Возвращение
Шрифт:
И снова — гнетущее молчание в ответ.
— Я права. — Гончая чуть приподняла верхнюю губу, демонстрируя слегка подросшие клычки. — Да и как могло быть иначе, если Л’аэртэ — лучшие и сильнейшие ваши потомки — даже сейчас не являются вам ровней? А в то время от них осталась лишь горстка, несколько десятков измученных, затравленных, обессиленных эльфов, приготовившихся к смерти. Как могли они, слабые и беспомощные, оказать вам хоть какое-то сопротивление?!
Среброкрылый вопросительно взглянул на Мать.
— Они не делали того, в чем их так долго обвиняли, — твердо сказала Белка. — Вернее, они не могли этого сделать — для вас они были слишком слабы. А для вашей Матери — тем более. Ни один из них не сумел бы ее уничтожить при всем своем желании. Ведь так, Великая Мать?
Драконица тихо заворчала.
— Ты закрыла их собой, — продолжила Гончая. — И сделала то единственное, что могла, — пробила для них огромный портал.
— Я не рассчитала сил, — вздохнула драконица, заставив драконов ошеломленно переглянуться. — «Огонь» вокруг них оказался слишком силен. А мои возможности были уже далеко не те, что прежде.
— Но портал был твоим?
— Моим, — неохотно согласилась Мать. — Я же сказала: я не хотела их смерти.
— И вот теперь у меня вопрос: почему? — наклонила голову Белка. — Для чего тебе понадобилось сохранять им жизнь? Именно тогда, когда их… по твоему же приказу!.. всего несколько дней назад так яростно старались уничтожить?
Новый вздох поколебал верхушки скал:
— Это сложно…
— Что именно? — сухо уточнила Гончая. — Сложно понять или сложно объяснить?
— И то и другое.
— Так, может, я за тебя отвечу? И я поясню твоим детям, почему ты передумала? Знаешь, — хмыкнула Белка, покосившись на ошарашенных драконов, — мне этот вопрос тоже не давал покоя. Но когда на сцене появились вы со своей куцей стаей, мне вдруг стала понятна одна простая вещь: оказывается, у вас и темных эльфов схожие проблемы. И до боли знакомые способы их разрешения. Кстати, твои детки в курсе, что остроухие не так давно повторили твой эксперимент? И сделано это было по той же причине, по которой ты некогда просила младшего сына поделиться с нами своей кровью?
Статуя издала странный звук. Драконы, кажется, окаменели на своих местах, силясь осмыслить услышанное и поверить в то, что дерзкий человечек не лжет.
— Давайте я вам подскажу, — любезно предложила Белка, когда у них непонимающе вытянулись морды. — И напомню, что в последние несколько тысяч лет, еще даже до всей этой истории с Тоарканом и моими предками, в стае начались проблемы весьма деликатного свойства, а именно: у вас перестали рождаться молодые драконицы. Ваше главное достояние и единственная надежда на выживание. Почему так случилось, я могу предположить — подобная нелепость случалась не только с вами. Однако озвучивать эти мысли пока не стану, захотите — сами додумаетесь. А пока скажу лишь то, что вам и так отлично известно: драконы вымирают.
Стая взволнованно зашумела и в едином порыве приподнялась на задних лапах.
— Цыц! — прикрикнула Белка, заставив их снова сесть. — Хотите узнать правду, сидите и слушайте! А тех, кто вздумает мне помешать, самолично подвешу за хвост вон к той скале!
От статуи донеслось приглушенное рычание, но драконы не услышали: оторопев от подобной наглости, они против воли сложили крылья и опустили хвосты — в голосе Белки было слишком много силы, чтобы они этого не почувствовали.
— Говори, — недовольно обронил среброкрылый, с трудом успокоив стаю.
— Молодец, — хмыкнула Белка и снова повернулась к драконице. — Так вот о ваших проблемах… Думается мне, ты первая заметила неладное и задумалась о том, что будет через несколько тысячелетий с вашим видом. Сколько вас осталось? Тридцать? Сто? Двести особей?
— Нас много! — не сдержавшись, выкрикнул какой-то молодой дракон.
— Так сколько? — не обратив внимания на дурака, посмотрела на драконицу Белка. — Сколько в этой Вселенной осталось драконов? И сколько еще в ней осталось стай помимо вашей?
Драконица тяжело вздохнула:
— Ни одной.
— Что?! — отпрянул среброкрылый. — Великая, о чем ты говоришь?! Как такое может быть?!
— Вы — последние, — устало обронила она, вызвав среди драконов настоящий переполох. — Самые молодые, беспокойные, но последние… это правда, дети. Других не осталось.
— Но как же так? — пораженно прошептал мудрейший.
— У каждого из нас свой рок, — непривычно жестко сказала Белка. — И для каждого из нас приготовлено свое проклятие. У вас одно, у эльфов другое, у людей третье… вот только ваша Мать не пожелала мириться с неизбежным и, предчувствуя гибель вида, предприняла попытку все изменить.
— Попыток было много, — признала драконица. — Но все они оказались неудачными. Кладки погибали, молодые драконы не доживали даже до совершеннолетия, гибли юные самки, уходили в никуда молодые самцы… нам нужна была свежая кровь, ты правильно догадалась.
— И получить ее ты решила у нас.
— Эльфы показались мне более подходящими кандидатами, чем другие расы.
— Они верили вам! — резко бросила Гончая.
— Они согласились, — спокойно возразила Мать. — Как дал согласие на ритуал и Тоаркан, которому было поручено провести первое в этом мире изменение. Ты права: магия рун и магия крови — это исконно наше умение. Но перворожденных его опасность не устрашила. Они откликнулись на нашу просьбу.
Внезапно молодой черный дракон, так похожий на Л’аэртэ, выступил вперед.
— Изменение было проведено только с теми, кто пожелал начать его добровольно, — сказал Тоаркан в оглушительной тишине. — Я никого не принуждал. Три рода бессмертных охотно взяли мою кровь и по собственной воле приняли боль изменения.
— Оставим этот вопрос на совести наших предков, — отвернулась от него Белка. — Если они согласились, значит, ты был убедителен. Мне непонятно другое: почему, едва начались трудности, ты от них отказался? И почему стая приняла решение от них избавиться?