Врата богов. Мой верный Конь

Михайлов Валерий Николаевич

– На самом деле, и ты сама можешь убедиться, понаблюдав за любителями тусоваться, в том, что людям, за редким исключением, не столько хорошо вместе, сколько невыносимо наедине с собой. Именно отсюда растет тяга к общению, тусовки, вечно работающий телевизор и алкоголь. Отсюда же потребность человека в том, чтобы хоть кто-то был рядом. Отсюда же и львиная доля боли от расставания. Отсюда и кладбищенский вопль: «Да на кого ж ты нас оставил?!!».

Не выносят себя люди потому, что в личностном плане в большинстве своем они – уродцы и карлики. Становятся они такими потому, что сначала их на это толкают семья и школа, а потом уже и они сами пытаются стать кем угодно, но не собой. Ведь

чем большими карликами являются родители, тем сильнее их уверенность в том, что они знают, как их детям нужно жить. В основе этого «знания» лежит потребность в компенсации собственной несостоятельности. Или же, основываясь на внешних проявлениях социального успеха, родители стараются впихнуть детей в мир престижных людей. Вот только каким бы человек ни был богатым, имеющим власть и знаменитым, но если он добился этого, занимаясь не своим делом, он вряд ли будет счастливым. Не говоря уже о тех, кто, живя чужой жизнью, не может вообще ничего добиться.

Дело в том, что мы появляемся на свет с определенным талантом и всем необходимым для его развития. Вот только наш мир – это мир торжества прокрустизации в котором еще до рождения ребенка родители создают образ того, каким он должен быть, а потом всеми силами стараются принести его в жертву этому образу. И бог в последний момент остановил разве что одного Авраама, да и то исключительно потому, что оба – литературные, то есть выдуманные персонажи. На деле же никто не мешает родителям уродовать детей по своему образу и подобию, и вместо того, чтобы помогать маленькому человеку осознать и развить свой потенциал, они заставляют его расти кем угодно, но только не собой. Потом к ним присоединяются детский сад и школа, которые по своей сути являются машинами деиндивидуализации и усреднения. Отсюда, кстати, и любовь чиновников от образования к школьной форме, которая не дает детям проявлять свою индивидуальность даже во внешнем виде.

Индивидуальности неудобны. Они могут быть непредсказуемыми и опасными. К тому же к каждой индивидуальности нужен свой, особый подход. Совсем другое дело – стандартизированные человеческие единицы, винтики и шпунтики государственной машины. Они предсказуемы и легко взаимозаменяемы. К тому же их потребности носят массовый характер, и их легко удовлетворить. В результате мы имеем два конвейера: один штампует усредненных карликов, а другой – наборы товаров и услуг для удовлетворения их потребностей. И каждая индивидуальность – потенциальная проблема. Ведь ей нужны выходящие за рамки ГОСТов вещи. И если с одеждой, жильем едой, автомобилем и прочими материальными составляющими человеческого счастья особых трудностей не возникает, то в более тонких вещах, таких как музыка, литература, кино, дружба, любовь ее потребности удовлетворить стандартной продукцией невозможно. К тому же индивидуальность уникальна, а это значит, что с ней необходимо считаться, а считаться с кем-то кроме начальства у нас не любит никто.

Поэтому стандартизированное общество штампует усредненных людей, а те, в свою очередь, по своему образу и подобию усредняют детей. Отсюда, кстати, и подростковый бунт, как тщетная попытка вырваться из прокрустовых лап общества.

Усреднение не проходит даром для человека. Ведь его потенциал требует развития; и если это развитие протекает правильно и гармонично, человек счастлив и наполнен собой. Такой человек самодостаточен, он легко и с удовольствием выносит общество самого себя. Более того, пустое, отнимающее время общение или существующие с той же целью развлечения для него – пустая трата времени. Поэтому таких людей практически невозможно встретить на каких-нибудь тусовках, если, конечно, их не приводят туда дела.

В отличие

от такого, усредненный человек по понятным причинам до себя не дорастает. В результате между его потенциалом и недоразвитой реальностью образуется пустота, и эта пустота невыносима. Поэтому человек стремится всеми силами ее чем-нибудь заткнуть: тусовками, телевизором, друзьями, развлечениями, алкоголем… В результате, эта поистине черная дыра только растет. И если космическая черная дыра способна пожрать все, то ставшие черными дырами усредненные люди способны пожирать лишь друг друга.

И если за столиком в кафе сидят две черные дыры, – вернулся он к прошлому разговору, – их любовью будет отчаянная попытка заполнить друг другом собственную пустоту. Вот только пустота эта заполняется лишь собой.

Более того, в отличие от космической черной дыры, человек-дыра – это не сверхприсутствие сверхплотной массы, а сверхотстутствие себя, а раз нет ни его, ни ее, их любовь – это любовь никого к никому, то есть фикция. Поэтому им доступна лишь физиологическая составляющая любви с ее гормональным опьянением и более или менее нелепыми телодвижениями ради кратковременного электромагнитного сигнала в центре удовольствия мозга.

Лишь идя по жизни путем с сердцем, в один прекрасный момент осознаешь, что тебе не нужны больше тусовки или общество черных дыр. Тебе хорошо и без них, наедине с собой, так как в этом случае можно отдаться любимому делу. Ты по большому счету счастлив, так как в тебе больше нет пустоты. Наоборот, ты переполнен собой и хочешь поделиться с другими своей наполненностью. Ты стал похож на цветок, излучающий аромат. Когда ты это почувствуешь, ты становишься готовым к качественно новой любви: любви наполненного собой человека.

И тогда в кафе за столом напротив будет сидеть, изливая на тебя собственную полноту, такая же наполненная собой личность, а иначе и быть не может, ведь наполненные собой люди ищут таких же. Черные дыры им не нужны, потому что попросту неинтересны. Да и как может быть интересен кому-то тот, кого тошнит от общества самого себя?

И так, они в кафе. Они говорят о любви, и теперь их любовь имеет и отправителя и получателя. И как бы они ни менялись с годами, если они будут идти по жизни путем с сердцем, они останутся яркими, благоухающими личностями; и, дожив до преклонных лет, будут любить друг друга, видя только красоту этой наполненности, так как все остальное попросту не будет иметь значения.

Такова вершина любви человеческой, которая в свою очередь является стартовой площадкой для любви мистической или эротического потока.

Эротический поток, это спонтанный танец двух тел, который является следствием слияния в единое целое энергии двух людей в момент их предельной близости. Для ее достижения необходимо быть абсолютно открытыми друг для друга и предельно честными в смысле полного отсутствия лицемерия людьми. В этом случае становится возможным слияние на тонком, энергетическом уровне, в результате пара вновь обретает целостность андрогена, разделенного по легенде на две половины богами.

– Может, чем болтать, давай лучше займемся делом? – предложил он, прервав свой монолог.

– Чем?

– Объясню в спальне. Пойдем.

Там они сняли халаты (другой одежды на них не было), после чего Игнат Валентинович сел на кровати, скрестив ноги.

– Садись на меня, лицом ко мне и обними меня ногами, – сказал он Раде.

Пока она устраивалась по удобнее, у Игната Валерьевича встал, и он вставил член в ее влагалище. Она начала двигаться, но он ее остановил:

– Нужно сидеть спокойно и неподвижно. Сейчас давай синхронизируем дыхание. Мой вдох должен совпасть с твоим выдохом и наоборот.