Возвращенный оккультизм, или Повесть о тонкой семерке
Шрифт:
Вообще дракон — один из самых опасных врагов обучения, поскольку любое его вмешательство исключает правильное положение точки сборки; и чем выше уровень служения и, соответственно, обучения, тем более опасным врагом его он становится. Это связано с тем, что при слабой энергетике и низком служении человека обучение для него — естественное и адекватно социально обставляемое занятие, с четким иерархическим распределением ролей — маленький и слабый, подчиняясь, учится у большого и сильного; при этом предмет обучения достаточно ясен: конкретные знания и навыки. Однако чем выше уровень служения и обучения, тем менее акцентированными и более двусмысленными становятся ситуации обучения; вообще, может ли сильный учиться у слабого (спрашивает дракон)? На высоком уровне человек учится совершенно добровольно, с большим трудом отыскивая учебные для себя моменты, в которых обучение идет чисто символически, крайне ненавязчиво и непрямолинейно; высокий обучающий эгрегор изредка расставляет свои знаки,
Проницательно чувствуя, что человеку предстоит неприятное напряжение сил, свинья акцентирует в нем лень и пассивность, переводя точку сборки в особое состояние, блокирующее как внешнее восприятие, так и трансляцию энергии вовне, а также внутреннюю жизнь человека. Особенно влиятельна свинья как защитная фигура при сильных перегрузках: каждый человек, который учился в состоянии переутомления, знает, что в этой ситуации противопоставить ей что-либо практически невозможно; обычно с такой целью употребляется черный, который наносит свинье страшные удары, но она, вся в ссадинах и кровоподтеках, все равно упорствует и учиться как следует не дает. Она мешает человеку установить правильное положение точки сборки, поскольку это трудно (нужен высокий уровень концентрации внимания на учебном материале). Иногда обучающий эгрегор (вариант слишком заботливого учителя) сам берет на себя функцию точной фиксации точки сборки ученика — тогда свинья сразу умолкает, и обучение короткое время идет по-видимому эффективно, но на самом деле является иллюзорным: соответствующие знаки на карте области положений точки сборки оказываются мертвыми, т. е. не открывают человеку канал в эгрегор, поскольку сам он не в состоянии удержать необходимый уровень концентрации внимания, чтобы точка сборки оказалась в соответствующем мертвому знаку положении — в данном случае мешает свинья, которую человек сам не в силах отогнать. В принципе, обучающий эгрегор включает свой поток, переводящий точку сборки ученика в некоторую широкую область (обучения), после чего ученик дополнительно сам настраивается на обучение, включая собственную энергетику (личную и ведущего эгрегора) и существенно уточняя конкретное положение точки сборки — так достигается согласование интересов и этики ведущего и обучающего эгрегоров, а у ученика на карте области появляется, в скрещении сильных энергетических потоков ведущего и обучающего эгрегоров, живой знак-символ, способный впоследствии открыть соответствующий канал.
Когда поток обучения становится плотным и устойчивым, и по-видимому не требует от человека особых усилий, свинья совершенно перестраивается и пытается замкнуть его на себя; возникает ситуация профанированного обучения, хорошо известная всем духовным учителям. Здесь сложность заключается в том, что по разным причинам поток обучения неоднороден (в нем есть более и менее высокие энергии) и ученик, не будучи в силах воспринять его весь, настраивает свое восприятие (т. е. фиксирует точку сборки) на определенные частоты; понятно, что свинья принимает заинтересованное участие в процессе выбора, ориентируясь на наиболее легко перевариваемые и доступные низшие вибрации, игнорируя остальные легким недовольным бурчанием: "Ну, это уж пусть большие люди об этом думают, ученые да философы всякие, а нам копать ни к чему… как-нибудь и так проживем, попросту, как деды наши жили".
На высоком уровне обучение становится для человека жизненно необходимым, и здесь не столько поведение свиньи становится тоньше — этого как раз не происходит — сколько она превращается в тонкого ценителя и гурмана, для которого съедобно и аппетитно то, что для более низкоразвитого человека представляет труднейший предмет изучения. Так специалист-философ читает журнал "Вопросы философии".
Эта фигура чрезвычайно заинтересована в процессе обучения, поскольку сверхзадача торопыжки — постоянное изменение точки сборки человека, и потому освоение новой области ее возможных положений моментально привлекает его прыгающее внимание. "Ура, учимся! — кричит он, радостно врываясь в учебный кабинет. — Ребята, чего я знаю!" — далее следует серия анекдотов на политико-сексуальные темы, которые с интересом слушают все обучающиеся вместе с преподавателем. ("Вы тут сидите и ничего не знаете! — радостно объявляет
Идеал торопыжки — побывать везде, но нигде не задержаться больше, чем на одну минуту, отведать все медитации, но не углубиться ни в одну. При попытке человека сосредоточиться им внезапно овладевает особая острая активная скука, некоторый зуд, который буквально требует переключения внимания, как будто кто-то говорит: "Ну, поучились и хватит, теперь пора сменить занятие, поучить что-нибудь еще, или проверить свои знания на опыте или на других". И человек начинает с жаром обучать других тому, что сам еще очень плохо себе представляет и чем вовсе не владеет. У торопыжки есть на эту тему теоретическое положение, согласно которому понять что-либо можно лишь объяснив это другим, понимающим его еще хуже.
Идеал торопыжки — причастность ко всему, но не включенность ни во что; если его не контролировать, в результате обучения у человека оказывается мертвая (иногда довольно подробная) карта области со множеством значков, которые не являются ключами к каналам в обучающий эгрегор; другими словами, человек много знает о данном предмете, но совершенно им не владеет.
Торопыжка не дает человеку погрузиться в обучение, и не только потому, что постоянно сбивает ему положение точки сборки. Важнейшим условием обучения является восприятие этики обучающего эгрегора и служение ему в той мере, в которой он этого от человека требует, причем то и другое для человека ново, плохо понятно и требует большой концентрации и устойчивости положения точки сборки в непривычном положении, что трудно и само по себе, а тем более при вмешательстве торопыжки. В то же время искреннее и адекватное (т. е. соответствующее его воле) служение обучающему эгрегору — основное условие успеха обучения: в этот монастырь со своим уставом не войдешь, просто пролетишь мимо. Этим обучение в эгрегоре отличается от работы в нем уже обученного человека: во втором случае точка сборки человека стоит совершенно в другом месте, и этика эгрегора для него уже не столь обязательна (см. гл.6).
Чем выше уровень обучения, тем скромнее должен быть торопыжка, поскольку, соответственно, повышаются требования к внутреннему спокойствию человека. Быстрый внутренний ритм закрывает видение ведущего высокого эгрегора, и он прекращает свою инвольтацию на обучение — человеку делается скучно, и он часто плохо понимает, почему, наивно полагая, что дело во внешних обстоятельствах. С другой стороны, при внутреннем низком ритме и высоком уровне обучения скучает торопыжка, и человеку может порой показаться, что вообще ничего не происходит — и с социальной точки зрения зачастую так и есть.
Его действия многообразны, но главная цель все та же — не дать человеку установить точку сборки в нужном месте и обозначить это положение адекватным знаком.
Распространеннейший прием желтого — спекуляция на расхождении языков ведущего и обучающего эгрегоров и злоупотребление многозначностью символов.
Желтый смещает точку сборки совсем немного, и человеку кажется, что он вроде бы все понимает… и лишь постепенно выясняется, что понял он не совсем так, а вернее, совсем не так, а уж если говорить честно, то совсем ничего не понял. Желтый часто выступает в защитной роли: встать на другую точку зрения, да еще плохо понятную (т. е. сместить точку сборки в неисследованную область) трудно и рискованно, лучше уж оставаться на своих позициях и воспринимать происходящее с них, адаптируя поступающую энергию и информацию, насколько это возможно, и игнорируя трещины и рассогласования там, где они возникают. В результате этого подхода получается такой результат обучения, что преподавателю иногда хочется сказать ученику: "И лучше бы ты совсем не учился". Сильный желтый дает человеку возможность учиться, оставаясь полностью на своих исходных позициях, т. е. вовсе не сдвигая точку сборки.
Результат в таких случаях бывает чудовищным с любой точки зрения, но в эпохи царствования Желтого Короля именно такие ученики выбиваются в первые.
Желтый может сильно исказить обучающий поток и фигуру учителя, которого человек станет подозревать в обмане с различными целями, аналогично тому как сильный дракон часто создает у человека впечатление, что учитель самоутверждается за его счет — а в выраженных случаях действительно посылает такого учителя. В свою очередь, в глазах учителя ученик с сильным желтым — потенциальный обманщик, от которого можно ожидать любой лжи и которому нужно по десять раз все втолковывать, но все равно он поймет все совершенно превратно.
Есть у желтого и теоретическое обоснование. "Всякое понимание есть непонимание", — сказал известный филолог Вильгельм фон Гумбольдт. "Другого разве ты поймешь — мысль изречения есть ложь", — утверждал не менее известный поэт XIX века Федор Тютчев. Однако то, что извинительно в устах поэта, не подобает ученому, тем более материалистической эпохи. Любое несоответствие положений точек сборки ведет к некоторому взаимонепониманию людей, но это иногда вовсе не мешает идущему через них контакту эгрегоров, качество которого и является критерием правильности человеческого взаимопонимания.