Вперёд в прошлое
Шрифт:
В общем, ни один вариант, связанный со служением какой-нибудь партии, я не рассматривал и рассматривать не собираюсь. Выражаясь шахматным языком, это моя несыгранная партия.
Я никогда не стремился нравиться властям и входить с ними в «теплые дружеские отношения», хотя многим представителям творческой интеллигенции это свойственно, причем независимо от того, кто стоит на вершине власти. Хочется быть обласканным, награжденным, заслуженным или народным. Даже знаю кое-кого из «непримиримых» сатириков, которые мечтают о том, чтобы, с одной стороны, народ носил их на руках как режущих правду-матку, а с другой стороны, чтобы хозяин страны ласково поглаживал их по головке.
В моей жизни – всего два эпизода, когда я конкретно общался с сильными мира сего.
Несколько деятелей культуры,
И я протянул книгу сидящим в первом ряду охранникам. Зал воспринял это с должным чувством юмора. И в этот момент сидевший в пятом ряду вместе с Наиной Иосифовной Борис Николаевич поднялся и громко сказал: «Нет. Я сам!» Он подошел к сцене, на которой стоял я. Я протянул ему книгу, он пожал мне руку и сказал: «Мы с Наиной Иосифовной обязательно прочитаем».
Российское телевидение добросовестно снимало весь вечер и уже на следующий день представило его миллионам телезрителей. Весь вечер. Кроме... меня. Через пару дней я спросил у редактора, почему вырезали только меня. Он ответил, что для сокращения времени передачи. Я заметил, что были в эфире выступления вдвое длиннее, чем мое. Он отвел меня в сторону и тихо произнес: «Мне ОТТУДА сказали, что нельзя показывать Ельцина, стоящего внизу перед сценой и пожимающего руку Арканову, стоящему на сцене». Уверен, что эта инициатива исходила не от Бориса Николаевича. Но таковы извечные правила нашей партийно-правительственной этики...
Второй эпизод связан с преемником Ельцина – Владимиром Владимировичем Путиным. Незадолго до официального вступления в должность президента Владимир Владимирович, тогда еще в ранге премьер-министра, изъявил желание пообщаться с элитой писательской интеллигенции, объединенной в Русский ПЕН-центр. Подобные центры и клубы были и есть в каждой цивилизованной стране. Они вне политики. В основу задач любого такого центра входит отстаивание прав на подлинную свободу творчества писателей, поэтов, журналистов... Разумеется, в советское время ни о каком «ПЕНе» не могло быть и речи. А тот, кто об этом заикался, провозглашался диссидентом.
Здание нашего ПЕН-центра располагалось в районе Неглинки, недалеко от Сандуновских бань. На встречу с Путиным в маленьком конференц-зале собралось около пятидесяти виднейших писателей и поэтов прогрессивного направления. Будущий президент сидел за маленьким столиком, а я оказался прямо напротив него, на расстоянии вытянутой руки. Беседа была абсолютно задушевной и продолжалась два с половиной часа. Вопросы Владимиру Владимировичу задавались разные, порой очень острые. Он отвечал искренне, нормальным человеческим языком, глядя в глаза собеседнику. В конце встречи дошла очередь и до меня. И я сказал: «Владимир Владимирович, у меня не вопрос. Я хочу сделать вам новогодний подарок в виде фразы. В моем исполнении эта фраза будет звучать писательским афоризмом, а в вашем, если она вам понравится, учитывая вашу должность, она приобретет глубокий политический смысл. Вот эта фраза: ДОБРО надо сеять, а ЗЛО – сажать». Всем понравилось, Путину тоже. Он даже зааплодировал.
После того как он попрощался с нами и уехал, ко мне подошел Фазиль Искандер и сказал: «Аркан! Классная фраза. Я бы ее усилил: ДОБРО надо сеять, а ЗЛО – сажать. Но если пересажать все ЗЛО, то некому будет сеять ДОБРО». «Гениально! – сказал я. – Что ж ты не озвучил ее при Путине?» – «Только что пришло в голову, – ответил Фазиль. – Остроумие на лестнице». Владимир Владимирович мою фразу ни в одном выступлении не использовал, так что в историю я не попал... Шучу, конечно.
И опять я возвращаюсь к сослагательному наклонению. Я не пошел по «партийным вариантам». А если бы пошел? Возможно, что с точки зрения обыкновенного существования я получил бы какие-нибудь бонусы: меня бы чаще издавали, мои гонорары были бы выше принятой нормы... Не исключаю также предоставления мне какого-нибудь домика в писательском поселке Переделкино. Но писать я бы лучше не стал. Скорее, наоборот... Я знал некоторых талантливых деятелей искусства, которым партийная принадлежность не мешала оставаться талантливыми людьми. И я был знаком с бездарностями, которых верное служение партии делало еще более бездарными. Не буду называть фамилии ни тех, ни других. Мне кажется это бестактным. Есть люди, склонные к конформизму, к здоровому конформизму. Воспользуюсь примитивной аллегорией. Берем двух человек. Оба ненавидят дождливую погоду. Один, понимая, что отменить ливень нельзя, берет зонт и выходит из дома по необходимым делам. Другой принципиален. Проклиная дождь, он предпочитает вообще в этот день не выходить из дома, откладывая свои дела на солнечный день. «Конформист», прогибаясь под погоду, добивается в этот день многого. «Нонконформист» часто остается со своей «принципиальностью» у разбитого корыта...
Кто прав? У каждого на этот счет своя точка зрения. Разумеется, речь не идет об обыкновенном предательстве друга или принципиальных убеждений ради спасения собственной шкуры, ради вознаграждения за совершенную подлость.
Много лет назад молодая, никому еще не известная артистка блестяще сыграла главную роль в фильме талантливого режиссера. Завистники утверждали, что актриса получила эту роль, потому что переспала с режиссером. Впоследствии она стала подлинной звездой советского кинематографа. Когда пытливые журналисты задали режиссеру вопрос, правда ли, что он был в интимной связи с молодой исполнительницей, он ответил: «Если артистка искренне или неискренне вступила в интимные взаимоотношения с режиссером, в результате чего после выхода фильма на экраны мир увидел фантастическое дарование, то это лишь мелкий факт в биографии великой актрисы. Если же бездарная артистка ради того, чтобы сняться в роли, спит с режиссером и все потом видят, что она бездарна, то это просто обыкновенная шлюха».
Новогодние елочки бывают настоящими, свежими, только что привезенными из леса, а бывают искусственными. Настоящая елочка приносит настоящую радость, даже если украсить ее одним-единственным шариком. Искусственная елочка, даже если ее обвесить бриллиантовыми украшениями, не станет настоящей. Она просто останется предметом многоразового использования.
Я считал и считаю себя естественной елочкой и не нуждаюсь в украшениях. Мне, конечно же, хотелось побывать за границей, посмотреть мир, но ради этих «украшений» я не хотел становиться искусственной елкой...
Я был безумно счастлив, когда в 1972 году мне разрешили поехать, как тогда говорили, в братскую Болгарию на Международный фестиваль юмора в городе Габрово. Я не просился. Мне предложили, и от этого я был счастлив вдвойне. И хотя в советское время существовала поговорка «Курица – не птица, Болгария – не заграница», я по-настоящему чувствовал себя за границей в этой изумительно красивой стране. Я уж не говорю об ощущениях, которые я испытал, когда побывал в Софии на спектакле по нашей с Гориным пьесе «Свадьба на всю Европу» в постановке знаменитого болгарского режиссера Нейчо Попова.
Там же я познакомился с одним профессором-теологом. Мы заговорили с ним на мою излюбленную тему происхождения жизни на Земле. И я задал ему вопрос, ответа на который я по сей день не могу получить. У меня есть своя теория, но с ней можно не соглашаться, потому что прямых доказательств у меня нет. Я не записывал нашу беседу и не могу ее конкретно процитировать, но смысл постараюсь донести. Я сказал, что Библия считается первой книгой на Земле. И в течение многих сотен лет со дня появления Библии лучшие деятели искусства и литературы, создавая выдающиеся произведения, стремятся достичь смыслового и философского уровня этой великой книги. Стремятся, но не достигают... А цивилизация в техническом смысле, находившаяся на момент создания Библии практически на нулевом уровне, за эти же сотни лет совершила фантастический, гигантский скачок. И еще неизвестно, к какому финалу в жизни человечества этот скачок приведет. Не идем ли мы к трагическому исходу?