать буду, и об евоных делах начальству докладывать, потому как — коли и скрывать нечего, так в чем тут ущерб?
…В общем — готов я был к своему новому… — да почитай — единственному в жизни, учителю, хоть денщиком, хоть лакеем пристроиться. Ан — нет! Я когда ему только намекнул, что мол — давай одежу твою грязную прачкам отнесу, — он только головой покачал, и сказал что мол — «Сам привык себя обслуживать». А для тебя, мол, у меня дела посерьезнее найдутся.
— Ходил я сегодня смотреть на наш новый зал... Нынче там, фехтовальщики разные занимаются. Помещение конечно большое, света и воздуха хватает, но вот для рукопашников — не подходит. Полы каменные, коли народ начнет на них друг дружку кидать, скоро мы так всех учеников калеками сделаем. Оборудования — тоже никакого. Понадобятся tatami- циновки такие, на которые падать мягко. Мешки специальные, по которым кулаками да ногами лупить надлежит, удар нарабатывая. А еще ganteli, giri, shtanga, trenazhery, shvedskaja stenka, brus'ja, kanaty, ring, lapy, perchatki, и makivara. И еще всякого барахла во множестве. Вроде курток специальных, просторных и из прочной ткани, в которых бороться удобно будет. Как все это выглядеть должно, я знаю. А вот где взять, да из чего сделать — все это нам и придется решать самостоятельно. А еще, я уже с оу Таасооном договорился, что хорошо бы где-нибудь за городом небольшой полигон сделать — полосу препятствий там, стрельбище, городок невсамделишный построить, чтобы значит учить стражников Бюро, как в городских условиях воевать, как в окна залезать, на стенки карабкаться, как по улицам ходить, когда из любого окна стрельнуть могут. Это все тоже нам оборудовать предстоит. И когда я говорю «нам», то имею в виду «тебя». Потому как, самому мне, этим заниматься времени нет. Я, помимо того что стражников учить буду, еще и сам учиться должен, ибо затем сюда и приехал. Так что у меня на тебе большая надежда.
Я чего — я рад стараться. Когда ко мне со всей душой, так и я — разорвусь на части, а сделаю. Потому как, по–жизни, такого чтобы ко мне «со всей душой», я встречал редко. Чаще пнуть или обругать норовили. А тут ведь мне за хлопоты еще и денежку добавочную пообещали, специальную должность для меня выбив — кастеляна фехтовального зала. Или, как сам Иигрь называет — zavhoz.
…А денег у меня нонче, и так — гора целая. Вот ругал я Хееку, ругал, а ить это он постарался... Через два дня, после того как Иигрь всех заборол, пришел он ко мне, со здоровенным мешком денег. — Вота говорит. Я у тебя твое двойное месячное жалование брал, так теперь — считай как за пять лет службы возвращаю!
Я аж обомлел. — «Откуда» — говорю — «Такие деньжищи?».
— Дык, — смеется он. — Супротив Иигря твово, один к тридцати ставили, потому как его тута и знать ни кто не знал, а местные-то чемпионы на слуху были. Это значит, на каждую вложенную монетку, — тридцать таких же выдать должны. Я как про то узнал, так и все свои закрома выгреб, и по местным знакомцам пробежался, у кого скока можно одолжил. Да еще и к ростовщикам сходил, у них денег взял…
— Да ты, верно, — говорю. — Совсем ума лишился? А кабы Иигрь проиграл, да тебя ж бы…
— Ох, ну и дурень же ты Рааст. — С такой наглой ухмылочкой, отвечает он мне. — Наш же оу Наугхо, сам говорил, что дескать — «Бюро заинтересованно в победе оу Рж'кова». А коли само Бюро заинтересованно — дело верное, он бы хоть с переломанными руками–ногами к супротивникам бы вышел, а одни хрен — выиграл бы!
— Да уж не хочешь ли ты сказать… — возмутился я. — Что Иигрь мухлевал?
— Нет, ты точно дурень. — Отвечает он мне. — Иигрь твой, и сам ни о чем не подозревает. А мухлевать… — по разному можно… Да ты, то себе в голову не бери, а цени лучше, что я бы и у тебя мог деньги только одолжить. А потом вернул бы скока взял, а весь прибыток — себе в карман. А я вот с тобой, как с товарищем обошелся, считай — как с родней, хотя ты и из медведей будешь, с которыми мы — барсы, не один век враждуем. Вот об том лучше подумай!
— Спасибо конечно тебе за то, — говорю. — Тока, это ежели мне такая гора деньжищ, выпала, — скока же ты себе загреб? Этак теперь в винище купаться сможешь, а девки из одного борделя в другой, будут тебя на руках носить.
И тут он посмотрел на меня так, с сожалением. Ажно мороз по коже прошелся. Да и говорит.
— Стану я, — говорит. — Такие деньги на вино да девок спускать. У меня ить, старшему, через пару лет уже шестнадцать исполняется. Совсем взрослый станет. Можно уже женить, да свой кусок ему выделять. Он сейчас у меня к кузнецу, подмастерьем пристроен. Вот как вырастет, женится, так я ему на свою кузню денег и дам, и дом отстрою. И не придется мальчонке, как евоному отцу, в стражниках, за бандюками по степи носиться, да голову свою под пули подставлять… Еще, овец большую отару куплю. Брат двоюродный у меня, шибко хорошо с ними обращаться умеет. Ан своей отары никогда у него и не было, все за чужими ходил. Младших своих, ему на воспитание отдам. С уговором, что как средний в возраст войдет — отару пополам. У нас, в предгорьях, сам знаешь пастбища какие богатые, уж верно через пять–шесть годочков, отара та удвоиться, а то и утроится. Так и родичу помогу, и детей своих куском обеспечу… Опять же — дочкам приданное надо. У меня ить их две, положу стока, чтобы за верного человека, в хорошую семью взяли… А остаток — старейшинам рода отдам. Пущай они, в клане, кому считают нужным, раздадут. От того мне — почет и уважение. А детишкам моим, завсегда от клана помощь будет. Да и обществу нашему полковому кой–чего занести надо будет. Потому как, неизвестно еще как жизнь повернется, а верные товарищи всегда пригодятся… Вот коли детей своих в люди вывел, родне помог, да боевым товарищам уважение выказал, — когда придет мой черед помирать — смерть моя легкая будет. Потому как, предкам в глаза смотреть не стыдно. Коли жизнь прожил, свой род усилив, и всему клану облегчение сделав — примут они меня как родного! …А ты говоришь — винище да девки…
…Тут он, признаться, меня уел. Совсем другими глазами, стал я на Хееку смотреть. И на жадность его да скопидомство, и на осторожность да расчетливость. Да, не то что я — перекати–трава, — уважаемый человек!
…А я-то, весь этот месяц по всяким лавкам да мастерским бегал, искал, кто бы мог для Иигря, нужные вещи сделать. С чем-то было довольно легко ganteli, giri, shtanga это такие чушки чугунные с ручками, чтоб мышцу крепить, мне в мооскаавских мастерских отлили. С trenazhery, shvedskaja stenka, и brus'ja, — это я к столярам местным и кузнецам, тоже без особых проблем. Перчатки, да лапы — тут сложнее. Сшили нам конечно парочку из кожи, конским волосом набитые, да Иигрю они чем-то не понравились. — «Фигня», — говорит, — «…конечно. Но, за неимением лучшего, сойдет». Мешки эти, по которым бить. Тоже вроде вещь незамысловатая, а поводиться пришлось. И как сшить получше, чтобы швы наружу не торчали. И чем набивать — песок, получается очень жестко, коли со всей силы ударишь, можно и руку разбить. Тряпки, или конский волос — легкие слишком. Опилки… — тоже не всякие подойдут. Но самое печальное, это конечно с ковриками этими. Ох и пришлось мне тут побегать. Одни ему слишком мягкие вышли, по ним ходишь, как по болоту, другие — слишком слабые — истираются да рвутся быстро, третьи — тонкие, никакой защиты, четвертые — дорогущие, денег не напасешься… И то не так, и это не этак… Наконец, уж каким не знаю чудом, попался мне на глаза маленький коврик, что матросы плетут из старых канатов, долгие дни в плавании коротая. Вот он Иигрю понравился. Только — коврик-то тот был, тока под задницу подстелить. А нам нужен сажень длинной, да пол сажени шириной. И не один такой. А несколько десятков. Вот и пришлось мне ехать в Хим'ки, где канатные мастерские расположены, да и размещать такой заказ. А заодно, и насчет курток из парусины, договорился, потому как с теми куртками, тоже сплошная морока…
…Не совсем такой он представлял себе службу в Мооскаа. Воображение рисовало расследование правительственных заговоров, погони за важными государственными преступниками… да его бы и очередная ловля контрабандистов, или разгон городских банд, вполне бы устроила. А сейчас…
…В воображении, все это рисовалось как-то иначе. — Вот шпион — враг, негодяй, и убийца. У него даже на лице написано, что он злодей. И все чтобы он ни делал, несет на себе оттенок злодейства и подлости. Манеры его ужасны, мысли грязны, а речь груба. А он, Игиир, его разоблачает и ловит… Увы — оу Иигрь Рж'коов, на такого злодея никак не походил, ни своими делами, ни даже внешностью. Более того — он, Игиир, невольно симпатизировал этому достойному молодому человеку, ставшему его, пожалуй самым близким приятелем за очень долгие времена. Оу Рж'коов был открыт, весел, выказывал большое рвение по службе, и прилежание в учебе. — Даже имея возможность опереться на поддержку БВБ, Иигрь старательно выучил немалый объем знаний, и прилежно сдал все экзамены в Университет. Почти даже и не пришлось ему в том содействовать, разве что попросить парочку профессоров быть чуть более снисходительными к юному дикарю, войдя, так сказать, в его положение. Впрочем, учитывая ту популярность, что благодаря своим победам, и некоторой помощи БВБ приобрел Иигрь, возможно в этом и не было необходимости — мооскаачи любят громкие имена.
М-да... Вполне приятный человек, особенно сейчас, когда, не без помощи его, оу Наугхо, смог выправить свою речь, и заговорил наконец как благородный человек. Стать его другом было не сложно. Сложно — продолжать оставаться безучастным наблюдателем. Сложно составлять действительно беспристрастные доклады, не пытаясь выставить поступки приятеля в лучшем свете, или же наоборот, в приступе паранойи, не начать искать прегрешения там где их нет, и быть не могло.
…Для отвода глаз, оу Наугхо занимался формированием особого отряда стражи. Как было сказано в соответствующем приказе — «Для проведения операций в ненаселенной местности». По сути же, все это было пустышкой. — Городское ворье, убегая от закона, предпочтет залечь у себя в родных трущобах, но никогда не побежит в степь или леса, где они будут заметны как червяк на паркетном полу. И уж тем более не побежит прятаться в лесу человек благородного звания — порт рядом, так что он скорее попытается пробраться на одно из судов идущих в соседнюю страну. А разбойников, на дорогах южной части Сатрапии, не встречалось уже давно. — Местность хорошо обжита и густо заселена, всегда где-то рядом есть гарнизон с солдатами, которых в случае чего, можно отправить на прочесывание окрестностей и ловлю злоумышленников.