Врата чудовищ

Богинска Дара

Лидия носила теплую повязку поперек лба, что закрывала уши и мешала тёмным волосам падать на лицо. Она протянула руку Броку, и тому пришлось спрятать меч в ножны, чтобы пожать ее.

— Чертовски рада видеть тебя целым и невредимым!

Её темные глаза ненадолго задержались на Чонсе. Это был внимательный, исследующий взгляд. Лукас улыбнулся открыто и широко, и Шестипалая ответила ему тем же. В последний раз она видела его лет пять назад, и с тех пор он будто бы стал ещё белее и уж точно — больше. Но малефика помнила его другим: перепуганным и с обожженной солнцем кожей, еще совсем мальчишкой, рыдавшим после «макания ведьм» так, что ей приходилось баюкать его на руках, как маленького. Ребёнок превратился в невероятно интересного

молодого мужчину. Был совсем мальчишкой, слюни-сопли-слезы, а теперь челюсть такая тяжелая, что почти квадратная, хоть ледники ломай.

Чонса вспомнила, что ему дали прозвище «Молоко», довольно дурацкое, на её взгляд.

— Вы должны были вернуться в Дормсмуд больше недели назад, — заметил Джолант. Ни Лидия, ни Лукас не были знакомы с ним, и если Лидия едва обратила на него внимание, то малефик оглянул юного ключника с нахальной ухмылкой.

— Завела любовника помоложе? Старина-Брок уже не справляется?

Чонса прыснула со смеху. Колючке шутка не понравилась — он дернулся вперед, касаясь рукой оголовья меча.

— Следи за своей пастью, ищейка!

Лукас опустил голос до шепота:

— Чувствительный мальчик.

— Даже чересчур, — ответила Чонса, хихикая — и к собственному удивлению, заметила, что Лидия тоже изо всех сил сдерживала улыбку. Поняв, что попался на крючок, Джо стушевался и отвел взгляд. Брок словно и не слышал ничего, или же был слишком увлечен недоверием к своей сестре по цеху.

— Мы следили за закладкой непорочных мощей в стены Йорфа. Когда закончили, решили остаться на праздник, — Лидия помялась, поправляя повязку на лбу, — Прости, Брок. Это была моя идея. Гилберт согласился задержаться.

— Мощи в стены Йорфа? — Брок выглядел удивленным, — Кто-то вздумал отстроить это проклятое место?

— Да, граф Локк и сама королева выделили средства. Говорят, что это будет опорный пункт в грядущей войне. — Чонса непроизвольно напряглась от последнего слова, сцепив челюсти. Заметив это, Лукас положил ладонь на её руки. Она благодарно сжала её и почувствовала странный, глухой импульс от его кожи, но не поняла природу этого ощущения из-за близости ключников с костями Мира в серьгах.

Война — это пепел на зубах и алые перчатки, которые никто и никогда не шил на её шестипалые ладони. Хорошо, что Лукас не видел её такой, ему тогда и тринадцати не было. Возможно, не зря её хотели лишить жизни в монастыре Святого Миколата. Тогда она была молода и яростна, срывала свою ненависть на любом человеке, на кого указывали, наслаждалась этим, но выдержит ли она то же самое снова? Прошло пять лет. Та Чонса погибла вместе с тысячами воинов. Её пепел развеяли над Девятью Холмами. Она была там, когда выросла Десятая гора — из сваленных одно на другое тел врагов.

Новая Чонса только-только привыкла к себе, закрыла на все замки память о прошлом и выкинула ключи. Думать о грядущей войне было все равно, что ощущать движение отмычки в обнаженном сердце.

— Ладно. В ногах правды нет, — Лидия потрепала за плечо старика и улыбнулась до приятных морщинок. Она была зрелой, опытной воительницей — на скуле шрам, седина в темных волосах. На взгляд Чонсы, ей должно быть около сорока пяти лет, — Праздник начнется через пару часов, подвезете до Йорфа?

Они согласились. Лидия разделила одно седло с Джо, а Лукас сел к Чонсе. Теперь альбинос держал её в руках, как игрушку. Как быстро растут дети — сколько ему сейчас? Семнадцать? Восемнадцать? Она почувствовала себя ужасно старой, запрокидывая голову на мускулистое плечо мужчины, которому когда-то крала ночью молоко с мёдом, потому что белокурый ребенок плохо спал и от кошмаров мочил постель.

Косоглазый служка, ни черта не понимавший в произошедшем, никак не мог перестать рассматривать Лукаса, даже сидя в седле с Броком вертелся и норовил повернуть голову. Старик в итоге не выдержал и зарычал:

— Дырку

протрешь.

— Хочешь сесть со мной? Можем поменяться, — предложил Лукас с улыбкой, на что Дин сначала радостно подпрыгнул, но следом взглянул на татуировки на лбу малефика, вспомнил, кто он, и перестал вертеться до самого Йорфа.

Конец года — праздник, когда колесо совершает еще один оборот, и все радуются, что Великий Ключник позволил им провести этот год в благости, без лишений, болезней и войны. И жители Дарры расстарались, все украсили факелами и флажками, а прилавки, выставленные вблизи полуразрушенных, занесенных снегом стен были полны праздничной еды из жареного теста и ягод.

О, что за место это было!

Чонса никогда не видела подобного. Белоснежные стены, высокие колонны и разноцветные осколки в узких окнах! Кто бы не был древним строителем Йорфа, он мог бы многому научить современных архитекторов. От этого места веяло древностью, такой седой, что малефика ощутила себя незначительной пылинкой по сравнению с громадой валунов, башен и остатков строений. Что это было раньше? В честь чего здесь высятся эти строения? Кто тащил в гору камень за камнем? Это уже давно позабыто. Лестницы, ведущие к нескольким башенкам, наверняка были опасны для подъема. Зато площадь сохранилась почти в идеальном состоянии, фонтан посреди нее, конечно, не работал, время и дожди сточили форму фигуры до неузнаваемости, но все равно было красиво. Местные убрали, как могли, снег, и засыпали его песком и соломой, чтобы удобнее было танцевать. Расчистив перед собой ногой, Чонса залюбовалась плиткой — маленькие кусочки слюды складывались в невозможно изящный узор.

Играла музыка — лютнист и пара барабанщиков сидели под навесом, миниатюрная девушка тянула песенку, постукивая бубенцами на каблуках. Улыбки на лицах даррийцев были такими широкими, что не сошли полностью, даже когда они увидели желтые плащи. Служка спрыгнул с седла Брока и тут же пропал: так же ловко, как в его рукаве исчезли монетки в трактире.

— Не вижу Гилберта, — безразличный к действу перед ними, отметил Брок.

Ключница обменялась взглядом с Лукасом. Быстрым, осторожным. Альбинос кивнул. Чонса сделала вид, что не заметила ничего, кроме запаха пирогов с вишней.

— Давай отведу, — женщина коснулась плеча старика и лукаво улыбнулась, стрельнув глазами в Джо. Если бы взгляд был дротиком, он был бы отравлен сладостью следующих слов, — Твой помощник юн, но я уверена, что он справится с двумя пёсиками. Да, душечка?

Джо как-то глупо хлопнул ресницами и повернулся к Броку.

— Нет, ладно. Позже, — проскрипел старик.

Они бродили по празднику толпой, но не портили веселья местным. Уникальный случай! Даррийцы были пьяны: настолько, что девушки заглядывались на молочно-белые волосы Лукаса и строили ему глазки. Какой-то мужчина с окладистой бородой угостил Чонсу горячим пряным медом и не взял плату. Никак в честь праздника, но ключники не приструнивали малефиков, переговаривались между собой и лишь иногда посматривали на своих подопечных с видом усталых родителей. Джо плелся в хвосте — слишком юный для Лидии и Брока с их опытом, слишком чужой для Лукаса и Чонсы. Малефики болтали о всяком разном, тихо и сердечно — ни о войне, ни об ужасах прошлого, больше про то, как Молоко вырос в такого быка и что за дурацкое у него все-таки прозвище. Легко было на душе. Спокойно и радостно.

Они сделали круг по площади и остановились у того самого бородача, что разливал по деревянным кубкам медовуху.

— Значит, Йорф будут отстраивать? — как бы между делом заметила Чонса, обмениваясь улыбками с медоваром, — Вы, наверно, рады. Это место выглядит красивым даже в развалинах.

— Рады? — он басовито расхохотался и оглянулся на башню перед ними с таким видом, будто та задолжала ему, — Был бы рад, если бы это место нахрен снесли.

Он сплюнул в сторону. Прямо на вычурную мозаику, которая так восхитила Чонсу.