Возвращение
Шрифт:
Зато познакомиться с Ореном Оберном пришлось почти сразу же, как он вышел из своего непонятного состояния и вернулся с Нериде. Теллим опасался этого момента, помня об их первой встрече, но всё оказалось значительно проще – дядя мужа пригласил их с Верном к себе на ужин.
Удивляться отличиям между сложившимися в обществе образами и реальными личностями членов императорской семьи Теллим уже устал, потому за шумом и гамом многочисленного семейства Рея и Джейса наблюдал уже почти расслабленно, Верн и вовсе чувствовал в доме дяди себя даже более свободно, чем в собственной резиденции, не
Орена, то есть Рея, это не смущало, как и его супруга, который с видимым удовольствием наблюдал за детьми: самый старший из присутствующих сыновей Нейт развлекал Арена и своих младших братьев.
Рей был немногословен, но враждебности к Теллиму не чувствовалось от слова «совсем», даже если он и продолжал присматриваться к новому мужу племянника, то делал это совершенно беззлобно, хоть и со специфическим юмором.
И Теллиму не показалось – Джейс Дори, в отличие от многих чистокровных к-рутов, действительно мог поддерживать непринуждённую беседу и больше Рея заботился о том, чтобы Теллим чувствовал себя комфортно. Темперамент никак не соответствовал внешности.
Уже в резиденции Верн раскрыл тайну, поразившую Теллима до глубины души: Джейс в действительности был человеком, пережившим переход, потому ожидать от него типичного к-рутского поведения не стоило. Этим объяснялись редкие способности навигатора – среди к-рутов они давно выродились. Впрочем, у серьёзных изменений, которым подвергся организм, имелись и отрицательные последствия – Джейс старел быстрее, чем к-руты, а частые мощные выбросы катехина могли критически сократить продолжительность его жизни. Поэтому вне экстренных ситуаций Рей не разрешал ему пользоваться своим даром.
Верн вообще старался много рассказывать о Семье, порой предвосхищая вопросы Теллима, чтоб не возникло никаких сомнений, что он здесь не к месту. Никаких секретов и недосказанностей, Верн будто боялся упустить даже мелочь, поэтому на Теллима свалился огромный объём информации, который необходимо усвоить. На память он никогда не жаловался, да и историю Империи в рамках программы учебных заведений для простых смертных знал отлично, но всё равно оказался не готов к такому количеству подробностей.
Зато Теллим окончательно осознал свой статус по сравнению с остальными – когда обнародовали новость о разводе императора, в госпитале вновь началось оживлённое обсуждение, говорили в том числе и о скрытой от населения беременности Исана. Шушуканье за спиной длилось почти неделю, пока Теллим наконец не выдержал и, удивляя самого себя, в ответ на умолкнувший разговор в столовой громко заявил:
– Коллеги, я прекрасно понимаю ваше желание обсудить последние новости Империи, но можете не бояться, что я передам содержание ваших разговоров мужу – слухи его не волнуют вообще.
Выдохнув, Теллим занял своё место – его проводили несколько десятков пар изумлённых глаз. Гвем смотрел на Теллима так, словно видел впервые, а оказавшийся по случаю в столовой Ларду растянул губы в усмешке, но тут же прикрыл рот рукой.
Объявление возымело эффект – большинство врачей стало игнорировать факт наличия у Теллима высокопоставленного мужа, хотя, конечно, озвучивать во всеуслышание сплетни об императоре они по-прежнему опасались. Просто пришли к пониманию новой реальности: теперь им придётся работать с его супругом и каждый будет вынужден постоянно следить за своим языком.
Естественно, разговора о сферах ответственности в их браке было не избежать: Верн, как и обещал, не собирался привлекать Теллима к государственной деятельности ни в какой форме, о его новых семейных узах знал только ограниченный круг лиц, а для остальных император превратился в завидного и недоступного холостяка с наследником; о рождении второго сына Исаном после обязательной генетической экспертизы собирались объявить уже по факту. И на совместных детях Верн тоже не настаивал, а Теллим честно сказал, что хотел бы ребёнка уже в зрелом возрасте. Несмотря на то что жизненные условия стали теперь совершенно иными, понимал, что воспитание потомства будет отнимать очень много времени и сил. Не собирался делегировать воспитателям и родственникам, как получилось с Ареном, хотя и не вмешивался в вопросы воспитания наследника, подозревая, что и Верн рос точно так же.
Признаться отцу, на ком женился, Теллим не смог, просто не нашлось нужных слов, но знакомство всё-таки состоялось – Верн выделил окно в своём загруженном расписании, и они с огромным кортежем отправились в сектор, где находилась станция. Обоим, конечно, пришлось переодеться в обычную одежду и уже в сопровождении лучших стражников отправиться туда, где прошло детство Теллима. Он представил мужа ненастоящим именем – Нэр. В глазах отца горели искреннее восхищение и радость за сына – скрыть аристократизм избранника ни одежда, ни намеренно растрёпанные волосы не смогли. А Верн улыбался в ответ – и Теллиму хотелось верить, что тоже от души, хотя и понимал, какая пропасть пролегает между обычным механиком и императором.
Через несколько месяцев, когда Теллима наконец начали отпускать сдавливающие внутренности сомнения и тревоги, он позволил себе наслаждаться тем, что имел: своими отношениями с Верном, своей работой. Одновременно пришло непривычное ощущение свободы – Теллим всю жизнь стремился добиться чего-то, а сейчас ему не хватало динамики, всё шло чересчур ровно.
Не успел Теллим об этом подумать, как Верн начал разговор:
– Тел, ты не хочешь продолжить обучение? – спросил он невзначай, но Теллим уже хорошо изучил повадки мужа.
– В связи с чем вопрос? – Теллим обнял Верна за талию и усадил к себе на колени.
– Я видел, что в твоей анкете при поступлении в академию было отмечено «Репродукция», – поняв, что хитрость не сработала, Верн выложил всё начистоту.
– Да, это направление интересовало меня больше остальных, – кивнул Теллим, проведя ладонью по линии позвоночника мужа. – Но проходной балл там был выше. И я поступил на «Хирургию».
– Ты можешь переквалифицироваться сейчас, – Верн повернулся к нему, приблизившись почти на расстояние поцелуя, и посмотрел в глаза.