Врагов выбирай сам
Шрифт:
– Я... – Галеш поднялся было, да второй солдат его за полу дернул:
– Сиди! Будешь ты ночью бродить.
И снова тихо. Молча сидят люди у костра. Молча стоят часовые поодаль. Никому говорить не хочется. О ерунде – противно. О том, что стоит разговора, – еще гаже.
Артур появился так же неслышно, как исчез. Тронул командора за плечо, поманил за собой.
Молча.
Ругая себя за дурость, сэр Герман все-таки оставил меч лежать у огня. Встал, бросил остальным:
– Все в порядке.
И пошел в непроглядную после яркого
Шли долго – с полчаса, не меньше. Молча шли. Только песок под ногами поскрипывал противно. А когда пришли, Артур все так же без слов вниз указал. На землю. Пригляделся сэр Герман. И увидел.
Четыре тела. Не тела даже – четыре бурдюка полупустых. Внутренности выедены, как всегда чувырлы делают. Они облик живого человека принять не могут. Вот и убивают. Ну и едят заодно – нечисть почти вся человечину предпочитает. А головы целы. Головы чувырлам без надобности. Земляным.
Вот если бы огненные были, те бы, наоборот, черепа изнутри выжгли. Огненные больше всего для магов опасны, мажьи мозги, как известно, особенные.
А воздушные...
Артур уже отвернулся, обратно в лагерь пошел.
– Арчи! – окликнул его командор.
– Ну?
– Извини.
– Не за что.
– Есть за что, – сказал сэр Герман. – Я за сто лет забыл многое и отвыкнуть успел. Нельзя было забывать. Я сомневаться в тебе начал, мальчик, вот за это и прошу прощения.
– Сто лет, – эхом повторил Артур, – сто лет – это много.
– Что у тебя с братом?
Пожал плечами:
– Не знаю. Он вырос.
– И ты уже не нужен ему, да?
– Просто ревность. – В темноте не разобрать, но, кажется, коснулась лица улыбка. – Пройдет. Привыкну.
– Младшие вырастают рано или поздно, – вполголоса заметил командор, – вырастают и уходят жить сами по себе. Но они все равно младшие. Их надо защищать, беречь, помогать, когда сами они помочь себе уже не могут. Иначе случится беда.
– У вас был брат? – не то спросил, не то констатировал Артур.
– Был.
– Вы его обманывали? Когда-нибудь?
– Я никогда не видел его. Просто знал, что он есть. И думал всегда, что он сам может о себе позаботиться.
– Его убили?
– Да. Его убил мой друг. Он не знал. А даже если бы и знал, все равно. Моего младшего брата, Арчи, нужно было убить. Но я знаю, что, будь я с ним, найди я его чуть раньше, – все вышло бы иначе. Ну что, пойдем в лагерь?
– Спасибо.
– Да не за что, – улыбнулся сэр Герман. – И все-таки мне нужно время, чтобы снова к тебе привыкнуть.
– Время есть. Привыкайте.
Присев рядом с костром, сэр Герман протянул руки к огню и какое-то время молча следил за игрой пламени, слушал треск рассыпающихся искр. Потом сказал:
– Это действительно были земляные чувырлы. Тела людей там, – он кивнул в темноту, откуда только что вышли они с Артуром, – завтра нужно похоронить их по-христиански. И еще, братья, то, что я должен был сказать сразу, но по недомыслию своему счел лучшим сохранить в тайне. Хотя, – хмыкнул он задумчиво, – ведь были же знамения, мог и понять. Словом, брат Артур не потомок Миротворца.
Он сделал паузу, хитрый, ехидный старик. Сделал паузу, во время которой успели понимающе переглянуться и рыцари, и послушники; и сержанты проворчали что-то разочарованно; и даже Галеш открыл было рот, но закрыл на всякий случай.
– Брат Артур – это Артур Северный, – как ни в чем не бывало продолжил командор. – Вы знаете его как Миротворца, и я уже привык к этому имени, хотя, конечно, на самом деле Миротворец – это топор.
– К вашим услугам, – буркнул Артур, ни на миг не смутившись под перекрестьем взглядов.
Не поверили. Верят. Гонят веру, взывая к здравому смыслу.
Уже для отцов их отцов Артур Северный был сказкой, легендой, героическими балладами да сотней-другой похабных песенок.
– А крылья? – пробормотал обиженно один из мальчишек. – И нимб. Святой же.
– Сам ты святой, – привычно огрызнулся Артур.
– Со святостью до сих пор не все понятно, – почему-то виновато объяснил сэр Герман. – Вы и сами знаете, сын мой, что официально брат Артур не был причислен к лику святых.
– Угу, – сам для себя заметил брат Петр и почесал шрам на щеке. – Святые, они все замученные, а храмовника кто обидит, тот трех дней не проживет. Значит, говорите, брат Артур, топор ваш чувырл убивает, а не развоплощает?
– Да.
– Это выходит, те четыре, что в хайдуков перекинулись, больше уже не напакостят?
– Да.
– Ну и хватит о них, – подытожил брат Стефан. – Сэр командор, позволите за знакомство? – Он вытащил из седельных сумок бурдюк с вином.
– Вроде знакомились уже, – напомнил сэр Герман.
– Да ладно, – укоризненно сказал брат Петр, – мы ж не с Миротворцем, а с потомком знакомились. А сейчас за предка выпить надо.
... Не помешало, ох не помешало бы мальчику сейчас учинить что-нибудь в его духе. Какое-нибудь маленькое – он таких и не замечает – симпатичное чудо. Для Артура чувырлы, убитые, а не развоплощенные, – доказательство того, что Господь направляет его руку и его сердце. Если не прах сухой от тел остался, а кровь живая потекла – значит правильно все. Но это Артур. А братьям и уж тем более послушникам этого мало. Или, наоборот, много слишком. Четыре трупа, чувырлы или нет, а выглядят-то как люди.
Однако чудеса они на то и чудеса, что по заказу не являются.
Жаль.
Потому что сейчас братья верят, пока огонь горит и ночь вокруг полна тайны, не опасной – загадочной, а при свете дня, под солнцем, где для тайны нет места, скепсис вернется. Эх, Арчи, Арчи, ну почему ты всегда создаешь столько проблем для своего командора? И почему тебя самого эти проблемы нисколько не беспокоят?
Миротворец… Миротворец – это топор!
К стенам, где кладку седых камней
Плавит тепло лучей,