Враг моего врага
Шрифт:
Тарчиашвили спустился в блиндаж РОПа, где, вытянувшись на топчане, отсыпался после двух бессонных ночей его зам Канделаки. Ираклий мог лишь позавидовать этому толстяку, этому увальню: сам он не мог в последнее время ни есть, ни спать.
И если бы не морфин, который он периодически колол себе и благодаря которому поддерживал себя в тонусе, то командовать ротой деревенских остолопов, половина из которых, кажется, уже разбежалась с позиций, было бы крайне затруднительно.
Он напился воды из пластиковой фляги, затем принялся тормошить своего зама.
– Левон, где «аптечка»?! Просыпайся, хватит дрыхнуть!
– А? Что? Наступаем? Или отходим?! Сейчас… Я быстро!
Если бы Тарчишвили не схватил его за плечи и не усадил обратно на топчан, увалень в лейтенантских погонах наверняка расшиб бы себе лоб о бревенчатое перекрытие.
– Успокойся! Команды отходить не было! Я спрашиваю тебя, где «аптечка»! Куда ты ее подевал, идиот!
Наконец общими усилиями они нашли эту самую «аптечку» – она лежала под подушкой на другом топчане. Тарчишвили открыл пластиковую коробку (подарок от союзников). Извлек оттуда и выложил на низкий, грубо сколоченный стол початую упаковку морфина в ампулах, одноразовый шприц, жгут, клок ваты и бутылочку с антисептиком.
Вколол себе в вену препарат – сам, без помоши Левона. За последние несколько дней уже вполне наловчился…
– Что слышно, Ираклий? – пробормотал Канделаки (он, кажется, толком так и не проснулся). – Где «иваны»? И сколько народу осталось в роте?
Тарчишвили, почувствовав прилив сил, процедил:
– Прёт «иван»! А наши их бьют и жгут! Вся дорога от Джавы и развилка за Дзаром забита их сгоревшей раздолбанной техникой! Сотни трупов! А может, и тысячи… Кто их считает, этих «монголов»?
– Русские не умеют воевать. – Канделаки принялся разглаживать складки на щетинистом лице. – Спать охота… Уже неделю толком не отдыхали!
– По трупам идут, – уставившись в одну точку, тяжело и веско, как ему казалось, цедил слова Тарчишвили, – а наши их жгут, бьют, расстреливают в упор!!
– Так всегда было и будет. Они только количеством берут! – Левон встал с топчана, но тут же стукнулся головой о бревенчатый выступ. – Уй… – Он почесал ушибленное место. – Да сколько ж можно… Вся репа в шишках!
– А ты каску не снимай, так в ней и спи! Левон, я, кажется, с тобой говорю?! Куда пошел?!
– До ветра, командир.
– Сидеть! Я еще не закончил. Дай сигарету!
Они закурили, хотя в блиндаже и без того воздух был спертым, несвежим, да и духота еще не спала.
– Я только что по рации слышал, – продолжил ротный, – что наши из засады сожгли всю их штабную колонну! А командующего в плен захватили!
– Ух ты…
– Скоро и этот долбаный городишко возьмем! Там, в Цхинвале, я слышал по радиообмену, наши добивают остатки спецназа ГРУ!
– Да? Здорово… Значит, наша берет, Ираклий? – Канделаки прислушался к звукам, долетавшим в блиндаж. – У нас пока вроде тихо?
– Скоро и мы получим приказ наступать! Не могу Яшвили найти!
– Взводного?
– Да. И половины его взвода – тоже!
– По УКВ вызывал?
– Вызывал, но он не отвечает.
– Может, рация разрядилась? А ты его никуда не посылал?
– Посылал? В смысле?
– Ну может, задание какое дал?
Ему пришлось еще раз повторить свои вопросы, потому что ротный вдруг отключился, глядя куда-то в неведомые дали.
– А? Что? Ты что-то сказал?
– Я говорю, Ираклий, может, ты сам послал Яшвили с бойцами на какое-то задание?
– По-твоему, я похож на идиота, Левон?! Я думаю, что они сдриснули…
– Вот же подлецы! А ты об этом уже доложил по рации? Нет? Надо выйти на связь с «Курта-один» и доложить!
– Русские давят весь эфир! Шумы такие… треск один в рации! Слышно только рацию соседей… «Тамарашени-три»!
– А может, это наши «глушилку» врубили?
– Может, и так.
– У артиллеристов есть мощная станция, можно через них выйти на связь с командованием!
– Тебе нужны неприятности? Мне – нет.
– Тогда… что будем делать, Ираклий? Так мы с тобой тут только вдвоем и останемся!
Ротный сделал странный жест, как будто возле лица у него кружились пчелы или зудели комары, а он их как бы пытался отогнать…
– Ираклий?! Что с тобой?
– Вот что, Левон! – Ротный вытер рукавом потное лицо. – Бери двух бойцов и идите в село!.. Они, эти долбаные дезертиры, прячутся где-то по домам! Верни их на позицию… Это приказ!
– Э-э… где ж я буду их там искать, Ираклий? Они, наверное, уже переоделись… и… И ушли из села!
– Это твои проблемы. Только смотри, сам не сбеги! – Тарчиашвили вдруг схватился за поясную кобуру и попытался вытащить табельный ствол. – Правильно наш земляк Джугашвили поступил, когда приказал расстреливать дезертиров без суда и следствия! И если ты, Левон… тоже… То я… Я тебя собственной рукой!..
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы в блиндаж не заглянул посланный за командирами боец.
– Приказано доложить, что из Цхинвала прорывается колонна! Сюда, прямо к нам едут!
– Ну все, звиздец! – пробормотал Левон Кандилаки. – Ираклий, будем умирать… или делаем ноги?
– Это наши!! – крикнул от порога боец. – Взводный просит пройти вас на КП. Или включите рацию! У них позывной «Мгели», только что вышли на связь по УКВ!
Небольшая автоколонна в составе трех армейских джипов и грузового фургона, обстрелянная уже вдогон со стороны кударского блокпоста, на максимальной скорости проскочила по трассе до первых окраинных дворов села Тамарашени.