Возвращенная публицистика. В 2 кн. Кн. 1. 1900—1917

Бухарин Николай Иванович

Столкновение между тактикой последнего и тактикой пролетариата в революции было столкновением двух сил, из которых каждая по-своему желала построить новую Россию. Либерализм мог ее строить только в сотрудничестве с контрреволюцией, пролетариат мог ее построить только при полной поддержке крестьянства.

Поэтому, борьба с либерализмом за влияние на крестьянство, которая прошла через всю революцию и получила законченную форму в обеих первых Думах, где впервые нашло себе место политически оформленное представительство деревни, и приобрела такое значение в тактике партии, руководящей борьбой пролетариата в революции.

Однако политически

неразвитая, неорганизованная деревенская демократия оказалась недостаточно подготовленной к той решительной борьбе, которая от нее требовалась обстоятельствами дела. Во время всей революции ее основная масса колебалась между мечтами о соглашении и иллюзиями политической отсталости и революционной борьбой. И та же масса все время поставляла достаточно человеческого материала, превращаемого царской казармой в орудие подавления пролетарских движений. Революция разбилась о сопротивление международной буржуазной реакции, поддержавшей царизм. Она запнулась, главным образом, о выжидательное настроение крестьянства, подсказанное ему столько же его политической пассивностью, сколько и наивной и губительной верой в возможность милостей сверху — вначале от царя, затем от Думы.

Контрреволюция, для которой часть буржуазии была прямым союзником, для которой другая ее часть расчищала дорогу своей проповедью примирения и иллюзиями соглашений, для которой крестьянство частичностью и разрозненностью своих выступлений давало возможность их более или менее быстрого подавления, решительно перешла в наступление. Она последовательно сломила восстание пролетариата, задавила крестьянское движение, пинком ноги прогнала из своих передней допущенных туда в тяжелый момент либералов и установила режим военной диктатуры.

Но самые условия, в которых сделалась возможна диктатура контрреволюции, налагали на нее троякого рода обязанности, которые она и выполнила за счет раздавленных масс.

Контрреволюция была обязана Европе и уплатила ей по счету без всякого сопротивления, уступив обе традиционные области своего внешнего влияния — Ближний и Дальний Восток — своим наследственным конкурентам — одну Австрии (аннексия Боснии — Герцеговины), другую — Японии (аннексия Кореи).

Контрреволюция была обязана верхам контрреволюционной буржуазии и рассчитывалась с ней, дав ей орудие непарламентского и неконституционного, но политически организованного влияния в виде третьеиюньской системы.

Наконец, контрреволюция была обязана той части крестьянства, которое во время революции стало между крестьянской беднотой и царской и помещичьей властью, и отблагодарило ее землями крестьянской бедноты. Как и подобает, однако, контрреволюционной диктатуре, ее обязанности выполнены целиком лишь в той области, где ее единственной обязанностью было демонстрировать бессилие послереволюционной монархии — в области внешней политики.

Что касается внутренней политики и ее основного пункта — аграрной реформы, — то здесь неизбежное крушение контрреволюции лишь задерживается и маскируется тем подарком, который поднесли пореволюционной России стихийные силы природы, послав два необычайных для России урожая. Могло казаться, что урожай 1909 года сможет сыграть для российской контрреволюции ту же роль, которую — по словам Маркса — для контрреволюции европейской сыграло после 1848 г. открытие калифорнийских и австралийских золотых россыпей.

С законной гордостью мог указать Думе министр финансов русского царя, что впервые за 22 года государственный бюджет

сведен без явного дефицита. Он не мог только скрыть того обстоятельства, что эта бездефицитность отнюдь не является результатом или свидетельством успешного решения правительством хозяйственных проблем, что, наоборот, она — лишь результат неожиданного подарка судьбы. Он, поэтому, благоразумно предостерег общество от оптимизма, заранее пытаясь оградить себя от упреков грядущего разочарования. Осторожность министра финансов как нельзя более обоснована.

Аграрная политика пореволюционной монархии есть попытка сверху разрешить тот вопрос, который революция пыталась решить снизу. Но уже самый приступ к решению этого вопроса требовал от царизма разрыва с былым строем деревенских отношений, в которых он искал себе опоры вплоть до революции и даже во время первых шагов ее развития. В этом смысле царизм, пытаясь спастись от революции, схватился за реформу, носящую по существу буржуазный характер. Он не мог лишь предусмотреть того, что его попытка провести эту реформу в интересах крепостников не могла не столкнуться в конечном счете с ростом буржуазного перерождения деревни.

Эксплуатирование плодов буржуазного развития в интересах усиления власти крепостников и царизма может иметь шансы на успех лишь при замедленном темпе всего развития. Ускорение этого темпа в связи с промышленным оживлением, находящимся в связи именно с урожаями, должно будет поставить все классы общества перед всеми теми задачами, которые оставил неразрешенными 1905 г. И тогда новый и неизбежный промышленный кризис опять поставит на боевую ногу революционные классы русского общества.

Столкновения и пререкания крепостнических и буржуазных партий, в которых находит себе отклик противоречие между задачами контрреволюции и задачами развития страны, найдут тогда свое решение в новом, открытом столкновении классов.

И в этом столкновении пролетариат, которого хотела бы, но не может задушить контрреволюция, опять во имя своих классовых задач призван будет сыграть роль вождя и гегемона в борьбе. Уже одно его пробуждение и выступление на политическую арену, с которой тщетно гонит и будет гнать его контрреволюция, обостряет все отношения. И перед ним станет та же задача: придать неизбежному кризису революционный характер борьбы за власть и парализовать попытки либерализма спасти царизм соглашениями с ним. Революционные традиции российского пролетариата, его революционные классовые потребности, сопротивление его партии всем разлагающим и «упразднительным» тенденциям, в таком обилии порождаемым атмосферой торжествующей контрреволюции — в этом залог того, что пролетариат окажется на своем посту в новой фазе российской революции.

***

«Мы беспощадны и не требуем никакой пощады от вас», — кинул Карл Маркс своим судьям, когда они попытались судить в его лице пролетарское течение в революции 1848 г. С этими же словами стоит перед контрреволюцией революционный пролетариат России. Его надежды покоятся не на том, что его будет щадить контрреволюция.

«Другой ветер» дует в Европе и в Азии, во всем цивилизованном и цивилизующемся мире. Революционные волны, поднятые великим движением российского пролетариата, катятся по всей Европе. Они должны будут в известный момент вернуться к своей исходной точке. В атмосфере оживления революционной борьбы международного пролетариата новый удар, нанесенный российским пролетариатом, будет для старой России окончательным ударом.