Возвращение

Лисина Александра

Ну, как же так вышло, что мне не готов поверить собственный отец?!

Зеленые глаза Хозяина полыхнули мрачными багровыми сполохами, заискрившиеся тревожными алыми отсветами волосы разлетелись в разные стороны, словно от порыва свирепого ветра, а голос, чеканящий слова, как выстрелы, стал поистине ледяным.

– Где она? Эл, ответь. Пожалуйста. Пока я еще держу себя в руках.

– Не знаю, - с досадой отозвался Элиар.
– В последнее время Бел была сама не своя! От уз полностью отказалась, ушла из Леса сразу после тебя, и с тех пор мы почти ее не видели. Так, может быть, раз в год

заглянет на денек, а потом снова исчезает. Не понимаю, что с ней творится. Даже Милле ничего не смогла узнать. На нас с Тиром понятно, что осерчала, но отстраниться от дочери и забросить свою стаю... не зря перевертыши так беспокоятся.

– Как вы допустили?! Иррадэ!

– Прости.

– Простить?! За то, что вы оставили ее одну?! Отпустили, зная, что без меня ей будет тяжело?! И целых двенадцать лет не могли найти способа меня отыскать?!

– А как до тебя дозовешься?!
– вдруг вспылил Светлый.
– Координаты только ты и знал! Нас с Тиром едва хватило, чтобы поддерживать Портал на грани! За эти годы у моих Хранителей не было ни дня, чтобы резерв восстановился хотя бы наполовину! Мы и сейчас-то тебя позвали только потому, что исчерпали все до дна! ВСЕ! Понимаешь?! Абсолютно все! И то, едва удержали!

– Проклятье...
– застонал Таррэн, запоздало понимая, что побратим абсолютно прав.
– Что же теперь делать? Как ее найти?!

– Не знаю, - буркнул Элиар, немного остыв.
– Позови, как обычно.

– Не могу! Она оборвала узы! Я даже сказать ей не могу, что все не так, как она решила!

– Тогда обращайся к Лабиринту.

– Я...
– Таррэн вдруг тревожно замер, а потом звучно сглотнул.
– Я плохо его чувствую: что-то мешает. И он... он как будто меня не признает.

– Что?!!
– тихо ахнула Мелисса.

– Д-да... кажется, с ним тоже что-то не так.

Элиар сокрушенно покачал головой.

– Дурак. Бел тебя убьет.

– Пускай, - прерывисто вздохнул Таррэн, беспокойно обшаривая глазами молчаливый Лес.
– Все, что угодно. Только бы выслушала. Но я даже не понимаю, где ее теперь искать. Зная Бел... не удивлюсь, если ее уже нет в Золотом Лесу. А в Проклятом мне, похоже, теперь и Лабиринт не поможет.

– Она сказала, что Траш пробуждается от спячки, - неожиданно для себя вмешался Стрегон, заставив Темного эльфа удивленно обернуться.
– Что ей трудно сдерживаться и контролировать себя. Вчера она дважды была на грани. Несколько дней назад ей пришлось столкнуться со стаей хмер, и они приняли ее только после боя. Все, кроме Айши.

– Откуда ты знаешь?!
– изумилась Мелисса, но Стрегон не ответил - просто смотрел на взбешенного Хозяина и молчал.

– Кто ты?
– наконец, спросил Таррэн.
– Ты похож на одного... человека.

– Стража, ты хотел сказать? Да, это правда. Бел вернула мне его меч.

Таррэн опасно сузил заалевшие глаза, сверля наследника Сар'ры настороженным взором. И слишком хорошо помня о том, что он значил когда-то для Белки.

– Ты пришел сюда с ней?

– Да.

– В стае?

– Еще нет, - не дрогнув, ответил Стрегон, и Хозяин неуловимо нахмурился, безошибочно угадав скрытый подтекст. Который, судя по всему, ему не слишком понравился. Какое-то время они еще боролись взглядами, полными подозрения и взаимной неприязни, но Таррэн первым отвел глаза и невесело усмехнулся.

– Здорово, наверное, она удивилась, когда тебя увидела?

– Это была чистая случайность.

– Несомненно, иначе я бы почувствовал... извини, не знаю твоего имени...

– Стрегон.

– Хорошее имя, - почти сразу кивнул Таррэн.
– Правильное. Мне нравится, как оно звучит. И ЕЙ, наверное, тоже... так что ты хотел мне сказать?

Стрегон подавил тяжелый вздох и бесстрашно заглянул в глаза Хозяина Проклятого Леса - пронзительные, отчаянные, полные боли и едва заметной, полубезумной надежды. Он мог бы, наверное, не отвечать и не давать ему подсказок, мог бы злорадно смолчать и мстительно помечтать о том, сколько оплеух отвесит ему Белка за мимолетное ощущение измены. Он многое мог бы сделать... но не стал. Потому что глаза Таррэна не умели лгать. И потому, что такой боли, какая светилась там сейчас, он не пожелал бы испытать никому на свете.

– Думаю, она ждет тебя, - тихо сказал наемник, незаметно сжимая пальцы в кулак.
– Ждет где-нибудь недалеко от своих кошек. Так, чтобы быть готовой к тому, что ты все-таки справишься. И там, где ее сумеют остановить перевертыши - в том случае, если ты вдруг опоздаешь.

Таррэн на мгновение замер, осмысливая услышанное, а потом живо вскинул голову.

– ТРАШ!

Стрегон слабо улыбнулся, полагая, что не ошибся, перехватил неистово загоревшийся взгляд, полный безмерной благодарности, и снова кивнул, но эльф уже не увидел: вдруг полыхнул живым факелом, пыхнул бешеным жаром и, едва не спалив Золотым остатки леса, бесследно исчез.

Глава 24

Над Золотым Лесом медленно занимался рассвет, заботливо подсвечивая верхушки прекрасных остролистов и тихонько лаская белоснежные листья на вершинах родовых ясеней Л'аэртэ. Их было много в этом лесу. Настолько, насколько у Владык хватало терпения поддерживать в них жизнь. Эти древесные гиганты кроны не знали ненужной суеты. Их жизнь всегда текла размеренно и неторопливо. Даже когда игривый ветер беззастенчиво срывал с них золотисто-снежный покров, они оставались спокойны и полны скрытого достоинства.

Однако этим утром могучие остролисты были непривычно тихи и смиренны. На них не было видно ни единого движения: ни ветка не прогнется под весом крупной птицы, ни ветер не коснется невесомых крон, ни звериный рык не потревожит их чуткое молчание. Деревья слушали. И весь Лес слушал вмести с ними, стараясь ничем не выдать своего волнения и страшась звучанию тихой, печальной и очень ко времени проснувшейся мелодии эльфийской флейты.

Белка сидела на мраморном бортике фонтана и, прикрыв глаза, перебирала тонкими пальчиками недлинную трубочку, выточенную из поющей эльфийской ивы. Одну ногу Гончая поджала под себя, как всегда привыкла, вторую опустила на землю, едва касаясь травы кончиками пальцев. Сапог на ней больше не было - сгорели, когда вокруг бушевал свирепый Огонь. Как не было ни любимой куртки, ни рубахи... ничего, кроме матово поблескивающего доспеха и сильно обгоревших, но вполне еще справных ножен, неподвижно лежащих у нее на коленях.