Враг моего мужа
Шрифт:
Медленно, отвратительно медленно тронутая ржавчиной дверца открывается. Отползает в сторону, и я несколько секунд жмурюсь от яркого света, заливающего салон.
Я действительно готова ко всему. Только не готова увидеть того, кто стоит в проёме распахнутой двери.
Я не помню имени этого человека. Артур называл его, но я не помню. Чёрт, почему я такая глупая? Почему забыла?
Неважно. Всё это неважно. Вот он — предатель. Один из них. Стоит, смотрит на меня, скалится, а солнечный луч пляшет и рассыпает блики на абсолютно
Это точно тот самый мужик, который "подарил" меня когда-то Крымскому. Тот, кто так легко нашёл меня в толпе и потащил к Артуру.
А я ещё радовалась, идиотка, что всё вышло так легко и просто.
— Привет, куколка, — его улыбка похожа на оскал, а взгляд ощупывает меня, раздевает. — Испугалась? Обожаю, когда на меня так бабы смотрят. Аж член колом стал.
Я пытаюсь отползти назад, но он выбрасывает руку вперёд и цепко хватает меня за ногу. Тащит на себя, и это снова не та сила, против которой мне выстоять.
Я всего лишь слабая разбитая вдребезги женщина.
— А ну, куда тебя понесло? — усмехается. Похоже ему весело.
Неосознанно, но всё ещё продолжаю бороться. Бесполезно: меня выволакивают из машины, громко смеясь. Во всё горло.
— Попалась, рыжая мышка. Всё-таки теперь-то я сниму с твоей сладкой попки пробу.
Хватает меня крепко. Ноздри снова забивает табачная вонь, а рот наполняется слюной. Вязкой, густой. Сплёвываю, попадаю мужику на руку, а он материт меня громко и обещает разорвать на британский флаг.
Почему именно британский? Глупость какая-то.
— Сука, — шипит, хватает за плечи и встряхивает так, что моя голова едва не отлетает в кусты. — Шеф обещал, что разрешит тебя трахнуть. Потом. Вот тогда и получишь своё за эти плевки мерзкие.
Шеф.
Снова это слово, и мне на мгновение кажется, что меня сейчас снова затащат в кабинет к Крымскому. Всё повторяется, снова. Только на этот раз за дверьми небольшого домика, у которого остановилась машина, точно не Артур. Нутром чувствую, что там Коля. Его я чувствую, словно своими тяжёлыми ботинками, ломающими мои рёбра полгода назад, он вживил в меня маячок.
Я пытаюсь расцарапать руки лысого урода, он снова называет меня сукой. Барахтаюсь в ощущении беспомощности, путаясь в липкой паутине, но вдруг в окне домика мелькает чья-то тень.
И когда мой бывший муж показывается в окне, а знакомая до мелочей улыбка расцветает на его лице, понимаю, что в этот раз всё будет очень плохо.
Господи, помоги.
24 глава
Злата
Коля смотрит на меня в упор, а губы, всё ещё растянутые в улыбке, шевелятся. Замираю пойманным воробушком и даже дышать перестаю. Во мне просто не осталось кислорода, одна углекислота в лёгких пузырится.
Моргаю, всматриваюсь в лицо бывшего, а стеклопакет в тёмно-коричневой пластиковой раме глушит все звуки. Но чётко очерченные пухлые губы по ту сторону прозрачной
Меня разве это должно волновать? Пусть хоть, что делает — не мои проблемы. Только… судя по взгляду, которым впивается в меня Романов, всё это так или иначе связано со мной.
— Отпусти! — прошу (или умоляю?). — Я сама. Сама войду!
— Ещё чего, — голос конвоира вибрирует рядом с моим ухом, и от смысловых оттенков в нём, интонаций волосы шевелятся. — Сбежишь вдруг? Мне проблемы не нужны.
Ему не нужны проблемы, надо же. Никому они не нужны, потому можно ради того, чтобы их избежать, сжать мои бока крепче и чуть не за шкирку затащить в дом. Мои ноги болтаются в воздухе, и я вдруг думаю: а что если я сейчас поверну голову и плюну этому упырю прямо в лицо? Наверное, у меня останется несколько моментов жизни, чтобы посмеяться всласть. Потом мне, конечно, сразу же свернут шею, чисто рефлекторно, но последние секунды перед позорной смертью пройдут весело.
В комнатах пахнет чистотой, а яркий свет льётся изо всех щелей, из каждого уголка. Кажется, в этом доме намеренно всё сделали так, чтобы не оставалось ни единого затемнённого уголка.
Только я знаю, что всё это — ещё одна странная причуда моего бывшего. Он никогда в этом не признается, но темнота — тот страх, от которого ему никак не избавиться. Позорное пятно на его сияющем всеми оттенками белого образе.
Оказывается, я так много о нём помню. Куда только делся тот самый отличный парень, с которым хотелось провести всю оставшуюся жизнь? Который заставил поверить, что это возможно?
Коля возникает передо мной так неожиданно, что я вскрикиваю. Он стучит ребром телефона о раскрытую ладонь, и его последняя фраза, услышанная несколько мгновений назад, удивляет меня.
"Мы с тобой одной крови. Помни об этом, Головастик".
Он с Артуром, он точно с ним разговаривает! Я помню это прозвище, оно почему-то всегда казалось мне странным и глупым. Головастик. Что это вообще такое? Я забыла об этом — в больнице вообще об очень многом забыла, словно кто-то спас меня от безумия и просто смахнул мягкой кистью целые пласты воспоминаний.
Но время идёт, и я постепенно о многом вспоминаю. Как вот это прозвище, например.
Только Артуру это прозвище не подходит! Оно как инородное тело на нём, контрастирует с ним, выделяется.
Коля обхватывает пальцами моё запястье. Не сильно, но по мне прокатывается такая волна ужаса, что на коже не остаётся даже миллиметра, не покрытого испариной. Футболка моментально липнет к спине, все нервные окончания, кажется, превратились в иголочки. Колет.
Дёргает на себя. Меня уносит вперёд, ноги заплетаются, я едва не падаю. Если бы не жёсткие холёные пальцы Романова на моём запястье, точно бы пропахала носом паркет.