Врангель
Шрифт:
По обвинению в связях с Москвой были ликвидированы Центросоюз — главный кооперативный орган Крыма, подчинявшийся московскому Центросоюзу, и его отделения.
В первые недели после принятия Врангелем власти положение в Крыму было критическим. Полуострову грозил голод. При годовой потребности в девять миллионов пудов зерновых на складах имелось всего 130 тысяч пудов муки. Весной армия снабжалась за счет остатков кредита в 14,5 миллиона фунтов стерлингов, предоставленного Англией еще Деникину.
Я. А. Слащев вспоминал тогдашнюю атмосферу: «…Крым был наводнен шайками голодных людей, которые жили на средства населения и грабили его. Учета не было никакого, паника была полная. Каждый мечтал только о том, чтобы побольше награбить и сесть на судно или раствориться среди незнакомого населения».
В таких условиях Врангель хотел лишь «сохранить честь вверенного армии Русского знамени». Он полагал, что «в осажденной крепости должна быть единая власть — военная». Главнокомандующий стремился облегчить тяготы, которые население несло от армии, издавая приказы, запрещавшие самовольные реквизиции лошадей, скота и продовольствия, а также регламентирующие постой войск. Но в условиях дефицита практически всех предметов снабжения эти приказы если и соблюдались, то только в Севастополе, Симферополе, некоторых других крымских городах, где и так мало что можно было реквизировать, но не на фронте в Северной Таврии. С первых же дней своего правления генерал Врангель начал принимать меры против грабителей и насильников в армейских частях. Сообщая в приказе от 27 марта о расстреле солдата-грабителя, барон прибавил: «Ходатайство о помиловании мною отклонено. Впредь осужденным за грабежи и их родственникам с таковыми ходатайствами ко мне не обращаться». Суровые приговоры касались не одних солдат. Например, 22 сентября в Симферополе был расстрелян полковник за похищение лошадей у извозчика с нанесением ему ран.
В апреле было издано несколько приказов, запрещавших самочинные конфискации у местных жителей.
Приказ главнокомандующего по гражданскому управлению от 10 мая установил правила снабжения войск у населения:
«…категорически запрещаю всякие реквизиции продуктов, скота, лошадей, перевозочных средств и т. д. у местного населения, как вызывающие постоянные нарекания и жалобы.
Реквизиции в порядке указанного выше приказа могут быть допущены только в случае особой крайности, как исключение, с разрешения начальника Управления снабжения и особыми комиссиями с участием чинов интендантского ведомства и представителя Государственного контроля.
Для обеспечения войск продовольствием, необходимыми предметами, а также перевозочными средствами ПРИКАЗЫВАЮ:
1. В случае невозможности достать для части продукты, предметы первой необходимости войскового обихода, перевозочных средств и т. д. путем покупки или найма войсковые части должны обращаться к местной администрации (городской или сельской), которая и обязана, по разверстке между населением, поставить необходимое к назначенному времени.
2. За всё полученное войсковые части обязаны немедленно уплачивать владельцам или администрации, в зависимости от того, кто будет уполномочен жителями сдавать продукты и пр. войсковой части, наличными деньгами или чеками…»
Это и другие подобные распоряжения во многом оставались на бумаге. Так, в приказе от 27 июля Врангель вынужден был признать:
«…войсковые части, занимая целый ряд бывших Советских имений, до приема их в казенное Управление соответствующими органами земледелия и землеустройства, реквизируют все запасы хлеба, фуража, скота (даже племенного) и т. д. для собственного потребления, а также распродают захваченное.
Такие действия со стороны войск, причиняя неисчислимый ущерб хозяйству и казне, вызывают справедливое негодование со стороны людей, обслуживавших эти имения, и являются преступными».
Хотя главнокомандующий и приказал «всем принять решительные меры к прекращению подобных расхищений и уничтожения богатства страны и предавать виновных Военно-Полевому Суду», однако нет данных о том, что кто-либо был осужден за такого рода реквизиции, совершавшиеся с ведома старших начальников.
И. М. Калинин, бывший начальник военно-судной части Донского корпуса, отмечал в мемуарах: «Не прошло и недели с начала наступления, как ходоки из деревень „завоеванной“ Северной Таврии запрудили все учреждения Крыма с жалобами на самочинные реквизиции лошадей, упряжи и „тачанок“ (телег), а иногда и на грабежи». Поэтому от военно-судных комиссий, по его словам, получилось «не много проку»: «Организация их была чересчур сложна и нецелесообразна. Председателями для большего весу и авторитета назначались заслуженные строевые генералы; членами комиссий, в числе шести, — строевые штаб- и обер-офицеры, юристы и не юристы. Только делопроизводителем комиссии назначался офицер или чиновник обязательно с юридическим образованием… В председатели комиссий попадали или робкие люди, совершенно не понимавшие своей роли, или громовержцы, возомнившие о себе свыше меры. Одни бездействовали, другие проявляли усердие не по разуму. Одни распустили своих подчиненных, другие гнули их в бараний рог, рассматривая свою комиссию как строевую часть. Члены комиссий никак представить не могли, как это им придется хватать своих старых товарищей и судить их за те деяния, в которых каждый из них был сам грешен тысячи раз… Намерение вождя создать белую чеку (ЧК. — Б. С.) дляискоренения преступности потерпело крах».
Из-за такой корпоративной солидарности число вынесенных обвинительных приговоров было мизерным. И казаки, и добровольцы активно выгораживали своих. Вместе с тем, как подчеркивает Калинин, «самый факт существования военно-судебных комиссий, конечно, действовал оздоровляюще на войска».
По свидетельству доктора Аитова, ездившего осенью в Крым для передачи от французов санитарного снабжения, «войско Врангеля дисциплинировано, не грабит, не бесчинствует, солдаты накормлены». В. А. Оболенский также подтверждает, что армию удалось взять в руки и жалобы населения на ее бесчинства почти прекратились.
Во всех городах вводилась карточная система снабжения хлебом в зависимости от наличных запасов. Городские органы должны были выдавать по карточкам «не более одного фунта на едока в сутки». При такой норме, как писал Врангель, можно было «дотянуть при существующих запасах муки до нового урожая». Врангель запретил даже изготовление сладких кондитерских изделий. Предусматривалось также при выпечке хлеба обязательное добавление в ржаную или пшеничную муку 20 процентов ячменя. Войскам запрещалось брать хлеб из частных лавок — за этим должны были следить начальники гарнизонов. Армия получала хлеб из своих пекарен, на которые карточная система не распространялась.
Правительственные агенты в деревнях уплачивали 75 процентов закупочной цены зерна деньгами, а в счет остальных 25 процентов, предполагалось, крестьяне могли получить из лавок Управления торговли и промышленности мануфактуру и сельскохозяйственные орудия, что не всегда обеспечивалось. Закупленные зерновые поступали на рынок, что понижало рыночную цену хлеба.
Тринадцатого июля ввиду улучшения продовольственного положения карточная система снабжения хлебом была отменена.
Дабы уменьшить дефицит продовольствия путем использования рыбных ресурсов Черного моря и под предлогом привития населению Крыма православных ценностей были введены как для армии, так и для населения три постных дня в неделю. Запрещался вывоз за пределы Крыма хлеба, рыбных продуктов и различных жиров. В то же время врангелевское правительство стремилось импортировать продовольствие: солонину и мясные консервы — из Болгарии, жиры — из Константинополя и т. д.
Врангель издал ряд приказов против спекулянтов. 19 мая, например, он призвал к бойкоту торговцев, «непомерно повышающих цены», и к образованию союзов потребителей.
Но 12 сентября в очередном приказе главнокомандующему пришлось констатировать: «…вместо отказа от приобретения продуктов по спекулятивным ценам и активного противодействия безудержной алчности отдельных лиц посредством организации кооперативов, общественных лавок, столовых, хлебопекарен и т. п. население покупает эти продукты, и в том числе даже не являющиеся предметами необходимой потребности, по любым ценам и, таким образом, само потворствует интересам преступной наживы. Более того, некоторая часть населения занимается усиленной скупкой ценностей и иностранной валюты и, содействуя тем самым не вызываемому разумными основаниями обесценению нашего рубля, затрудняет работу Правительства в области финансовой и продовольственной политики. Между тем переживаемый исключительный момент Русской истории властно требует крайнего напряжения сил всех граждан вообще и каждого в отдельности и не допускает бездеятельного и безучастного отношения общества к вопросам государственного значения в то время, когда на его защиту на фронте проливается кровь лучших наших сынов».