Враг моего врага
Шрифт:
– Женя, человек с такой улыбкой, как у вас, не может быть маньяком или грабителем, – Роза весело рассмеялась. – Представь, Сереж, ситуацию, да? Я сначала позвонила, а потом стала своим ключом открывать дверь. А на лестничной площадке стоит незнакомый мужчина!
– А я тоже поначалу ничего не понял! – Жека, хотя и отдежурил сутки, сиял, как свежеотчеканенный рубль. – Спрашиваю: а вы Сергею и Кате Лазаревым кем приходитесь?
– А я говорю – родственница из Воронежа!
– Симпатичная у тебя сестренка, Лазарев! Чего ж ты раньше-то молчал?! Слушай, – Кареев посмотрел на осунувшегося сослуживца. – Я вижу, брат, тебя капитальнейше прихватило?! Ты чего это… траванулся, что ли?
– Да уж, скрутило, – Лазарев вымученно улыбнулся. – Паршиво, честно говоря, себя чувствую…
Роза поставила перед ним кружку с отваром ромашкового настоя.
– Выпей, Сереж! Я тебе потом еще сделаю укол но-шпы!.. А вообще, вы, мужчины, иногда ведете себя как малые глупые детки! Сколько раз говорилось, что нельзя есть всякую дрянь. Вот эти полуфабрикаты из маркетов! Катя вернется в субботу из пансионата, будет меня ругать, что не уследила за тобой!..
– Так… – Кареев бросил взгляд на наручные часы. – Ребята, мне пора! Я договорился с мастером в автоцентре, чтобы починил мне «печку». А то без печки ездить в такую погоду не комильфо – стекла запотевают, ничего не видать!
Они прошли в коридор. Кареев надел куртку, затем все с той же широкой улыбкой сказал:
– Выздоравливай, Серый! Если что, мы тебя на работе подстрахуем.
Он перевел взгляд на женщину.
– Роза, рад был с вами познакомиться! Надеюсь, мы еще увидимся…
Спустя пару минут после того, как сослуживец Лазарева по ЧОПу покинул квартиру, Роза, подойдя вплотную к «клиенту», прошипела ему в лицо:
– Еще один такой «нежданный» визитер, и твои близкие – трупы.
Глава 20
Вторник и почти весь день среды Рейндж и «прикрепленный» придерживались одного и того же графика, передвигались одним и тем же маршрутом.
Утром, в половине восьмого, джип «Mitsubishi» с двумя гэрэушниками выезжал из «усадьбы». В половине девятого, или несколько позднее, в зависимости от московских пробок, они высаживались во дворе дома № 52 по Ленинградскому проспекту. Поднимались вместе в адрес. Затем, проведя около получаса в новой мокрушинской квартире, вновь спускались вниз, к машине. Далее в их рабочем графике значился визит в офис фирмы «Астрея-М». Там они проводили какое-то время, около двух часов примерно, и вновь возвращались на Ленинградский. Затем пешая прогулка, после которой они поднимались в адрес. Ну а в половине седьмого они вдвоем – в последний раз за истекающие сутки – спускались из адреса во двор и садились в «Mitsubishi», дабы отправиться за город, в подмосковную «усадьбу».
Джип уже подъезжал к поселку. Как вдруг от группы сопровождения поступила первая за эти несколько напряженных, изматывающих прежде всего нервную систему суток важная инофрмация.
– За вами предположительно идет «хвост», – прозвучало одновременно в микродинамиках, вставленных в ушную раковину и Антона, и Мокрушина. – Красная «Ауди-80»! Сопровождают от Кольцевой! Тачка с тонированными стеклами, так что будьте внимательны!
Антон, управляя джипом левой рукой, надел радиогарнитуру.
– Вас понял! Поворачиваем в поселок! Возле маркета – остановка. Страхуйте… Но аккуратно!
Джип остановился на площадке возле небольшого маркета.
Гэрэушники не торопились покидать салон, следовало дождаться доклада от группы сопровождения.
– Объект повернул в другой квартал, – прозвучал мужской голос в наушнике. – «Ауди» сейчас на соседней с вами улице! Разворачиваются… Все, поехали обратно на выезд!..
Рядом с их джипом остановился черный глянцевый внедорожник.
– Можно выходить, командир! – сказал Антон. – Засветимся возле маркета на случай, если у них есть тут еще глаза…
Они вышли из салона. Из припарковавшегося рядышком «Гелендвагена» одновременно с ними выбрался Рустам Темиров.
– Здравствуй, брат! – Увидев кавказца, Рейндж усмехнулся. – Ты как здесь оказался? Типа случайно?
– Надо а-атветить: «Стрэляли…» Да? – Руст продемонстрировал свою волчью улыбку. – Как дела, брат?
– Как сажа бела, – Рейндж посмотрел на «прикрепленного». – Антон, нам обязательно здесь торчать?
– Все, можем ехать, – сказал тот. – Вроде бы первая «поклевка» все же состоялась.
– Руст, заходи в гости, – усмехнувшись, сказал Мокрушин. – Ты хоть не пьешь вискарь, но человек хороший, правильный. А то приду домой, а там одно бабье! Гарем на дому имею, а поговорить не с кем.
Темиров принял его предложение. Это было довольно неожиданно для самого Рейнджа. Руст, как ему казалось, и как, по всей видимости, и было на самом деле, относился к разряду тех людей, которые предпочитают сторониться других, никогда не заводят друзей.
Они прошли в дом. Судя по звукам музыки, долетавшей из гостиной, там происходило какое-то очередное «артхаусное» представление в исполнении местного женского коллектива.
– Нэгоже сы-ыдеть мужчынам на кухне! – сказал Руст. – Бери свой скотч и па-ашли в залу!
Рейндж, прихватив бутылку виски и стакан, отправился вслед за кавказцем в гостиную. Они уселись в кресла, как зрители, пришедшие с опозданием и попавшие на второй акт спектакля. Из динамиков лилась какая-то восточная музыка. Звучали флейты, барабаны; в мелодии прослеживалось нечто ритмичное, повторяющееся…
Рейндж уставился на «сцену»: там происходило что-то странное… Впрочем, все, что он видел здесь, на объекте в Лесном, в исполнении ВС и ее новой подопечной Малики, начиная от стриптиза и пения под караоке, которым они «порадовали» вчера вечером, и заканчивая громкой декламацией сур и айятов, не вписывалось в понимании Мокрушина ни в какие нормальные рамки.
Обе женщины были одеты в длинные восточные одеяния: белоснежные рубахи, белые же шаровары; на головах у них – высокие конические шапки (у ВС – черная, у Малики – красная). Они кружились, выбросив в стороны руки, на одном месте; ладонь правой руки повернута вверх, левая вниз, к полу… Неизвестно, сколько времени они вот так вот вращались, создавая вокруг себя некое подобие вихря, – их расширяющиеся книзу, разрезанные с боков одеяния разлетались, подобно крыльям, подымались ввысь от потоков обтекающего их воздуха. Зрелище это было, надо сказать, не только странным для европейского глаза, но и каким-то завораживающим.