Возвращение
Шрифт:
– А Таррэн?
– деревянным голосом осведомился Ланниэль.
– Он разве не против?
Белка усмехнулась.
– Нет, конечно. С чего бы ему возражать?
– Ну, ты... и они... рядом...
– Друг мой, неужели ты думаешь, что я им уступлю?
– с мягкой улыбкой поинтересовалась она.
– Может, полагаешь, что они совсем дикие? Правил не разумеют? Что бросаются на кого ни попадя, гонимые жаждой крови? Или считаешь, в этом мире найдутся еще сумасшедшие, кто рискнет со мной сражаться на колоннах в полную силу?
Тирриниэль понимающе прикрыл глаза: вот, значит, почему она так доверяла братьям-близнецам. Значит, и они тоже...
– Они невероятно стойки, - обронил он вслух.
– Да, Тиль. Особенно ко мне. А еще отлично понимают,
Тирриниэль тяжело вздохнул.
– Да, Бел.
– Перевертышей не очень много, - тихо добавила Белка.
– Старших и опытных - всего полсотни на весь Золотой Лес. Ни один из них не может покинуть его надолго. Это уже навсегда. Их Дом, их братья, стая... мы сильно привязаны к Лабиринту и к Золотому Лесу, который на самом деле не что иное, как слегка измененный старый, который люди так упорно зовут Проклятым. Здесь даже эльфы становятся иными. Не сразу, конечно, а лет через двести-триста, но иными. Если не сопротивляться и принять Его условия, все становится не таким уж страшным. Этот Лес заботится о своих детях - хороших или плохих, кровожадных и не очень; позволяет существовать и хмерам, и пересмешникам, и обычным людям. Кому-то он дарит силу, кому-то ловкость, кому-то повезло обрести иное обличье... но спроси у любого, кто прожил в этих местах хотя бы с десяток лет, и каждый ответит, что никогда и ни за что больше не покинет эти места. Это... как мать предать, Тиль. Отца больно ранить в душу. Собственного брата убить или бросить в дикой чаще несмышленого детеныша. Ведь на самом деле наш Дом... он очень страдает, когда остается в одиночестве. И, как бы это ни звучало странно, но он тоже умеет любить. Настолько же сильно, насколько научил его когда-то ненавидеть Изиар.
Владыка Темного Леса устало опустился на траву.
– Боже... Бел, но как вы смогли? Как сумели достичь этого всего за пять веков?!
– Просто мы любим свой Дом, Тиль. И хотим, чтобы прошлое никогда больше не вернулось в эти стены. Здесь живут наши дети, здесь растут наши внуки. Здесь еще много поколений спустя будут жить и радоваться те, кто нам дорог, а потом - их дети, внуки, правнуки... и для этого не потребовалось много: Таррэн всего лишь открыл Лабиринту свое сердце. Они стали одним целым, понимаешь?
– Вот почему он так силен, - прошептал Ланниэль.
– Верно, - спокойно кивнула Белка.
– Они едины. Поэтому здесь ему подвластна каждая травинка и каждый острый коготь. Поэтому они так страдают без него: Хозяин для нашего Леса - гораздо больше, чем повелитель. Он - их друг по крови, старший брат, высокий лорд, родной отец... и если он не вернется в ближайшее время, это место очень скоро займет Тор. С тем, чтобы передать эту связь дальше по Роду. И еще. Я не говорила раньше, даже Тиру, но... на самом деле идею с перевертышами Таррэну тоже подсказал Лабиринт. Из какого Мира он взял эти сведения, от какого мага, человека или эльфа - я не знаю. Но когда мой муж однажды пришел в Зал Единения и коснулся нижней Плиты, где когда-то пролилась его кровь, Лабиринт прочел его мысли и ответил. А потом и Тебр туда пришел, чтобы узнать, как сохранить добровольцам разум.
– Темная Бездна...
– сглотнул Ланниэль.
– Отец говорил, что он живой, но я не верил!
– Лабиринт действительно разумен и сам определяет, как ему быть и что делать. То, что наш Лес остался закрыт Кордонами, а не распространился по всей Лиаре, во многом - его желание. И просьба Таррэна, конечно. Иначе тут давным-давно не осталось бы ни Новых Земель, ни Интариса, ни Ланнии и ничего вообще, кроме хмер, оборотней, серого мха и плесени. Однако теперь, когда Таррэна нет, Лабиринт неспокоен, а Тор еще слишком мал, чтобы его заменить. Именно поэтому мы с вами идем к Золотым. И именно поэтому попробуем потревожить Портал.
Стрегон тихонько вздохнул.
– А волки?
– Кроме некоторых посвященных смертных и самих Золотых, о них никто не знает, - Белка странно покосилась на перевертыша.
– Но они никому не мешают. Я за этим слежу. С некоторых пор наши мохнатые друзья живут отдельно от остальных Охотников, в рейды ходят только своими тройками, чтобы никого не пугать; когда наступает ночь - спокойно перекидываются, а к утру снова возвращаются в привычный облик. Шир с ними очень строг и спуску не дает, а то натура у них буйная, хищная, непредсказуемая... не зря мы их так долго проверяем и готовим... да и наказываем за глупости тоже по всей строгости. А они иногда бывают, бывают... кстати, мохнатый, тебе пора - светает скоро. Хоть и удивил ты меня вчера, когда среди белого дня перекинулся, но все же не надо испытывать судьбу дважды. Тебе еще рано к Старшим. Поверь.
Волк, терпеливо дожидающийся конца разговора, бесшумно поднялся, тихонько лизнул ее руку и, хитро подмигнув обомлевшим эльфам, неторопливо потрусил прочь.
Она проводила его долгим взглядом, улыбнулась какой-то мысли, и только потом обернулась к застывшим в оторопи спутникам:
– Ну что? Какие у вас еще остались вопросы?
Глава 15
К вечеру, как и обещала Белка, они добрались до следующего Кордона, за которым начинался более приветливый к гостям Лес. Проклятый, конечно, но уже далеко не столь опасный, как тот, что окружал непосредственно Лабиринт.
Здесь, у зеленого барьера, с Гончей тепло распрощалась Айша и трое ее старших детей, которые незаметно оберегали отряд всю дорогу до Границы - просто показались на глаза в последний раз, синхронно мурлыкнули, махнули хвостами и пропали в чаще. Здесь же Белка с затаенной грустью обернулась, пытаясь рассмотреть в небе далекую, едва заметную с такого расстояния паутину заклятий, отделяющую ее Дом от остального Леса. И здесь же Тирриниэль, внимательно следящий за невесткой, неожиданно ощутил, что начал, наконец, разделять ее странную любовь к этому суровому, смертельно опасному, но невероятно притягательному месту. Месту, которое принимало эту удивительную пару за единственных, заботливых и горячо любимых Хозяев.
На этот раз Кордон не доставил чужакам никаких неприятностей. Словно оставшийся вдалеке Лабиринт все еще контролировал себя, заботливо отвел колючие ветви, спрятал зубы, убрал подальше когти и строго-настрого запретил кому бы то ни было беспокоить гостей. Очень редко иногда Стрегон успевал замечать неясные тени в густой листве, спешно сворачивающие лепестки цветы, торопливо уползающие с дороги лианы и стыдливо прикрытые мхом ядовитые шипы, которые ни одно дерево и ни один куст не посмели даже развернуть в сторону быстро шагающих незнакомцев.