Вперед в прошлое 3
Шрифт:
Если девочек в лагере не окажется, я должен был заскочить к Илье вечером, что означало бы: отбой тревога. Если же они в лагере, я планировал остаться там до утра. И тут ответственность ложилась на Илью. Он должен был якобы вскрыть то самое мое письмо, узнать о том, что я отправился выручать девочек, и рвануть к отцу: смотрите, вот, он не вернулся, он в опасности, помогите-спасите!
Насколько изучил отца, он не бросит меня на растерзание бандитам, потому что кинуть своего — это огромный минус к репутации. Не знаю, какая мотивация им движет, но тут дело не
Сумеет ли Илья сыграть в обеспокоенность и соврать, достоверно изобразить панику: а-а-а, помогите-спасите, наших бьют, друг погибает!
Выходит, успех моей операции полностью зависит от человека, которому я не доверил бы и крокодила выгуливать, не то что человеческую жизнь. По сути, как бы ни сложилось, я подставлю отца, потому что выезд группы захвата — сложная операция, нуждающаяся в согласовании. Если правильно помню алгоритм, нужно выписать задание, отнести эту бумажку на подпись к руководству. И тут два пути в зависимости от того, подпишут или не подпишут. Угроза отцу поступила из областного центра, потому, возможно, наши менты и подпишут. Дальше следует вручить задание в СОБРе, и только тогда дадут группу. Это наиболее благоприятный путь.
Если не подпишут, есть еще вариант, незаконный. Если пораскинуть мозгами, то и не один. Отец вряд ли на такое пойдет, но если вдруг, тогда ему останется лишь вздернуть меня, когда все будет кончено.
Получается, я повожу под монастырь своего, спасая чужих. Или нет? Кто более чужой: отец, который всем нам чуть жизни не сломал, или Алиса?
Долбанная совесть, какая же ты у меня ненасытная! Посмотрим. Может, отец вообще не захочет ввязываться, тогда придется мне самому отдуваться.
Сгущались сумерки, в щели между фанерой, закрывшей окна, просачивался электрический свет. Я напрягал слух, но посторонних звуков не слышал, это наводило на мысль, что девочек хотя бы не обижают.
Сколько их там? Шесть? Больше? И сколько денег пообещали за каждую? Надо полагать, девственниц рассчитывали продать вдвое дороже — они редкий товар по нынешним временам — а потому я надеялся, что Алису не тронули.
Цикады смолкли, протяжные песни затянули сверчки.
Когда совсем стемнело, и на безлунное небо высыпали звезды, я услышал крик:
— А ну затихли! А ну спать, сучки!
Спустя где-то полчаса охранники сели на корточки у порога, прихлебывая, видимо, коньячок из фляги.
— Задолбало тут сидеть, — пожаловался питекантроп. — Хорошо, что завтра все.
Рыжий что-то просипел и толкнул напарника в бок, оба заржали — как грифы заклекотали, дергая шеями.
Что завтра — все? Просто закончится дежурство, или живой товар увезут на продажу? Давайте, скажите еще что-нибудь! Но парочка разговаривала вполголоса, я разбирал лишь отдельные слова — мужики обсуждали достоинства баб и что наша футбольная команда опять продула.
— Я бы Олю купил, — мечтательно протянул рыжий. — Вот уж горячая штучка! А волчонка бы пристрелил.
Я
— Бабла не хватит на Олю, — урезонил рыжего питекантроп. — Иди лучше поиграйся на халяву, вдруг в последний раз?
Все-таки их увозят завтра? Похоже на то. Но не утром же! Давай, урод, раскрой планы! Но больше ничего интересного не прозвучало.
И снова проблема выбора: попытаться их перестрелять спящими или ждать отца, который может и не приехать? Мужики, вон, расслабляются коньячком и вряд ли ждут сюрпризов. Или нахрен риск?
Это только кажется, что ты такой герой, пришел — бдыщ-бдыщ-бдыщ! И враги, выстроившиеся в очередь, попадали, сраженные картечью в глаз. И плевать, что обрез бдыщ может сделать дважды, а потом требует перезарядки, и вообще это ненадежное оружие, из которого стреляют практически в упор. Так что единственный мой шанс — поступить подло и перебить спящих.
Бессонная ночь давала о себе знать — я клевал носом, согретый теплым бетоном балкона, но спать было нельзя — я мог вырубиться до самого утра и проспать важное. Оно утешало: темные дела вершат обычно по темному. Если девочек решили вывозить, это случится следующей ночью…
Или этой? Завтра-то наступит в полночь. И увозить будут вооруженные люди, с которыми мне в одиночку точно не справиться.
Аж сон ушел. Я подтянул ноги к животу, оперся затылком о стену. Все-таки нужно попытаться перебить тварей во сне. Дождаться, когда погаснет свет, и действовать.
Сочащийся в щели свет все не гас, питекантроп и рыжий по очереди курили на пороге. В какой-то момент я не выдержал и вырубился сидя, а проснулся от того, что отлежал руку и замерз. Свалился и не заметил.
Повел плечам, глянул на здание: свет больше не лился из щелей. Охранники спят? Похоже на то. Подождав еще немного, я взял обрез и стал спускаться. Казалось, каждый шаг звучит маленьким взрывом, и я выдохнул облегченно, ступив на мягкую траву.
В этот раз в овраг я лезть не стал, решил спуститься с возвышенности прямо к зданию. Сперва я переместился к кустам на склоне. Только я начал спуск к молодым вишням возле «девятки», как скрипнула дверь, и навстречу вышел рыжий. На ходу расстегивая ширинку, он двинулся к вишенкам, но передумал. Развернулся к «девятке» питекантропа и, похрюкивая от смеха, окропил ее колесо.
И ут реальность запикселилась. Но почему именно сейчас? Струя рыжего так смертоносна? Стоило мне об этом подумать, как резкость зрения вернулась.
Закончив дело, рыжий сунул пальцы в рот и свистнул.
При виде двух кавказских овчарок, рванувшим к нему, меня бросило в жар и в холод. Вот оно что! Вот бы я спустился сейчас. Все-таки кто-то там наверху здорово меня бережет.
— Барс, иди сюда!
Рыжий подозвал собак к окропленной девятке, и они по очереди излили душу на непонятно в чем провинившуюся машину. Рыжий, похрюкивая, трясся от смеха в стороне.