Вперед, по книжной тропе

Мне сложно писать, чернила заканчиваются, а от бумаги осталось парочка порванных листков. Рано или поздно и их тоже поглотит это кошмарное пламя. С тех пор, как я начал своё путешествие, оно преследует меня, словно бы мы играем в какую-то игру про полисменов и бандитов. Я не могу больше терпеть его существования, полагаю, что если бы у этого пламени был лик и в один прекрасный день я его сумел лицезреть, то уверяю вас, я без промедления плюнул бы в его самодовольную рожу.

Я желаю посвятить вас в моё небольшое приключение, чтобы вы ясно осознавали моё положение в этом мире. Всё началось двенадцатого января тысяча девятьсот сорок пятого года в Калифорнии. Я, Мюрей Джеймсон, и мой друг Джонатан Белз состояли в читательском кружке одного небольшого, но популярного книжного клуба. В тот день мы с ним остались на ночь,

Мой друг предоставил мне последнюю пачку, а сам отошёл по делам в уборную. Я, по заветам моего отца, не смел прекратить работать, мой долг был найти в этом мусоре колосок таланта. И вот мне назло, и пусть не винит себя мой отец, что я в первые дни проклинал его любовь к работе, попался один такой лучик надежды. Работа некого Р. Стивенсона. Название было очень странным, кажется, «Вперёд, по книжной тропе». Сначала я подумал о том, что это некая аллюзия на «Волшебника из страны Оз», но прочитав первые строчки, понял, что тут, скорее, что-то в духе мистера Лавкрафта (мой отец очень лестно отзывался о его работах, хотя я сам прочитал лишь парочку из них и не был впечатлён).

Последняя строчка показалась мне глупой. Нет ничего глупее троеточия в конце первого абзаца, словно бы за этим последует нечто выходящее за рамки понимания. А может, это желание продолжить историю? Я тогда часто ошибался.

Сидя за письменным столом, я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Бумага в моих руках мокла сама по себе. Совсем не понимая, что делаю и почему плачу, я встал из-за стола и направился в уборную к моему другу. Тогда-то меня окатило неведомым страхом, будто бы за моей спиной кто-то был, и сердце громко стало стучать в моей груди. Подойдя к двери, на мгновение остановился и прислушался. На улице было тихо, так что я легко мог слышать, что происходит. Громкие звуки чавканья донеслись до меня. Словно бы у ребёнка, лишённого каких бы то ни было манер, вдруг разыгрался аппетит, и он набросился на свою собственную собаку. Авось и мама не обидится. Я слышал треск костей.

Да, в тот самый момент я понял, что тут что-то не так. Дверь не подавалась, хотя — буду с вами предельно честным — попытавшись открыть её всего раз, я не решился на большие потуги. И вот, отпрянув назад, я облокотился на книжную полку и, возможно, то было совпадение, но сейчас я в этом не уверен, в мои руки упала книга без обложки.

За дверью я услышал голодное урчание. Не в силах больше этого выносить, я побежал к входной двери, ведь я был умным и начитанным человеком и понимал что к чему. Кто-то устроил за мной охоту, а раз я был дичью, то единственным моим выходом было бежать за горизонт, туда, где меня не сможет настичь то неведомое зло.

Радуйтесь, что вы не попали в роман ужасов и не стали его героем. Радуйтесь, ибо вы сейчас, возможно далеко от меня, и читаете это сидя у себя в кресле перед камином. Хотя мне кажется что, скорее всего вы сейчас находитесь около моих сгоревших останков, но тогда и письма вы читать не можете. Пускай я всё пишу зря, но я не могу больше остановиться, только это успокаивает мои нервы.

Дверь, конечно же, не открылась. Всё было тщетно. Мои руки вспотели, к ногам словно бы привязали маленькие грузы, а в груди клубились пары дыма, хотя я даже не смел, издать и звука. И тогда я совершил нечто совсем нелогичное. Нет, я не попытался взять стул и ударить им по стеклу, ибо верил что, даже если я разбил его, то не сумел далеко уйти на своих двоих. Ноги меня совсем не слушались. А вот руки…

Я открыл книгу, что упала мне в руки, и стал читать первые строчки. Желал я тогда умереть за чтением, полагаю прекрасная смерть для того кто посвятил свою жизнь литературе. И тут я увидел на первой строчке лестницу. Большую деревянную лестницу. Она была обмотана лианой, а на её верхушке сидел человек в серой одежде. А над ним сияла луна.

Я дотронулся до лестницы и очутился в книге. Но радость не настигла меня. Когда смерть следует за тобой по пятам, у тебя нет времени даже на созерцание прекрасного, ибо это может стоить тебе жизни.

Попав в книгу и поняв, что точно не знаю в какую (обложка и даже первые страницы не имени в себе никакой информации об авторе). Вокруг меня были джунгли. Рядом в луже собственной крови лежал человек одетый в одну только тигриную шкуру. В руке он сжимал помятый листок бумаги. В листве кто-то или что-то пошевелилось. Но вслед за этим меня настигла тишина.

Думаю вам стоить пояснить, что в тот момент я был, не столько напуган, сколько обездвижен смертью моего друга. Я всё ещё не мог поверить в случившееся и витал в облаках, далеко от этой страшной реальности. Сейчас она мне кажется, более реальной чем, что бы то ни было в моей жизни.

Я посмотрел на свои руки и понял, что книга исчезла. Мне не стоило больших усилий заставить себя поверить в то, что это мне не сниться и настала пора двигаться дальше. Думал я только о том, как мне поскорее вернуться домой, хотя ясно понимал, что меня там ждёт. Рядом с обглоданным трупом Белза меня ждёт нечто зубастое и страшно голодное.

Вокруг, кроме трупа, не было ни души. Листва странных на вид деревьев и блик чего-то отдалённого напоминающего луну были моими единственными собеседниками в том мире, в который меня угораздило попасть. Его я назвал «Тарзан вверх тормашками», давая названия мирам, я старался точно запоминать дорогу, по которой попал сюда. А то, что всё здесь, так или иначе напоминало мне роман Эдгара Райса, хотя бы этим человеком который лежал на земле около моих ног, не было чего-то ненормального. Его взгляд был направлен на нечто, что могло задолго до моего появления здесь быть тем, кто сумел его умертвить. У мужчины были светлые волосы, окрашенные в алые цвета собственной крови, кажется его кто-то бил головой об камень. Чтож, тогда-то я понял, что тут есть некто кого сложно назвать животным, но нельзя не назвать монстром.

У меня в желудке начались танцы, гости собирались выйти наружу и подышать свежим воздухом. Я старался держать себя в руках, но не стану же я вам врать о том, как сложно мне было в тот момент. А чувство страха, которое только сейчас настигло меня, вскружило мне голову и… я, в общем-то, опустился низ и стал выплёскивать наружу свой завтрак.

Не желаю больше описывать ничего, что тогда со мной происходило и перейду к сути. Я взял, пусть и не с первого раза, на меня в тот момент смотрели голубые глаза мертвеца, листок и быстро пробежал по нему взглядом. И тогда мне открылась истина. Как вам возможно она открылась незадолго до того как я начал описывать своё путешествие. Мир, в который я попал, был жесток ко всему живому, а этот голубоглазый парнишка (на листке он точно написал, что ему семнадцать лет… бедный парень, в мои пятьдесят не так тяжело думать о смерти) попал в него точно так же как и я. Лестница, человек, сидящий на верхней ступеньки, но не упоминалось никаких страшных чудовищ преследующих его. Скажу лишь то, что этот листок был его завещанием, а в конце он описал мир, в котором бы хотел очутиться. Там где была бы его любимая девушка и родители (судя по слезам которые остались на листке он сильно по ним скучал, о своих родственниках я же промолчу). И тут я снова увидел лестницу, на сей раз, она была железной и сверху на ней сидела нагая женщина. Я сразу вспомнил свою дорогую Элизабет, пусть земля ей будет пухом, а мне проторенной дорожкой к родине.

За моей спиной кто-то неровно дышал. Я заметил тень на земле, высокий и страшный человек. Вне всяких сомнений в руках он держал острый предмет. Я без промедлений стал взбираться по лестнице. Он шёл за мной по пятам. Кричал что-то на языке, которого я не понимал, один раз он даже сумел схватить меня за ногу. Тогда я чуть не свалился с ним на землю. Внизу меня ждала смерть, а я её ощущал грузом на своей ноге. Но кто-то сверху кинул в него камень, и он свалился вниз. Чтобы не сомневаться в том, что он мертв, скажу вам, что лестница эта была очень высокой, вероятно ступеней сто в высоту. За моей спиной послышался громкий возглас дикаря, моего преследователя. Крик на сей раз был на моём языке, английские слова и такой же чисто британский акцент. Он кричал мне вслед: «Будь проклят, Мюрей!». В тот момент меня настиг свет, и я очутился в новом месте.