Врата Небесного спокойствия
Шрифт:
«9 октября 1985 года. Солнечно.
Я сказала Миню, что пойду прогуляться по лесу.
— Подожди, Аямэй. Я не закончил.
— Отпусти меня. Там так чудесно поет птица, я хочу послушать.
— Я сам спою тебе:
В жизни, в прекрасные дни юности, Расставаясь, веришь, что встретишься снова. Но однажды старость иссушит наши тела, И мы с тобой не вспомним клятвы былых времен. Не говори: это всего«20 ноября 1982 года. Облачно.
— Я просил тебя помочь ему в учебе, это не игра и не забава. — Преподаватель вызвал меня к себе, чтобы сделать внушение. — Я за вас отвечаю, ничто не может укрыться от моего внимания. Вы проводите вместе все дни. Не говори, что вы занимаетесь и что ваши отношения — простая дружба! Между юношей и девушкой дружбы не бывает. Ты должна доверять мне. Учитель — тот же садовник. Чтобы дерево росло прямым, нужно его подрезать, поправлять, ставить подпорки. Дерево, растущее на свободе, часто гнется под ветром, листья грызут насекомые. Оно теряет изящество и красоту. Ты умная девочка и блестящая ученица, я предсказываю тебе исключительное будущее. А Минь — негодный мальчишка, бродяга, который никогда не хотел учиться. Я принял его в наш класс в надежде на перевоспитание. Но он злоупотребил моим терпением: успехов в учебе у него нет, отметки просто ужасные. В довершение всех зол он принялся соблазнять девочек. Ты чиста, ты стала жертвой собственной невинности. Но берегись! Ты вот-вот свернешь с прямого пути. Если хочешь, чтобы я помог тебе избежать неприятностей, придется рассказать об этом мерзавце все, без утайки. Он делал тебе непристойные предложения? Трогал тебя? — Вопросы учителя привели меня в негодование. Я закусила губу и ничего не ответила. — Молчишь? Что ж, ладно! Я предоставил тебе возможность раскаяться, но ты не пожелала. Имей в виду — когда я от слов перейду к делу, ты пожалеешь о своем решении! — Я продолжала молчать, и он потерял терпение. — Значит, ты предпочитаешь быть наказанной. Предупреждаю: если я еще хоть раз увижу вас вместе, будете немедленно исключены, оба. А для начала я вас рассажу. С завтрашнего дня Минь займет место в последнем ряду.
Минь не пришел сегодня в школу. Я вернулась домой, ужасно опечаленная. Отец ждал меня перед дверью.
— Мне звонил твой учитель. Он все мне рассказал. До твоей матери доходят разные слухи. В институте говорят, что моя дочь — легкомысленная девчонка, которая шляется по улицам в компании дурных подростков. Аямэй, в жизни, чтобы завоевать уважение окружающих, одного ума мало. Недобродетельная девушка — девушка без будущего. Ты должна думать о собственной репутации и о добром имени нашей семьи…»
«21 ноября. Облачно.
Минь пришел в класс с синяком на лице. Все над ним смеялись. Его побили. Кто? Ему больно, и я ощущаю его боль, как свою, но в десять раз сильнее. За весь день мы не сказали друг другу ни слова, не обменялись даже взглядом.
После уроков я вышла из школы и заметила, что учитель наблюдает за мной из окна. Минь быстро прошагал мимо, сделав мне знак глазами. Я хотела незаметно последовать за ним, но одна из одноклассниц сказала, что ей поручено проводить меня до самого дома.
Она довела меня до дверей, но я не пошла наверх, а притаилась на лестнице. Как только подружка скрылась из виду, я вышла и помчалась в дом на холме.
Минь ждал меня. Накануне отец задал ему трепку, потому что учитель обвинил его в развратном поведении. Я зарыдала, оплакивая беды Миня и нашу запретную отныне дружбу.
Минь утешал меня, уверяя, что ему совсем не больно и он никогда не подчинится. „Не плачь, — говорил он, — слезы — удел слабых“.
Мы решили больше не разговаривать в школе и продолжать видеться после уроков в доме на холме».
«30 ноября 1982 года. Облачно.
Образцовая ученица, которой все восхищались, за несколько недель превратилась в ту, кого следует избегать любой ценой. Друзья отдалились от меня, одноклассники глядят с презрением. Учитель разговаривает со мной, как с преступницей. Родители все время вздыхают. В ответ на такое отношение я стала дерзкой, агрессивной лгуньей. Я ненавижу весь мир и не доверяю ничьим словам.
Но наедине с Минем я часто плачу, вспоминая те времена, когда меня хвалили и обожали. Я думаю об умершей два года назад бабушке. Как бы она огорчалась моим страданиям!
Минь — мой единственный друг, у него тоже никого нет, кроме меня. Почему нас хотят разлучить? Почему не позволяют дружить? Почему?»
«23 декабря 1982 года. Идет снег.
Сегодня утром выпал первый снег. Чтобы отпраздновать мой день рождения, Минь развел в печи жаркий огонь. Он сел рядом и, глядя на языки пламени, прочел написанное специально для меня стихотворение:
Горы, лес, улицы И даже птицы смолкли. В это мгновение Ты идешь по огромному лесу Мимо плакучих ив, Чтобы войти в мой сон.Бледный свет лился в окна, и нам казалось, что мы очутились на дне озера. Минь расстелил на полу карту Гималаев, куда мы хотим однажды убежать. Вычерчивая красным карандашом маршрут, Минь рассказывает, какие приключения нам предстоит пережить.
Его голос звучал все глуше и наконец совсем стих. Когда я открыла глаза, вокруг меня простиралась открытая равнина. В воздухе порхали снежинки, похожие на яблоневый цвет. Я различала реки подо льдом, горы с округлыми вершинами и Джомолунгму с ледяным хрустальным дворцом под облаками. К моему удивлению, Минь ждал меня перед огромной дверью из белого нефрита. Он взял меня за руку и прошептал: „На вершине каждой горы есть Врата в небесный мир“.
Внезапно я проснулась. На улице все еще шел снег; в печке потрескивали поленья. Минь спал, положив голову мне на плечо.
Когда я вернулась домой, было уже очень поздно. Я попыталась тихонько пробраться в свою комнату, но отец застукал меня в коридоре.
— Мы ждали весь вечер, чтобы отпраздновать твой день рождения. Мама приготовила вкусный ужин и пригласила друзей. Где ты была? Наверняка с этим проходимцем! Аямэй, ты меня разочаровываешь. Я считал тебя благонравной рассудительной девочкой и послушной дочерью. Чем тебя привлекает этот бандит? Рано или поздно он попадет в исправительный дом.
Я больше не могла слышать, как другие оскорбляют моего друга.
— Минь не бандит, — закричала я страшным голосом. — Он очень хороший человек. Прекратите несправедливо обвинять его!
Я не успела закончить — мама дала мне пощечину.
— Как ты смеешь так говорить с отцом? Где твое дочернее почтение?
Я побежала к себе, слыша за спиной ее причитания: „Что происходит? Теперь наша дочь не только не желает вовремя приходить домой, но еще и дерзит родителям. Когда мы стали врагами? Что упустили в ее воспитании?“»