Вперед, мушкетеры!(сборник)
Шрифт:
Но иногда мне кажется, что я сижу на пальме.
С треском растворилось окно в доме:
— Это черт знает что!..
Из открытого окна, точно из конуры, высунулось круглое лицо Дарьи Петровны. Она смерила нас грозным взглядом и ударила в подоконник толстым кулаком. Дарья Петровна следит в нашем дворе за порядком, и нет от нее никакого спасенья.
— Это черт знает что! — снова крикнула она, и живот ее вздрогнул. — И куда вас только черти несут?!
— Мы семена собираем, — жалобно отозвался Павлик.
— Какие,
— Не сдирали мы веревки!
— Сдирали, сдирали! — закричала Дарья Петровна и затопала ногами. — Я сама из окна видела! Распустились! Да чтоб сию минуту вас здесь не было! — И Дарья Петровна громко высморкалась. — Школьники!..
Окно захлопнулось, но тут же распахнулось другое:
— Витя, Витя!
Вот горе-то!
— Иду! — кричу я. — Иду! — и снова рву семена.
Это мама, уже три часа, и мне пора домой.
— Витя, ты слышал?
Да, я слышал. Но я не хочу домой, я хочу гулять, я хочу рвать семена. А дома, наверное, только и ждали трех часов…
— Сколько раз мне повторять?
— Да иду же, иду! Я же сказал, что иду!
Чуть не плача, я сползаю с дерева. Почему никого никогда не интересует, что хочу я! Я же хочу гулять, я не хочу домой. Почему же я иду домой, почему я не гуляю? Потому что меня заставляют идти домой, потому что меня всегда заставляют.
— Павлик, — говорю я, — пошли домой.
Но Павлик не хочет идти домой и остается на дереве. Я тоже не хочу домой, но я иду домой. Что за несправедливость!
Домой я вбегаю, запыхавшись.
— Можно, я еще десять минут погуляю?
— Десять минут? — Мама возмущенно всплескивает руками. — Я уже полчаса тебя зову.
— Но, мама, нам почти не задали уроков.
— Кончишь уроки, тогда пойдешь.
— Но, мама, тогда уже никого не будет на улице.
— Перестань со мной спорить!
Но я уже не могу молчать, я захлебываюсь от негодования:
— Павлик с Борькой гуляют, а я уже дома? Почему меня всегда забирают домой раньше всех? И вчера, и позавчера!
Тогда мама берет меня за руку и подводит к стене. На длинном белом листке моею рукой выведено: «Режим дня». И ниже: «С трех до семи — уроки».
Плюхнувшись на стул, я уставился в окно. С трех до семи — уроки… В глубине двора виднеется клен, на нем болтается Павлик. Вот он что-то крикнул и сбросил вниз целую кучу семян. Я завертелся на стуле.
— Ты бы уроки начал делать, — сказала мама и вышла из комнаты.
Уроки?.. Никаких уроков! Ничего я не хочу, ничего мне не надо! Уроки, тетради, книги, кино — надоело! Все лучшее, что есть у меня, осталось там, у клена.
Дверь дернулась и тихонько заскрипела, в комнату осторожно протиснулся Потап. Противно смотреть, до чего толстый!
Увидев меня, он мечтательно сощурил глазки, мурлыкнул
Мне стало жаль кота, мне стало стыдно. Я поймал его пухлую, теплую лапу и ласково потянул из-под шкафа. Приседая и тормозя задними ногами, Потап упирался, выдергивал лапу и смотрел в сторону. Вытащив кота, я погладил его, почесал за ухом и, уложив на диван, прикрыл старым одеялом. Потап робко замурлыкал.
Злость и тоска прошли, и мне уже не хочется гулять. Ведь будет завтра и послезавтра, да и вечером еще погуляю. А сейчас уже три часа, и пора за уроки…
Но вечером я не пошел на улицу. Я снова вернулся в страну Большого Хапи, я снова шел по горячей от солнца земле, мой путь лежал от Асуана до Фив — двести двадцать километров…
Зеленые ковры полей расстилались вокруг, маленькие деревушки — на возвышенностях, чтобы их не заливал могучий Хапи. Как островки, стоят они во время разливов среди затопленных полей…
Привет тебе, Хапи. Выходящий из этой земли, Приходящий, чтобы напитать Египет… Когда он восходит — земля ликует, Все люди в радости, Все спины трясутся от смеха, Все зубы рвут пищу…Потом я прочитал о грабителях царских усыпальниц, в которых хоронили фараонов. И я начал проникать в царские усыпальницы. Я подкупал сторожей и рыл подкопы. Я грабил в одиночестве. И всякий раз спасался от казни, бежав в Сирию.
Но самое удивительное произошло уже в девятнадцатом веке, когда в одной из гробниц на тонком слое песка, покрывавшем пол, ученый обнаружил отпечатки босых ног работников, которые устанавливали гроб три тысячи двести тридцать лет назад…
Груды песка окружали меня. Внизу, между ними, чернело отверстие входа.
Необыкновенно тихо было в гробнице. Там было тихо, когда восставали рабы; там было тихо, когда шумел, разливаясь, могучий Нил, и, когда Египет покорили персы, там было так же тихо…
Теперь мне ясно, кем я буду. Я буду ученым.
Необычайные открытия ждут меня впереди, я буду великим ученым. С самого раннего возраста стали проявляться мои удивительные способности. Детские игры мне быстро надоедали, зато удивительно легко давались языки. Все удивлялись.
Схватив листок бумаги, я нарисовал крючок. Если откроется, что означает этот иероглиф, станет понятен и весь неизвестный алфавит. Но что же он означает, что? Я потер лоб и прищурился… Может быть, «к»?.. Нет, не «к»…