Возвращение
Шрифт:
– Гордон, пойми, это совсем другое дело. Пожалуйста.
– Ради бога, стань наконец взрослой и взгляни правде в глаза. Какое другое дело? Ты ему не нужна, неужели это не понятно?
– А может, нужна, – выпалила я и похолодела от собственных слов.
– Ах вот как? Ну, наконец-то все встало на свои места! Когда его нет поблизости, сгожусь и я. Сука ты! – Казалось, Гордон вот-вот ударит меня, но он сдержался. – А теперь послушай меня. Хочешь знать, почему мужчины обходятся с тобой скверно? Потому что ты сама толкаешь их на это. Ты бы не смогла жить с порядочным человеком. Тебе обязательно нужно чувствовать себя страдалицей. Я первый, кто обращался
– Гордон, я не знаю, как объяснить… Мне не хочется обманывать тебя. Я любила этого человека. Но ты тоже очень много значишь для меня. Я люблю тебя. Ты мне нужен.
– Чтобы использовать меня? Я для этого не гожусь. Черт побери, слишком поздно! Я стар для этой мерзости. Не собираюсь играть в любовь с каким-то хиппарем-киношником и его подружкой-шлюхой. Вот именно. Самое подходящее для тебя слово. Шлюха поганая! – Он схватил меня за обе руки и затряс так, что застучали зубы. Тут я застыла, потому что к нам приближался полицейский.
– Гордон! Давай поговорим об этом где-нибудь в другом месте… Здесь…
– Не о чем тут говорить! – Гордон в последний раз встряхнул меня, а потом оттолкнул. – Пошла к чертовой матери! – Он завернул за угол как раз в тот момент, когда ко мне подошел полисмен.
– Леди, с вами все в порядке?
– Да, офицер. Спасибо, все нормально.
– Похоже, этот парень обижал вас. Надо было проверить.
– Всего лишь небольшое недоразумение… Разбитая, я потащилась обратно на работу. Это ужасно. Я потеряла Гордона. Все кончено. А ради чего? Через несколько недель Крис уедет. И на этот раз навсегда. Черт возьми, что я наделала?
У меня не было желания возвращаться в редакцию. Все равно день пошел коту под хвост. Хотелось уйти домой и забиться под одеяло. Но видеть Криса я тоже не могла, и пришлось из двух зол выбрать меньшее.
Время шло еле-еле, и на душе у меня было тошно. Наконец я не выдержала, уронила голову на руки и заревела. Звонил телефон, но я не обращала на это внимания. Подождут. Слезы текли в три ручья. Будь ты проклят, Крис Мэтьюз, ты всегда портил мне жизнь…
– Джиллиан… – Я услышала голос, но не успела поднять головы, как вокруг сомкнулись чьи-то руки. – Милая… Прости. – Меня бережно подняли, и я продолжала плакать уже в мужских объятиях.
– Ох, Гордон… Я… я… – У меня не было слов.
– Тсс…
– Я скажу ему, чтобы он ушел, я велю ему…
– Тише. Ничего ты ему не скажешь. Подождем, пока он уедет, а там посмотрим.
Я изумленно поглядела на него снизу вверх.
– Ты не сможешь…
– Я смогу все, что захочу. Но ты права, надо попробовать избавиться от него. Если ты согласна потерпеть мою кислую физиономию, давай сделаем вид, что ничего не случилось. Пусть все идет своим чередом. Как тебе эта мысль? – Он нежно поцеловал меня в оба глаза, отчего из них опять хлынули слезы. Гордон, добрее тебя нет никого на свете…
– Мысль превосходная, но хватит ли у тебя сил?
– Хватит. – И он крепко обнял меня.
Через полчаса Гордон проводил меня домой.
Я повернула ключ в замке и помертвела, увидев Криса. В доме стоял хаос, игрушки Саманты были раскиданы по всей гостиной.
– Хай, Сэм. Хай, Крис. Как дела?
– О'кей. Забавные ребята. Ужасные снобы. Задирают нос и думают, что делают настоящее кино. Хреновина это все.
– Детский сад, да?
– Да, мэм. А как
– Нормально. Ничего особенного. Хотя похоже, что в ближайшие недели будет много работы. Придется задерживаться сверхурочно. – Я втайне надеялась выкроить время для Гордона.
– Не беспокойся. Когда начнутся съемки, я тоже буду приходить домой не раньше одиннадцати-двенадцати ночи.
– Тогда все о'кей.
– Может, и о'кей. Для тебя. Я задерживаться не собирался. Но жизнь есть жизнь, и лишние деньги не помешают. – О том, чтобы оплатить счет из бакалейной лавки, он даже не заикнулся…
– Эй, а что же ты не распаковал маленький чемодан, Крис? Хочешь, это сделаю я? – Надо было чем-то заполнить паузу.
– Ладно, свали все в какой-нибудь ящик. – В ожидании его приезда я освободила двенадцать ящиков. Кто знал, сколько барахла привезет с собой Крис. Насколько я могла судить, в этом плане он был непредсказуем.
Я прошла в спальню, развернула купленную в аптеке упаковку мыла, мысленно попрощалась с гардениями от Мэгнина и минуту собиралась с духом, прежде чем открыть чемодан. Там лежало несколько свитеров, немного нижнего белья и какие-то желтые листки бумаги. «Я люблю тебя. М.»… «Кто-то теперь целует тебя? М.»… «Больше, чем вчера, и меньше, чем завтра. М.»… «Возвращайся поскорее. М.»… Я собрала их в стопку и положила на тумбочку. Опять она. Мэрлин в моей спальне, в моей ванне, на моей кухне. Тут вошел Крис.
– Что это?
– Взгляни сам. Послания от твоей дамы. – Все выглядело так, словно Крис нарочно подсунул мне свой чемодан.
– Эй, уж не думаешь ли ты?.. – У него сорвался голос.
– Ничего я не думаю. Но восторга по этому поводу не испытываю. Тут их около дюжины. Я видела только четыре или пять. Извини.
Он ничего не ответил, прочитал все записки, скомкал и выбросил в унитаз. Все же сначала прочитал. Все до единой, черт побери…
Первая наша неделя с Крисом прошла как-то странно. Мы то прямо говорили о Мэрлин, то пытались стыдливо избегать этой темы. Но, что бы мы ни делали, избавиться от ее незримого присутствия не удавалось. Мне, во всяком случае. Однако я научилась чувствовать себя более независимой. Мне нравилось думать о Крисе, но физическая близость уже не играла такой роли, как раньше. Теперь я знала и его слабые стороны. Это Гордон разбаловал меня. С ним было легко, он волновался и заботился обо мне, залечивал мои старые раны и не наносил новых. Но я все равно светилась от счастья, улыбалась и продолжала любить Криса, хоть и ругала себя последними словами. Знать, что он близко, иметь возможность прикоснуться к нему… Мои чувства к Гордону были здесь ни при чем. Крис оставался Крисом.
В четверг Джулии сделали операцию. В справочной отвечали скупо: самочувствие удовлетворительное, больная находится в палате интенсивной терапии, куда посетителям вход воспрещен. Я не слишком разбиралась в больничной терминологии, но все же поняла, о чем речь. «Состояние удовлетворительное» – чушь собачья, но палата интенсивной терапии – это куда более определенно. Со сломанным пальцем туда не кладут. Там лежат больные, которые вполне могут отправиться прямиком на кладбище, а тот, кто сумеет уцелеть, едва ли вынесет оттуда веселые воспоминания. Это палата для очень тяжело больных, оснащенная мониторами, которые сообщают врачам о малейшем изменении вашего состояния и скрупулезно высчитывают шансы на спасение. Однако врачи рассказывают об этом только друг другу, а знакомым и родственникам лаконично отвечают: «Состояние удовлетворительное…»