Возвращение
Шрифт:
– Кхм, - громко кашлянул ланниец и на всякий случай отодвинулся подальше.
– А тебе не кажется, что все это как-то слишком уж... по-волчьи?
– По-звериному, хочешь сказать?
– насмешливо покосился перевертыш.
– Что-то в этом роде, - уклонился от прямого ответа Лакр.
– Так мы и есть звери. Дикие, лохматые и лишь слегка очеловеченные. Что ты хочешь от кровожадных монстров?
– Я этого не говорил, - пошел на попятный рыжий.
– Я просто имел в виду, что...
– Да знаю я, что ты имел в виду, - небрежно отмахнулся Шир.
– Но мы привыкли. В Проклятом Лесу невозможно выжить без стаи, а у нас такая стая есть. И все остальное, включая твои сомнения и непонимание, не имеет абсолютно никакого значения.
– Все равно, - пробормотал
– Не хотел бы я так жить: в стае, среди здоровущих волков, да еще не смея рот раскрыть против еще более здорового волчары...
Охотник странно кашлянул, но смолчал. А Лакр передернул плечами, словно от холода, и, подсев к побратимам, погрузился в невеселые размышления. У него в голове никак не укладывался тот факт, что разумное существо может с легкостью считать себя зверем, а не человеком, да еще быть вполне довольным этим обстоятельством. Более того, готов хоть сейчас агитировать за вступление в их непонятные волчьи ряды, а тем, кто будет сопротивляться, надает мохнатой лапой по морде, чтобы, значит, слушали старого вожака. Хотя какой он старый? Белка сказала, что ему уже пятьдесят, а с виду больше тридцати и не дашь. Впрочем, кто их, перевертышей, разберет? Если и в самом деле живут до двухсот лет, как святой Урантар, то, может, для него это - самый расцвет сил?
Лакр задумчиво поскреб подбородок.
Интересно, а как проходит инициация? Что такого делают с людьми Владыки эльфов, после чего из простого человека вдруг получается такой вот волчара? Магия крови, говорите, замешана? От прежних оборотней что-то еще осталось? Неужели капелька такой крови, и - все? И за какие-то считанные дни Охотники обретают совершенно новый облик? Силу? Быстроту? Забавно было бы посмотреть на то, как это происходит, и узнать, что они в это время чувствуют... надо будет спросить у Бел, как происходит отбор кандидатов. Чем Торк не шутит - вдруг мы тоже подойдем?
Поймав себя на этой неожиданной мысли, ланниец тут же осекся и поспешил выкинуть ее из головы, как несущественную. Но потом все-таки осторожно вернул, повертел ее так и этак, подумал снова, все взвесил, оценил... и решил, что она не так уж плоха. Братство, конечно, он не бросит и Мастера не предаст. Но идея, что ни говори, выглядела заманчивой.
Стрегон, подметив мечтательное выражение на лице побратима, напротив, нахмурился: зря Шир завел этот разговор. Очень зря. Хотя если вспомнить, что ему он уже предлагал... наемник вдруг с нескрываемым подозрением уставился на Охотника, но тот улегся на землю и, заложив руки за голову, безмятежно задремал. Или же сделал вид, что задремал. А сам в это время внимательно слушал, нюхал по-звериному воздух и незаметно присматривался: хороший вожак должен заранее примечать для себя новых сильных волчат. Правда, Белка сказала, что они не подходят, да и гном на заставе указал лишь на белобрысого, но чем Торк не шутит? Вдруг все еще изменится?
Шир, словно почувствовав взгляд полуэльфа, громко, с подвыванием, зевнул и демонстративно отвернулся.
Утро наступило для Стрегона немного раньше, чем для остальных. Однако случилось это не по его воле, а оттого, что обострившееся в последние дни чутье услужливо подсказало своему хозяину: что-то изменилось вокруг.
Обеспокоившись, он открыл глаза и тут же понял: интуиция не подвела - Белка вернулась в лагерь намного раньше, чем он предполагал. И теперь, надежно скрытая от любопытных взглядов толстым ясеневым стволом, сидела между корней старого дерева, негромко беседуя с Тирриниэлем.
Стрегон скорее почуял, чем увидел ее. Но при этом точно знал, что не ошибся: в присутствии Белки у него неизменно начинало екать сердце и появлялся необъяснимый трепет, от которого он уже который день не мог избавиться. Так что сейчас он отлично понимал, что его разбудило. Причем, откуда-то почувствовал, что именно сейчас Гончая достаточно спокойна для того, чтобы ответить на некоторые его вопросы.
Однако, как выяснилось, не только Стрегон заметил ее возвращение: упрямый, как молодой бычок, Лакр, намеренно вызвавшийся в последнюю стражу, тоже дождался своего часа и теперь проворно полз удовлетворять свое безразмерное любопытство. Причем, пробирался он через переполненную поляну в буквальном смысле (чтоб его Торк на том свете заездил!) по телам товарищей и побратимов! Не считаясь ни с сонными отбрыкиваниями, ни с вялым возмущением!
Заслышав неясный шум, Стрегон, счастливо избежавший попадания чужого колена в живот, осторожно приподнялся на локте и в изумлении уставился на громадного черного волка, чья массивная туша ненавязчиво перегородила дорогу неутомимому ползуну. Вроде бы случайно - просто вышел из темноты и улегся на свободное местечко. Но сделал это так, что обойти его не представлялось никакой возможности.
И когда только успел перекинуться? Да еще так, что никто не увидел?
Полуэльф настороженно пошарил глазами вокруг и правильно приметил рядом с ручьем стопку аккуратно сложенных вещей, в которых легко угадывалась знакомая радужная броня, куртка и тщательно отмытые сапоги Шира. Там же приютились его парные клинки, так что, судя по всему, Охотник просто терпеливо дождался глубокой ночи и, не имея возможности покинуть Место Мира, тихонько перекинулся в сторонке. Тянула ли его к себе луна, или он просто захотел побыть в другой личине - непонятно. Но факт в том, что он не просто перекинулся, а уверенно занял единственное свободное место рядом с Гончей, тем самым надежно отгородив ее от чьего-то неуемного любопытства.
Впрочем, Лакр вовсе не собирался сдаваться. Обладая немалой смекалкой, он тут же попытался обогнуть неожиданное препятствие, пользуясь телами друзей, как опорой и (в случае удачного пинка под зад) немалой поддерживающей (в смысле, пихающей) силой. Однако наглый зверь в последний момент еще немного подвинулся и с ехидной усмешкой снова загородил Белку собой.
Лакра сей факт, разумеется, совершенно не обрадовал, о чем он и прошипел вполголоса, потребовав у наглого нелюдя убраться с дороги. Шир, естественно, сделал вид, что не услышал и не понял, отчего стоящий в неблагопристойной позе воин так свирепо сопит. Белка же, судя по всему, просто не увидела: в этот момент она как раз что-то говорила Тилю, наклонившись к самому его уху. А тот, если и подметил, то не подал виду, что понял затруднения многострадального ланнийца. Которые вскоре стали еще более серьезными, потому что перевертыш довольно ловко придавил ему громадной лапой левую ногу.
К чести Лакра надо сказать, что даже в такой пикантной ситуации он поостерегся протестовать в голос, опасаясь разбудить усталых побратимов. И даже нашел в себе силы выдернуть несчастную конечность наружу, а потом с достоинством поднялся, всем видом выражая пренебрежение к жалкими попыткам его остановить. После чего, наконец, был замечен и встречен удивленным взглядом. Причем, его искренность и прямота были настолько откровенны, что Стрегон справедливо заподозрил неладное. А потом, наконец, подметил хитрые смешинки в глазах Гончей и окончательно убедился: Белка ВСЕГДА знает обо всем, что творится вокруг нее. Даже посреди непроглядной ночи. Даже если искомый объект надежно закрыт могучей тушей перевертыша и ведет себя тише воды ниже травы. Просто она не всегда дает это понять. А когда дает, то таким идиотом себя начинаешь чувствовать...
Под ее пристальным взглядом Лакр неуловимо порозовел.
– Э-э... привет. Извини, я не хотел подслушивать, просто...
– Что-то хочешь спросить?
– милосердно спасла его от заикания Белка.
– Ага.
Перевертыш недовольно приподнялся, инстинктивно встопорщив шерсть на загривке, но почти сразу на его холку легла маленькая рука, и волк, опустившись обратно на землю, послушно спрятал зубы. Причем, Стрегон, как ни всматривался, так и не смог углядеть в жесте Гончей ни единой толики извечного женского кокетства. Просто команда - уверенная, твердая, властная. Молчаливый приказ, который взъерошенный и явно недовольный зверь немедленно исполнил. А сейчас лежал смирный и абсолютно неподвижный, временами лишь посматривая украдкой, стараясь правильно угадать ее настроение.