Возвращённые метафизики: жизнеописания, эссе, стихотворения в прозе
Шрифт:
Бог атеистов
«И сотворил Бог человека по образу Своему..» И обрёк его этим создавать по себе Бога. Ибо зеркало копирует оригинал, отражение тиражирует жесты.
В уставшей от зла римской провинции Бог есть любовь, на лодках конкистадоров - меч, а в мире отчуждения - одиночество. Это не Бог Авраама, Исаака и Иакова. Он отмахивается от наших молитв, Его главный атрибут - безразличие. Бессмысленно лететь к Нему мотыльками на свет, тщетно просить об участии!
Мы молимся Богу равнодушия, отсутствие молитв - наша молитва.
Постигать или творить?
Пожелает Он что-либо, Он
Всё живое приспосабливается, а человек лучше других. В отличие от зверей он не наращивает мышц, а изменяет окружающую среду. Но он не покоряет природу, это высокомерное заблуждение. Вся наша наука сводится к использованию: выкачивая нефть, мы запускаем ракеты, текущие реки вертят мельницы, атом даёт электричество. Но всё это уже есть в природе, человек не творит чуда. Прорубленные в скале ступеньки делают подъём удобнее, но количество труда оставляют неизменным. Ловко перекрещивая явления, человек извлекает выгоду из их последовательности. В сущности, он также беззащитен перед миром, как и животные, и так же недалеко продвинулся в его глубинном понимании. Как это ни печально, но пока в наших действиях преобладает биология, вся наша умственная деятельность направлена, в конечном счёте, на одно - выжить.
Взять то-то и применить там-то - суть любого изобретения, а подручные средства, даже искусственно синтезированные, приготовленные из природных материалов, уже наличествуют. Человек лишь встраивается, перескакивая с зубца на зубец в могучих шестерёнках природы, не имея ключей к её заводу, не в силах ею управлять.
По выражению Хайдеггера, бытие течёт вне причин и следствий. И действительно, природа не ведает законов, их открывает, а точнее, придумывает человек. Чтобы легче приспособить движение природы к своей логике, а потом использовать. Так муравьи собирают травинки для муравейника, но не производят их. И даже в земных масштабах наша деятельность, несмотря на самонадеянные заявления, ничтожна.
«Учёный открывает, художник творит», - заметил Делакруа. Но что представляет собой его творение, как ни пустую фантазию? Чтобы ни говорилось, но Вселенная художника - не более чем метафора.
Претворять свои грёзы под силу лишь Богу.
Легенда о трусливом и алчном сновидцах
Это случилось во время правления Жёлтого Императора. Жил тогда человек по имени Фуань-ди. Служил он сборщиком податей и слыл большим книгочеем. «Я благородный муж, - часто кичился он в кругу друзей, - я во всём следую наставлениям Конфуция». И вот однажды Фуань-ди увидел во сне Смерть. Он очень испугался и решил бежать из родного города. Погрузив на телегу нехитрый скарб, он посадил рядом детей и отправился через южные ворота в долину Жёлтой реки, к другому концу Поднебесной. Три дня и три ночи ехали они, и уже много ли отделяло их от дома, где хозяину приснилась Смерть. По-прежнему вставало и опускалось равнодушное солнце, по-прежнему ослик упрямо вёз их вперёд, а жена кормила по-прежнему безмятежно игравших детей. И Фуань-ди немного успокоился.
Сгорбленные паломники указали им бамбуковыми посохами на пыльную дорогу, ведущую в столицу, и вскоре они увидели башни, на которых развевались стяги с хвостатым драконом. Фуань-ди надеялся, что за высокими стенами из белого камня его минует опасность, и стал мечтать, как откроет в городе лавку. На горбатом мостике через ров у него закружилась голова, и он решил, что на постоялом дворе первым делом выпьет рисовой водки. Но у кованых ворот, между восковыми стражниками с пиками наперевес,
Когда Император выслушал рассказ женщины о том, как ловко Смерть прибрала её господина, он воскликнул: «Благородство не терпит суетности, судьбы всё равно не избежать!» Потом Сын Неба одарил её ларём для поющих сверчков и тремя верёвками медных монет.
И все вокруг славили его щедрость.
В ту же ночь брата Фуань-ди, тоже чиновника, обуяла жадность. Он увидел во сне, как умер Фуань-ди и какие сокровища получила его вдова. Он был совсем не глуп и понял, что его сон - это испытание на покорность судьбе, судьбе корыстолюбца. Запрягая осла, он смело шагнул ей навстречу через южные ворота.
«Упорствуя в дурном, мы лишь храним верность Предначертанному», - оправдывался он.
Те же странники указали ему бамбуковыми клюками ту же дорогу в столицу. Те же стяги развевал над ней ветер.
Когда брат Фуань-ди переезжал горбатый мостик, то увидел поджидавшую его Смерть. У него закружилась голова, и он свалился в ров. Стражники отнесли его во дворец, где он и умер посреди треска цикад, поведав свою историю Императору.
«Небо начертало всем Путь, но благородный стремится его исправить», - сказал повелитель, приказав похоронить чужеземцев рядом.
И все славили его неизреченную мудрость.
В защиту смерти
Освободив из египетского плена, Бог сорок лет водил избранных по пустыне, чтобы в землю обетованную пришли не знавшие рабства. С бессмертными это было бы невозможно. Из прошлого за каждым из нас тянется шлейф унижений, измен, утраченных иллюзий, вереница обид, грехов, равнодушие и одиночество, на каждого давят разочарование и усталость, которые зовут опытом. Старость - это воспоминания, она неуступчива, а поступку нужна свежая кровь. Божественному промыслу не противится только легковерная юность.
Эволюция - гамбит, где нами безжалостно жертвуют. Природе легче сотворить плоть, чем изменить заложенную в ней программу. Адам и Ева, пребывая в райском гомеостазе, могли бы вечно влачить жалкое существование камней или растений. Я представляю их, бессмысленно улыбающихся, собирающих плоды неведомых деревьев. Но, познав Добро и Зло, они неизбежно вкусили смерть. Заставляя окостеневать каждого, смерть избавляет от окостенения род.
Все младенцы одинаковы, как и все мертвецы. Пропасти между людьми роют люди, небытие наводит через них мосты. Поэтому могила куда нравственнее купели. Представьте Нерона, Грозного или избранного вами президента вечными. Наше последнее пристанище, наша общая черта - это, пожалуй, единственное, что примиряет с тиранией властей, всеобщим угодничеством, торжеством силы и бессилием слёз.
В безумной логике мира, которую не постичь и к которой остаётся привыкнуть, здравому смыслу, пожалуй, отвечает только смерть.
Камера наших дней
Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений; в условия нашего существования входит также кислород культуры - узкий туннель психологии, эстетики, философии, лексики и морали эпохи. Неведомое солнце излучает непрерывный поток культурных парадигм, но наше сознание способно расщеплять не больше света, чем волн, которые видит глаз. Их спектр доступен лишь грёзам, перемещение из склепа настоящего обрекает на безумие. Янки при дворе короля Артура - такая же выдумка, как и Робинзон, машина времени - жестокое изобретение фантастов.