Врата-2
Шрифт:
"Женя", - даже мысленно чувствовалась её озабоченность, - "боюсь, что на географии тебя ждут неприятности. Ты к уроку готова?"
"Готова", - озадаченно подтвердила я, перекидывая посланный мне мяч Наташе, - "А что случилось?"
"Сейчас в учительской Жанна Максимовна (если кто не помнит, наша учительница истории) рассказывала о тебе Нинель Сергеевне (а это была наша новая географичка). Жанна Максимовна сказала, что ты любыми способами добиваешься пятёрок, и лучше с тобой не связываться. Ну, а Нинель Сергеевна недавно только окончила институт,
"И что же мне делать?" - растерялась я.
До сих пор мне не приходилось конфликтовать с учителями. Ну, это с моей точки зрения. Если мне занижали оценку, я всегда спрашивала - почему. И пыталась объяснить, почему я спрашиваю. Если оценка ниже, значит, в моём ответе были какие-то недочёты. Вот я и просила мне их сообщить, чтобы в будущем я их исправила. По-моему, это логично, так ведь? И вдруг такое.
"Не впадай в панику", - посоветовала Инесса Степановна.
– "Сделаем так. Я на перемене установлю в кабинете географии миниатюрную видеокамеру, которая связана с моим ноутбуком. И мы с Верой Петровной будем смотреть урок в её кабинете и вести запись его".
Вера Петровна была завучем школы. Она была довольно строгой, но справедливой.
"Спасибо", - поблагодарила я свою классную руководительницу.
– "Может быть, я свой айфон тоже включу на запись?"
"Включи", - согласилась Инесса Степановна.
– "Вторая запись не помешает".
На уроке географии меня действительно ожидали неприятности. Поздоровавшись с нами и отметив отсутствующих, Нинель Сергеевна вызвала сначала Лёню и Наташу, похвалила их, поставила по четвёрке, а потом неприязненно взглянула на меня и распорядилась:
– Светлова, к доске.
Я включила айфон на запись и послушно отправилась на экзекуцию. Именно так можно было обозначить то, что происходило. Весь класс с недоумением, а некоторые сначала со злорадством следили за допросом, который мне устроила географичка. Что меня порадовало - чем больше она ко мне придиралась, тем больше сочувствия проявляли ко мне одноклассники. Гоняла она меня минут пятнадцать, которые показались мне часом. Если бы не мои новые способности, я бы, наверное, не выдержала. А так я спокойно отвечала на сыпавшиеся на меня вопросы, которые давно уже вышли за пределы темы урока. Наконец, Нинель Сергеевна решила, что достаточно меня наказала.
– Садись, три, - сказала она.
– Почему три?
– вырвалось у меня.
– Я же всё правильно ответила.
– Ты всё ответила неправильно!
– отрезала учительница.
– Тройку я тебе ставлю из жалости, учитывая твои прежние оценки.
Класс недовольно загудел.
– Тихо!
– прикрикнула Нинель Сергеевна.
– Не отвлекаться! Объясняю новую тему.
"Женя", - позвала меня Инесса Степановна.
– "Иди на место, ничего не говори больше. Вера Петровна возмущена не меньше тебя, мы разберёмся".
Я молча пошла на своё место, сопровождаемая сочувственными взглядами. Нинель Сергеевна с видом победительницы оглядела класс и приступила к изложению новой темы. Не знаю, в чём была причина, то ли злость тоже выбила её из колеи, то ли ещё что, но при объяснении она допустила несколько ляпов, заметных даже нам. Да и с картой она плохо работала, не сразу находила нужное. Никто из нас, конечно, не решился указать ей на это, агрессия от неё так и шла. Но Инесса Степановна меня успокоила.
"Мы ведём запись, Женечка, этот урок Вера Петровна собирается показать на педсовете в субботу. Потерпи".
А что мне остаётся делать? Потерплю. Мы с Нинель Сергеевной, как говорят боксёры, в "разных весовых категориях". Но одно очко я отыграла. Когда в конце урока мы записывали домашнее задание, Нинель Сергеевна спохватилась:
– Светлова, дай свой дневник, я запишу туда твою оценку.
– Не дам, - отрезала я, убирая дневник в ранец.
– Оценка несправедливая, и Вы это отлично знаете.
С этими словами я застегнула ранец и вышла из класса.
Меня догнали несколько одноклассников.
– Слышь, Светлова, ты не переживай так, - неуклюже попытался меня утешить Лёня Потапов.
– Мы же все знаем, что это несправедливо. Хочешь, к директору с тобой пойдём?
– Да?
– горько усмехнулась я.
– А то ты не знаешь, что говорит в таких случаях Василий Игнатьевич. "Учитель всегда прав", - передразнила я.
– Да я не за себя переживаю. У меня родители классные. Я вообще за всех нас переживаю.
– А тебе что, есть дело до других?
– нарочито удивилась Маша Дубова.
А меня удивила её аура. Там, в клубке отрицательных эмоций робко пробивались сочувствие, уважение и интерес.
– Ты знаешь, есть, - подтвердила я.
– Мне есть дело до того, что мы все, подростки, по существу не защищены от власти взрослых. Некоторых до сих пор дома наказывают, и зачастую несправедливо. Многих родители не понимают и даже не пытаются понять. А уж про школу и говорить нечего, здесь настоящий произвол учителей. Хорошо, что есть такие, как наша Инесса Степановна и Александра Николаевна. А большинство и школу ненавидят, и учеников. Ладно, ребята, до завтра. Спасибо за сочувствие.
Я пошла домой. На душе стало полегче от поддержки одноклассников. Если даже в Маше Дубовой начинают пробуждаться добрые чувства, то, может, и мои страдания на географии были не напрасны?
Думаю, если бы не события на уроке географии, то я бы так не опростоволосилась, как это обычно называет бабуля. В Школе меня ведь учили ощущать направленное внимание ко мне. Но на этот раз я полностью была погружена в переживания из-за того, что было на географии. Так что меня не насторожило, когда недалеко от дома меня окликнули из стоящей у тротуара машины.