Врата Мертвого Дома
Шрифт:
Крестьянская армия теперь подпирала сзади пехоту Хиссара и Сиалка, десятки тысяч тел рвались вперёд неудержимым потоком.
Дукер встревоженно посмотрел на юг. Где же Колтейн? Пыль и дым поднимались из-за холмов. Деревня Л’энбарл горела, а битва кипела: если Колтейн и остатки его Вороньего клана не смогут быстро выйти из боя, они окажутся в ловушке на этой стороне реки. Историк заметил, что это беспокоило не только его. Голова Нихила тоже то и дело оборачивалась к холмам. Затем Дукер наконец понял, что юный колдун общался с коллегами из отряда Колтейна. Контроль… и иллюзия контроля.
Подъехал
Арьергард армии Колтейна вновь начал отступать, оставляя старую излучину под упорным натиском врага. Тяжёлая пехота Камиста Релоя будет готова обрушиться на северный фланг примерно через пять минут.
— Дело плохо, — проговорил Дукер.
Капрал Лист подтянул ремень шлема и промолчал, но историк заметил, как дрожат руки юноши.
Всадники клана Куницы теперь скакали прочь от линии обороны с ранеными солдатами на седле. Они мчались мимо Дукера — покрытые кровью и пылью призраки, испещрённые татуировками тела и лица делали виканцев похожими на демонов. Историк проводил их взглядом до кипящей толпы беженцев. Гражданских на этой стороне реки стало заметно меньше с тех пор, как он смотрел туда в последний раз. Слишком быстро. Они, наверное, запаниковали на переправе. Тысячи утонули в реке. Катастрофа.
— Нам пора отступать, сэр, — сказал Лист.
Арьергард сдавал позиции, поток раненых рос, все скачущие мимо кони несли двух, иногда трёх бойцов. Линия обороны сжалась, фланги отступили к центру. Через считаные минуты их окружат. А затем перебьют. Дукер увидел, как капитан Сон ревёт команды, пытается выстроить своих подчинённых в каре. Солдат на ногах осталось ужасно мало.
По какой-то загадочной прихоти или превратности битвы пехота Сиалка и Хиссара в тот миг замешкалась на пороге полной победы. С фланга подоспела тяжёлая пехота, две фаланги в пятьдесят человек длиной и двадцать — глубиной, между ними и по сторонам расположились отряды лучников. На миг неподвижность и тишина стеной встали между двумя армиями.
Клан Куницы продолжал вывозить пехотинцев. Каре капитана Сна растворялось сзади, превращалось в полый трёхсторонний абрис.
— Последние беженцы уже в воде, — проговорил Сон; дышал он тяжело, руками крепко сжимал поводья. — Мы должны скакать…
— Да где же, Худ его подери, Колтейн? — воскликнул Дукер.
В дюжине шагов в клубящейся туче пыли остановился Нихил.
— Больше не ждём! Таков приказ Кулака! Скачи, историк!
Всадники подобрали последних людей Сна, несмотря на то что в этот момент враги с оглушительным рёвом бросились в атаку. Между полками пехоты открылись проходы, в которые выплеснулась наконец безумная ненависть крестьянской орды.
— Сэр! — В крике Листа прозвучала отчаянная мольба.
Выругавшись, Дукер развернул лошадь и всадил каблуки в бока кобылы. Они помчались вслед за виканскими конниками.
Обезумевшая орда устремилась за ними, чтобы занять эту сторону брода.
Виканские всадники на полном скаку ныряли в тучи пыли впереди. На такой скорости они врежутся в задние ряды беженцев, которые ещё наверняка на середине переправы. А потом их настигнет армия крестьян, и река окрасится красным. Дукер остановил лошадь и закричал, чтобы привлечь внимание Листа. Капрал обернулся, на его лице отразилось потрясение. Юноша натянул поводья, так что конь попятился и едва не упал на глинистом берегу.
— Историк!
— Поедем на юг, по берегу! — заорал Дукер. — Поплывём на лошадях — впереди только хаос и смерть!
Лист отчаянно затряс головой.
Не дожидаясь ответа, историк развернул кобылу налево. Если скакать быстро, они пересекут островок прежде, чем орда достигнет брода. Он пришпорил кобылу. Животное рванулось вперёд.
— Историк!
— Скачи или помирай, чтоб тебя!
В сотне шагов по берегу виднелось устье излучины, поросшее густым камышом, который каким-то чудом избежал кровавых событий этого дня. За ним вздымались защищающие Л’энбарл холмы. Если Колтейн сможет выйти из боя, он поступит умно — двинет прямо в реку. Даже если течение снесёт их к броду, воины получат преимущество в расстоянии. Несколько сотен утонет, но это лучше, чем три тысячи убитых, которыми придётся заплатить за попытку отбить эту сторону брода.
Словно чтобы окончательно сбить с толку историка, в этот миг на гребне холма появились виканские всадники и устремились вниз по склону. Впереди скакал Колтейн, чёрный плащ крылом раскинулся у него за спиной. Копья опущены, фланговые лучники на скаку натягивают луки. Конники летели прямо на Дукера.
Ошалевший историк с трудом заставил кобылу вновь развернуться.
— Ох, Худ, можно с тем же успехом присоединиться к этой безнадёжной атаке! — Он увидел, что Лист тоже поворачивает, лицо под пыльным шлемом капрала было мертвенно-бледным.
Они войдут во фланг крестьянской армии, как нож в бок киту. И пользы будет столько же. Самоубийство! Даже если мы выйдем на брод, не разберём пути в воде. Лошади попадают, люди утонут, а остальных нагонят крестьяне, чтобы добить. Но оба продолжали скакать вперёд. За миг до того, как историк с капралом нырнули под завесу, Дукер увидел, как всадники клана Куницы вновь появились из клубов пыли. Контратака. Совершенное безумие!
По обе стороны от историка промчались всадники Вороньего клана, они как раз набрали максимальную скорость для атаки. Дукер обернулся, услышав яростный, радостный крик Колтейна.
Засвистели стрелы. Фланг крестьянской армии смешался, откатился назад. Атака виканцев пришлась в густую, плотную толпу тел. Но в последний момент виканцы развернулись и поскакали вдоль берега. Не пырнул ножом, а полоснул саблей.
Крестьяне умирали. В паническом бегстве многие падали, их топтали обезумевшие лошади. Весь фланг стал красным, когда дикие клинки виканцев прошлись по нему.
Крестьяне у брода рассеялись под ударом всадников клана Куницы. Затем первые конники Вороньего клана оказались на северной оконечности переправы.