Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Шрифт:
Великий князь Николай Павлович, бывая в Зимнем дворце, искренне беспокоился о брате, стараясь переговорить напрямую с лечащими врачами. [674] 19 января 1824 г., на 7-й день болезни, наступил кризис: «в ночи у императора сделалась испарина по всему телу, и он часа три сряду заснул совершенно покойным сном». По словам императора, в ноге он продолжал чувствовать «тягость, но боли меньше». [675] В этот день Тарасов отметил, что «рожистое воспаление стало ограничиваться от краев и сосредотачиваться на середине берца, а из пустул некоторые начали темнеть и отделять жидкую материю». В этот день лейб-медик Виллие прямо высказал прогноз развития болезни: «„Боже сохрани, если это перейдет в антонов огонь!“. Опасение его было справедливо; ибо рожа сосредоточилась на середине берца (crista tribiae), в том самом месте, где нога в последний раз была ушиб лена копытом лошади на маневрах при Брест-Литовском».
674
Из дневника: «…у Ангела, вошел, ему лучше, открытая язва, пошел, говорил с Виллие, Рюль» (16 января 1824); «к Ангелу… ему лучше… он хорошо спал, нога вся в язвах» (17 января 1824 г.); «к Ангелу… ему лучше… он хорошо спал, нога вся в язвах» (18 января 1824 г.).
675
Император Александр I. С. 96.
В последующие дни «положение императора постепенно становилось лучше; но в ноге не было перемены к лучшему, кроме того, что рожистое воспаление мало-помалу уменьшалось в окружности, на середине же берца темный цвет оставался без всякой перемены, и из пустул сочилась жидкая сукровица. К этому месту, кроме ароматных трав, ничего не прикладывалось».
26 января 1824 г. Александр I с утра «с удовольствием кушал уху из ершей». Затем Тарасов начал менять присохшую повязку из ароматических трав и, когда сняли «штиблет из трав», с удивлением увидел, что «присохшее место покровов отделяется вместе с штиблетом, величиною в два дюйма длины и в полтора дюйма ширины. Отделение это произошло без значительной боли. По отделении этого обширного гангренозного струпа, состоящего из омертвелых общих покровов и клетчатки, представилась нам обширная язва, коей дно было покрыто доброкачественным гноем. По осторожном и крайне аккуратном снятии гноя, оказалось, что язва простиралась до самой надкостной плевы, которая, благодарение Богу, была невредима, покрывая большую берцовую кость (crista ossis tibiae)».
Лейб-медик Виллие, по словам Тарасова, «трепетал за надкостную плеву, потому что с отделением ее неминуемо должно бы последовать омертвение или костоеда большой берцовой кости, – а исход такого поражения кости мог бы быть самый неблагоприятный, или, по крайней мере, продолжительный…». Следует отметить, что даже сегодня смертность при таком диагнозе («фасциит некротический» [676] ) довольно высока. Тем не менее врачам Александра I удалось буквально «вытащить» императора из болезни, не прибегая к вполне возможной ампутации ноги.
676
Фасциит некротический – серьезная бактериальная инфекция, при которой происходит разрушение тканей непосредственно под кожей. Она может перерасти в газовую гангрену. Кожа приобретает темно-красный или синеватый цвет, покрывается пузырями, и появляются некрозные участки фиолетового, багрового или черного цвета.
Любопытно, что, видимо, информация о ситуации с ногой была закрытой [677] даже для ближайших родственников. По крайней мере Николай Павлович, бывая в эти дни в Зимнем дворце и встречаясь с императором, ничего из вышеописанного не упоминает. Впрочем, возможно Николая Павловича тогда больше беспокоила предстоящая свадьба его младшего брата Михаила.
Так или иначе, но с отделением гангренозного струпа припухлость ноги начала быстро уменьшаться, «слупление кожицы после рожи скоро окончилось и самая язва постепенно очищалась, и дно ее, т. е. надкостная плева, стала покрываться новою организациею (granulation). Язва перевязывалась простою мазью из спермацета [678] и вся нога по-прежнему покрывалась штиблетом из ароматных трав».
677
Сокрытие информации о болезни монарха порождало слухи. Графиня София Шуазель-Гуфье, вспоминая события 1824 г., излагала следующую версию: «Однажды (это было во время бракосочетания его императорского высочества великого князя Михаила) после особенно длинной прогулки в одиночестве государь вернулся во дворец продрогший и велел принести обед в свою спальную. Но он был не в состоянии есть, и вскоре на ноге его открылась рожа, которая распространилась со страшной быстротой; затем сделалась лихорадка с бредом и воспалением мозга. Государя тотчас отвезли в крытых санях в Петербург, где консилиум докторов, опасаясь начинавшейся гангрены, высказался за отнятие у государя ноги. Но так как прописанные лекарства произвели желанное действие, доктора удовольствовались тем, что поставили дренаж; благодаря своему прекрасному здоровью, государь вскоре стал выздоравливать» (София Шуазель-Гуфье С., графиня. Исторические мемуары об императоре Александре и его дворе // Державный сфинкс. М., 1999. С. 357).
678
Спермацетовая мазь обладает противовоспалительными и регенерирующими свойствами, глубоко увлажняя и питая кожу.
Перевязка ноги проводилась два раза в сутки – утром в 7 часов и вечером в 11 часов. Наконец доктор Д. К. Тарасов, проживший рядом со спальней Александра I 26 дней, 7 февраля 1824 г. получил возможность вернуться домой, являясь в Зимний дворец в указанные часы только для очередной перевязки. Александр I распорядился наградить лечащего врача Тарасова чином надворного советника, 6000 руб. ассигнациями и должностью домашнего врача великого князя Михаила Павловича. [679]
679
Последнее распоряжение было изменено, и домашним врачом к великому князю назначили Виллие 2-го, племянника лейб-медика Виллие 1-го и тоже Якова Васильевича.
Некоторая информация о ходе заболевании содержится в письме императрицы Елизаветы Алексеевны к матери (18 февраля 1824 г.): «Я не сдержалась, потому что Виллие после всего этого, а также и других шумных визитов Николая и Михаила, нашел усиление лихорадки и настоятельно требовал дать Императору отдых. Я и говорила в этом смысле, умоляя Императрицу не беспокоить его маловажными делами… невольный ужас, особливо при его словах: „Не знаю уж, то ли от болезни, то ли из-за возраста, но во мне нет сил бороться, как прежде, с болезнью“». Далее императрица упоминает, что для нее было счастьем подавать супругу ужин во время его болезни. В заключение письма Елизавета Алексеевна констатирует, что ее отношения со свекровью порождали «соперничество в семье» и часто вызывали у нее «такое чувство, будто я его любовница или же мы в тайном браке».
22 февраля 1824 г. Александр I первый раз после болезни выехал из Зимнего дворца на прогулку. Нога продолжала его беспокоить, поскольку оставался небольшой отек. Николай Павлович записал 29 февраля: «К Ангелу, ждал, вошел, говорил, страдает от опухоли на ноге». Тем не менее на Масленицу Александр I выезжал верхом, при этом он продолжал носить повязку на ноге и на голени у него оставались «две маленькие язвинки, и вся голень, припухала». Нога беспокоила Александра I по крайней мере до лета 1824 г.. [680]
680
Великий князь Николай Павлович упоминает в записной книжке: «Ангелу перевязывают ногу, Виллие, Тарасов, небольшая язва и припухлость» (19 июня 1824 г.); «Ангел… нога нехорошо» (20 июня 1824 г.); «Ангел не приходит из-за своей ноги… Ангел страдает от боли в ступне» (30 марта 1825 г.).
Поправившись, Александр I возобновил свои поездки по стране. 14 мая 1825 г. барон И. Дибич писал графу А. Аракчееву из Варшавы: «Государь Император, слава Богу, в совершенном здоровьи; нога Его Величества с самаго приезда совершенно выздоровела. Его Величество чувствует только со времени последняго вояжа и еще прежде онаго некоторый ревматизм в правой руке, который однако ж, слава Богу, без всяких последствий и в котором чувствует уже значительное облегчение».
Случались ли серьезные хирургические травмы у Николая I
Самую серьезную травму Николай Павлович получил во время одной из своих многочисленных инспекционных поездок по России. В ночь с 25 на 26 августа 1836 г., по дороге из Пензы в Тамбов, в 14 верстах от небольшого городка Чембар (с 1946 г. – г. Белинский Пензенской обл.), на спуске с горы против деревни Шалолетки, ямщик, при свете луны не посчитав спуск крутым, не сдержал лошадей. На середине горы экипаж опрокинулся набок, так что дремавший Николай Павлович вылетел из открытого экипажа и сильно расшибся, сломав левую ключицу. Некоторое время царь лежал на обочине дороги без сознания. Шеф Корпуса жандармов А. Х. Бенкендорф, сидевший по правую сторону от царя, отделался легким ушибом. [681] Больше всех пострадал камердинер, сидевший вместе с кучером на козлах. Именно ему Николай I приказал оказать медицинскую помощь в первую очередь.
681
Из записок А. Х. Бенкендорфа: «Коляска опрокинулась с грохотом пушечного выстрела. „Это ничего! – воскликнул император, добавив: “Я чувствую, что у меня переломлено плечо; это хорошо, значит, Бог вразумляет, не надо делать никаких планов, не испросив Его помощи“».
Поскольку сопровождавший в этой поездке Николая I лейб-медик Н. Ф. Арендт следовал позади императорского экипажа, отстав на несколько часов, то за медицинской помощью в г. Чембар немедленно отправили форейтора, который доставил уездного лекаря, Федора Фердинандовича Цвернера. Именно он оказал первую медицинскую помощь Николаю Павловичу, наложив на сломанную ключицу повязку. Через некоторое время рядом с царем оказался и лейб-медик Н. Ф. Арендт. Он осмотрел сделанную перевязку и нашел ее безукоризненной. Затем лейб-медик успокоил свиту, сказав, что опасности нет и осложнения болезни не будет. Тем не менее Николаю Павловичу пришлось задержаться в Чембаре на две недели. Надо отдать должное его корректности, поскольку, не желая обидеть Цвернера, именно ему он поручил контролировать ход своего выздоровления. Н. Ф. Арендт только наблюдал за ходом лечения.