Возвращение
Шрифт:
Связь замолкла, и впервые с начала осады Ясраену охватил настоящий страх. Если Громф отыщет филактерию раньше ее, все пропало.
Она должна добраться до Громфа первой.
Когда она вбежала в комнату прорицаний, никто не осмелился посмотреть на нее. Двое мужчин-магов стояли возле чаши, склонив головы. Эсвена отводила взгляд.
— Где Ларикаль? — спросила Ясраена Эсвену.
Та начала мямлить что-то.
— Твоя сестра! — прорычала Ясраена. — Какое место она обыскивала последним?
Один из магов осмелился ответить:
— В
Храм. Ясраена не могла поверить своим ушам. Неужели личдроу спрятал свою филактерию в храме?Она прокляла этого самонадеянного глупого интригана.
Матрона Дирр сжала кулаки, стиснула зубы. Ее трясло. Ярость и страх переполняли ее.
— Отправляйся на стены и приведи вроков и всех магов, каких найдешь, — велела она Эсвене сквозь зубы. — Ждите нас у храма. Марш!
Эсвена бросилась вон из комнаты. Ясраена взглянула на двоих мужчин, оставшихся с нею:
— Вы двое, пойдете со мной в храм. Архимаг Мензоберранзана ждет нас.
Когда заклинание, изменившее облик Прата, утратило силу, Нозрор громко выругался. Прат посмотрел на свои руки, увидел, как они увеличиваются в размерах, и широко раскрытыми глазами взглянул поверх стола на Нозрора.
С этого мига маги Дирр узнали про обман Громфа.
— Одно мгновение — но всего лишь одно! — Нозрор боролся с собой, решая, что предпринять. Он страстно жаждал занять место Архимага, но страх, что Громф Бэнр потерпит неудачу, пересилил его честолюбие. Нозрор знал, что, если Громф победит и узнает, что он ничего не сделал после того, как магия изменения облика рассеялась, ему несдобровать. Он знал также, что, если Громф потерпит неудачу и погибнет, Триль Бэнр проведет собственное расследование, и ему опять же не поздоровится.
В конце концов Мастер Магика решил, что ему ничего не остается, кроме как играть свою роль как можно лучше и надеяться, что Громф преуспеет.
Прату, все еще сидящему в кресле Архимага, он бросил:
— Пошел вон, мальчишка.
Прат вскочил с кресла, словно оно было охвачено огнем. Нозрор обошел вокруг стола и сел в кресло. С мастерством, порожденным десятилетиями тренировок, он подключился к хризобериллу Громфа и заставил его показать войско Хорларрин, собирающееся под стенами Дома Дирр. Там было множество воинов и магов, но все они простаивали без дела.
Некоторое время Нозрор рассматривал место действия, фиксируя увиденное в мозгу, потом позволил кристаллу погаснуть.
— Что нам теперь делать, Мастер Нозрор? — спросил Прат. Голос ученика выдавал его тревогу.
— Теперь мы будем помогать Архимагу, — ответил Нозрор. — Надо сделать так, чтобы Ясраена вынуждена была одновременно сражаться с врагами внутри и снаружи крепости.
Без дальнейших объяснений он произнес слово силы и телепортировался в самую гущу воинства Хорларрин.
ГЛАВА 15
Едва Фарон шагнул в Ущелье Похитителя Душ, разум его затуманился. Чувство равновесия изменило ему. У него было ощущение, что он движется одновременно назад и вперед, вверх и вниз.
Пошатываясь, он нащупал рукой холодную стену узкого прохода, Он замер, прислонившись к камню, пытаясь прийти в себя.
Маг знал, что не движется, и все же ему казалось, что он ощущает движение и чувствует стремительный бег времени. Он стоял в центре вселенной, вращающейся вокруг него.
Фарон зажмурился, стиснул зубы и мертвой хваткой уцепился за стену.
Время и движение остановились столь резко, что он едва не полетел вперед.
Он открыл глаза и не увидел ни души, ни Квентл — ничего, кроме вздымающихся в бесконечность каменных стен по обе стороны от него. Ущелье было окутано тьмой, но тьмой обычной, сквозь которую Фарон мог видеть. Перед ним змеилась узкая ровная тропа и исчезала вдали. Он оглянулся: та же самая тропа, сколько хватает глаз, простиралась и позади него.
Но он сделал всего один шаг. Или нет?
Фарон в своей жизни достаточно телепортировался, проходил сквозь врата и между измерениями, странствовал с тенями, чтобы понимать, что Ущелье Похитителя Душ — это не физическое место с обычными пространственными свойствами, а скорее метафора, символ того, что соединяло пространство и время разоренной земли, которую он только что покинул, и собственно владений Ллос, лежащих впереди.
На миг, однако, его привела в замешательство мысль: что, если цельность Уровня Ллос не более чем метафора, если он и его спутники в своих мыслях придали форму чему-то вовсе ее лишенному?
Мысль эта пугала его, и он постарался не думать об этом.
— Квентл, — окликнул он, и ему самому не понравилась дрожь, прозвучавшая в его голосе. Звук отразился от камня, и, когда он вернулся, это был уже не его голос.
Вопль ужаса: «Квентл!»
Истерический хохот: «Квентл!»
Безнадежный шепот: «Квентл».
Стон боли: «Квентл».
По коже Фарона поползли мурашки. Лоб его покрылся испариной. Кожа сделалась влажной. Он закрыл рот и пошел вперед по тропе — пошел медленно.
Он ничего не видел и ничего не слышал, кроме искаженного эха собственного голоса, но…
Он был не один.
И то, что он чувствовал, была не Квентл.
Спереди — а может, сзади? — донеслись шепот, шипение, остатки давних криков. Душу его заполнило неразборчивое бормотание. У него зудела кожа, было ощущение, что он измаран в грязи. Дыхание его участилось.
— Кто здесь? — спросил он и непроизвольно сжался, когда его слова вернулись к нему, исполненные ужаса.
Он полез в карман мантии и достал два жезла, по одному в каждую руку: железный, извергающий молнии — в правую, деревянный, стреляющий зарядами магической энергии — в левую.