Возвращение
Шрифт:
– То есть те же соседи не могут забрать себе бесхозных серпансов, даже если у них большие, многодетные семьи?
– Никогда! Хотя формально считается, что потом кардиналы распределяют привидения среди самых неимущих. На самом деле всё оседает под их лапами.
Знакомая политика. Теперь понятно, почему и войны теократам выгодны. Ещё сотня-другая лет, и самое главное средство влияния на общество – транспорт – сосредоточится у них. После чего их власть станет неоспорима и безгранична.
– Экие хитрецы! – только и вырвалось у меня. Тогда как друг с достойной похвалы последовательностью продолжил давать свои выводы:
– Поэтому наши серпансы не настолько выносливы. Как я помню, кормить их пробовали всем, но
– Вот и вся причина? Ха-ха! – повеселел я, тотчас решив сократить время переездов с места на место. – А ведь нашему трио голод и бессилие не грозит! Росинант, максимальная скорость!
И мы рванули втрое быстрей. Естественно, на нас теперь с удивлением оборачивались и пристально пытались рассмотреть все. И каждый встречный-поперечный, наверное, размышлял на тему, что случилось да куда это так мчится одинокий всадник? Но сумрак быстро скрывал нас от любопытных взглядов, и никто не мог нас обвинить в излишней мобильности на огромные расстояния. Это лишь я видел всех и вся, а нас толком и рассмотреть не могли из-за большой скорости.
К месту событий мы после перехода на максимальную скорость домчались менее чем за час, успев по пути обсудить и те вопросы, которые меня интересовали в первую очередь. Конечно, сравнительно молодой Багнеяр не мог со стопроцентной уверенностью заявить, какие порядки царят в отрядах и как они могли измениться за год его отсутствия в Иярте. Но, учитывая консервативность общества и попытки тех же кардиналов ещё более заморозить новые веяния и прогресс в любой сфере отношений, можно было рассчитывать и на имеющиеся воспоминания юноши. А по ним получалось, что появившийся на поле боя или рядом с ним одинокий всадник если и вызовет удивлённые взгляды или недоумённые вопросы, то лишь вытворяя нечто совсем несуразное. К примеру, ринувшись в самоубийственную атаку на врага. Или мешая своими действиями остальным атакующим.
Конечно, предпочиталось отправляться в дальние объезды, а уж тем более идти в бой против людей только под командованием опытных, проверенных в схватках ветеранов. Их и назначали командирами. При этом потери были существенно меньшими, чем в тех самовольных ватагах, которые отправлялись в рейды внепланово и стихийно. Про одиночек в дальней разведке вообще не вспоминалось, не было таких изначально. Всё-таки Дно – не то место, которое воспитывает в разумном существе пренебрежение к собственной жизни. Минимально возможный по количеству отряд или ватага составлялся из десяти воинов. При этом молодых новичков там могло оказаться не больше двух. И то им следовало ещё заслужить подобное отличие, красуясь на городских соревнованиях невероятным воинским умением.
Так что система формирования отрядов и ведения самой войны для меня прояснилась довольно отчётливо.
Кучу костров, а потом и сам замок, шикарный и эффектно смотрящийся чуть ли не по центру каверны, я заметил издалека. А подъезжая ближе, постарался так выбрать путь, чтобы нам меньше мешали скопившиеся вокруг воины и чтобы даром не пересекать многочисленные небольшие лагеря, скорей всего, устроенные каждым отрядом в отдельности. Потому что как раз на краях этих лагерей стояли дозорные, посматривая во все стороны, в том числе и наружу образовавшегося огромного круга. Да это и понятно: фаланги хищных монстров могут надвинуться из сумрака в любой, даже самый неожиданный момент. По рассказам Хруста, подобные фаланги порой пытались и сам мегаполис атаковать. Так что при всём желании не расслабишься.
Кстати, именно два огромных стада байбьюков я сразу заметил у дальней окраины каверны. Но те стояли на месте, мирно выпасая себя, любимых, в обильных зарослях местного кустарника и мха. В любом случае они на ближайшие часы ни для кого опасности не представляли.
Видел я всё прекрасно и уже благодаря только этому мог передвигаться, как мне удобно, и творить, что только пожелаю. Ну и попутно со всем тщанием высматривал, как же ведётся осада. Как таковые войска в линии или хотя бы сплошной толпой не стояли, и непосредственно на штурм всей массой никто не шёл. Барабаны не стучали, знамёна не реяли, а полководцы мечами не указывали лихой кавалерии, откуда и как наносить удар. Да и вообще, если разобраться, вокруг располагалось не более трёх, максимум четырёх сотен когуяров. Посчитать их было сложно из-за постоянного движения: кто-то приезжал, кто-то перемещался к соседям, а кто-то, отсалютовав на прощание товарищам, отправлялся в сторону Иярты. Вахтовый метод, что ли? Сутки через трое? Причём трое – у себя дома? Или выходные здесь – святое дело? Весь видимый мною бедлам скорей напоминал некое развлечение, пикник или принудиловку в самом нелицеприятном её уразумении.
Одни – веселились. Именно в прямом понимании этого слова. Кушали за походными столиками, пили спиртные напитки (гнатар здесь тоже делали, хотя мой друг по малолетству его никогда не пробовал), пели песни, а потом устраивали завлекательные скачки. На этих скачках пять или шесть всадников на серпансах выстраивались в линию, разгонялись и с довольно приличного расстояния метали по нескольку дротиков в сторону укрывающихся за перилами балконов людей. Причём ближе чем на тридцать пять, тридцать метров никто из отчаянных копьеметателей не приближался.
Почему не приближался? Трудно было сразу понять. Хотя на первый взгляд имелось простое объяснение: защитники тоже отвечали бросками копий и дротиков. Запросто могли убить. Могли, но… На таком расстоянии серпансы невероятно легко и небрежно отбивали передними лапами всю смертоносную сталь, которая летела в их лихих, разудалых и страшно весёлых владельцев.
Затем атакующие возвращались к столам, спешивались и вновь присоединялись к пиршеству. А их через какое-то время на линии атаки сменяли товарищи на свежих скакунах. Эти все, напомню, веселились. И про них Хруст Багнеяр сказал с некоторым презрением:
– Бездельники! Мухоморная знать! Кичатся древностью своих родов, хвастаются, что они дворяне, и во всём поддерживают кардиналов с шаманами. Но их мало, и никто их не жалует из народа, а уж тем более не любит.
Вторая категория воинов, и этих было больше всего, тренировалась, отшлифовывая воинское мастерство непосредственно на поле боя. Под руководством ветеранов к замку мчались пятёрками или десятками молодые воины, с чётко выверенной дистанции метали дротики и, слаженно развернувшись, отходили назад. Порой и большими группами отрабатывали взаимодействие между собой. Причём необязательно поблизости от башни, просто в пределах её видимости. Но в любом случае это защитников нервировало и постоянно напрягало.
Про них мой гид поведал, что это и есть самая элита воинского контингента когуяров. Отряды, пусть и независимые, собираются вместе во время войны и выполняют обязательные наущения гаузов по уничтожению любых людей, которые осмелились приблизиться к Иярте. Но делают это самостоятельно, под командованием выборных командиров, которых избирают именно ветераны.
Ну и третий контингент, которых я выделил отдельно от непонятных кучек и малых групп, – это те самые подневольные воины, которых заставляли не просто воевать как остальные, а достаточно сильно рисковать при этом и выполнять самые тяжкие общевойсковые обязанности. Знал я уже и о статусе подобных воинов: это те, кто не имел собственного серпанса и оружия или задолжал храму слишком много за излишние порции продуктов или необходимого в быту товара. Ими уже командовали шаманы и кардиналы, коих я сумел рассмотреть более чем отлично.