Враги
Шрифт:
Выйдя строевым шагом на середину зала, Алексей отдал честь и отрапортовал:
– Господин верховный главнокомандующий, командир пограничной стражи подполковник Татищев в сопровождении корпуса пограничной стражи по вашему приказанию прибыл.
Окончив доклад, он принял стойку "смирно", ожидая дальнейших распоряжений. На лицах сидящих людей читалось напряжение. Очевидно, перед приходом Алексея в комнате состоялся весьма тяжелый разговор.
– Садитесь, - буркнул адмирал, указывая на стул рядом с собой. Когда Алексей сел, Оладьин представил остальных:
– Генерал-полковник Юденич, генерал-майор Раевский. Ввожу вас в курс дела, подполковник. Час
– Оккупация, - откинулся на спинку стула Алексей.
– Кайзер логичен, - произнес Вайсберг.
– Вы, господин адмирал, получили признание Англии и ее союз. Естественно, что Берлин опасается вашего вступления в войну на стороне Антанты. Чтобы обезопасить себя, в Эстонии и Финляндии он постарается, как минимум, установить дружественные себе режимы. Я бы действовал так же.
– Что скажете о противостоящих вам германских силах, господин Юденич? негромко произнес адмирал.
– После массового дезертирства, организованного большевиками, у меня остался один человек против шести солдат генерала Гутьера, - отозвался тот.
– Это по всему фронту, и по Нарове, и к югу от Чудского озера. Конечно, немцы уже не те, что в четырнадцатом и пятнадцатом, но и мои не лучше. Армия деморализована. Хоть какое-то желание драться осталось только у офицеров,
– Если привести мой корпус, сколько продержимся?
– вступил Раевский,
– Не более недели, - помотал головой Юденич, - Но скажите мне ради бога, за что мы будем драться? За благодатное правление господина верховного правителя Северороссии? Нет уж, господа. Союзники так союзники. Или выступаете с нами, или мы отводим войска.
– В Северороссии гражданская война, - печально произнес Оладьин. Добро бы нам еще грозила война на два фронта. А где хоть один фронт? Сегодня к утру взяли Псков, и тут же обнаружились какие-то анархистские части в Луге, объявившие о создании анархистской республики. Перекрыли железнодорожное сообщение, паразиты. Туда направились ингрийские стрелки, но сколько еще будет продолжаться этот бардак, никто не знает. Нельзя одновременно сражаться с немцами на западе и гоняться за красными и черными по лесам. Кроме того, народ устал от войны. Только дав мир, мы сможем удержать власть, это факт. Иначе - снова большевики.
– Не забывайте, господа, - заговорил Вайсберг, - что большевики ведут в Брест-Литовске сепаратные переговоры с немцами о мире. Если договор будет подписан, в ближайшие дни мы можем оказаться один на один со всем германским восточным фронтом. Это безумие.
– Но я хочу, чтобы вы знали, господа моряки, - заявил Раевский, оружие мы не сложим. Если попробуете силой выполнить ультиматум немцев, будем защищаться. Хотите поднять лапки перед кайзером - воля ваша. Но мы пойдем на Москву.
– С немцами, союзниками большевиков, в тылу - это безумие!
– выпалил Вайсберг.
В комнате повисло молчание.
– Принять ультиматум - это значит отказаться от Эстонии и Финляндии, проворчал Оладьин.
– Не принять его - значит обречь себя на поражение, - подал голос Алексей.
– Немцы разобьют нас за несколько недель. Мир между ними и большевиками будет подписан со дня на день*. Тогда красные еще и ударят нам в тыл, и поделят территорию с немцами. Делить чужое они умеют.
– Предпочитаете капитуляцию гибели в бою, господин подполковник? презрительно скривился Юденич.
– Предпочитаю потерять малое, чтобы сохранить большое, - парировал Алексей.
– Лучше отступить, чтобы продолжить борьбу, чем глупо пасть в неравном бою.
– И в качестве этого малого вы решили сдать части русской армии, находящиеся на вашей территории!
– вспылил Раевский.
– Не может быть и речи, чтобы мы продали своих братьев по оружию, хлопнул ладонью по столу Оладьин.
– Разоружение российских частей - одно из основных требований немцев! гаркнул Вайсберг.
– Не выполнить это условие - все равно что отвергнуть весь ультиматум.
* В нашем мире Брестский мирный договор, по которому Россия отказывалась от Финляндии, всей Прибалтики, Белоруссии и Украины, а также обширных территорий на границе с Турцией, и обязалась демобилизовать армию и выплатить контрибуцию в 6 млрд золотых марок, был подписан 3 марта 1918 г.
– Поэтому его надо выполнить, - размеренно произнес Алексей.
– Но здесь нет ни слова о североросских войсках. Если у Франции есть иностранный легион, почему бы ему не быть у Северороссии? Пусть у нас будет русский легион, состоящий из частей генералов Юденича и Раевского. Я понимаю ваш скепсис, господа, - обратился он к генералам, - но сейчас, боюсь, это единственный шанс сохранить ваши части в целости и при оружии. В конце концов, поражение Германии неизбежно. Я полагаю, если адмирал Оладьин даст вам честное слово не расформировывать ваши части и предоставить свободу действий после денонсации договора с немцами, этого будет достаточно.
– Согласятся ли на это немцы?
– с сомнением покачал головой Вайсберг.
– Они люди разумные, - улыбнулся Алексей, - и понимают, что если с красной заразой не справимся мы, то с анархо-болыпевистской партизанщиной и подпольем придется иметь дело им.
– Неплохо, - хмыкнул Вайсберг.
– Ведь, приняв ультиматум, мы можем выдвинуть встречное требование немцам - не препятствовать, раз уж они признают нас, в подавлении антигосударственных выступлений. Это шанс сохранить армию и флот, и даже создать полицейскую систему в условиях оккупации.
– Хорошо, - произнес Оладьин после продолжительного молчания.
– Теперь я хочу знать, господа, готовы ли ваши войска войти в состав вооруженных сил Северороссии в качестве отдельного русского легиона под командованием генерал-полковника Юденича?
В зале повисла тишина. Наконец Юденич произнес:
– Вы даете слово офицера, адмирал, что не расформируете наши части и позволите им выйти из-под вашего командования, как только немецкая оккупация будет завершена, а также при установлении в России законной власти?