Врата Небесного спокойствия
Шрифт:
Ему захотелось вернуться к чтению дневника, который он бегло пролистал, сочтя бесполезным для дела.
Первые страницы были исписаны детским почерком, с наивными рисуночками и наклеенными на полях картинками.
«10 августа 1975 года. Светит солнце.
Родители вернулись из деревни. Мама подарила мне тетрадку, и я решила записывать в нее свои мысли.
Первое, о чем я хочу написать, — я очень сердита на своих родителей. Много лет подряд они то и дело исчезают на месяцы, оставляя меня с бабушкой. Когда я спрашиваю зачем, они отвечают, что обязаны так поступать и я не должна задавать никаких вопросов. Однажды ночью я встала,
У моей бабушки больные ноги, она их бинтует, и ходить ей тяжело. Большую часть времени мы сидим дома, она поет мне песни, читает, учит разбирать трудные буквы, которые встречаются в книгах. Раньше мне было скучно одной, но в прошлом году я пошла в школу и теперь у меня много друзей.
В школе у нас много всяких занятий. Учителя все время собираются и изучают „Красную книжечку“ нашего Председателя Мао. Совсем рядом со школой есть пруд. Летом я бегаю смотреть, как барахтаются в тине головастики. Зимой на пруду можно кататься на коньках. Мы с подружками прячем коньки в кустах и каждое утро после уроков, прежде чем вернуться домой, катаемся, катаемся и не можем накататься. Рыбаки пробивают во льду лунки и ловят рыбу. Как-то раз я упала и застряла ногой в проруби; пришлось развести костер, чтобы высушить брюки.
Сегодня одну ученицу старшего класса приняли в организацию „Маленькие Красные ручки“. Все участвовали в церемонии. Нас собрали на школьном дворе. Мы прочли несколько отрывков из „Красной книжечки“, потом пели революционные песни. Девочка ужасно волновалась. Она громко принесла торжественное обещание перед знаменем Коммунистической партии. Секретарь партийной организации нашей школы повязал ей на шею красный галстук. В этот момент в небе раздался шелест крыльев перелетных голубей, и я подняла голову. Я грезила, что тоже лечу в дальние страны, а учитель увидел, что я отвлеклась, и отругал меня».
«11 августа 1975 года. На улице солнце.
Сегодня воскресенье, погода прекрасная. Я вместе с другими учениками отправилась помогать крестьянам в работе. Крестьяне скосили поле, а нам велели собирать колоски. Мне дали соломенную шляпу и маленькую корзинку. Солнце пекло очень сильно, на синем небе не было ни облачка. В воздухе стоял запах соломы, я его ужасно люблю. Мы пели. Нескольких учеников назначили дежурными, и они разносили воду и полотенца, чтобы вытирать пот со лба.
Когда я возвращалась вечером домой, то встретила на тропинке пожилую женщину. Я очень устала, но помогла ей нести тяжелую корзину и проводила до самого дома».
«21 сентября 1975 года. Солнечно.
Сегодня мы проходили текст о жизни детей на Западе. Я научилась грамоте еще до школы и знаю больше слов, чем одноклассники, поэтому учительница попросила меня читать товарищам вслух. Я начала и почти сразу расплакалась. Другие тоже плакали. На Западе многие люди не могут найти работу, и им нечем кормить свои семьи. Чернорабочим богатые хозяева платят очень мало. Дети умирают от голода и холода, а денег на врачей нет. Я спросила у учительницы: „Почему их не зовут жить к нам?“ Она ответила, что мы должны усердно учиться и слушаться Коммунистическую партию и Председателя Мао. Однажды мы освободим все эти страны и водрузим над ними Красное знамя».
Записи, датированные 1975 годом, закончились через несколько
«9 сентября 1976 года. Солнечный день.
Мы были в классе и внезапно услышали траурную музыку. Учитель побежал на улицу, мы растерялись и тоже пошли. На школьном дворе собрались все учителя и ученики. Мы очень внимательно слушали передачу. Когда печальная мелодия закончилась, голос из динамика сообщил о кончине нашего дорогого Председателя, отца и Великого Кормчего нашей родины. Люди вокруг меня плакали. Один учитель от потрясения потерял сознание. Я захихикала и потянула за рукав свою подружку. Я хотела сказать: „Смотри, дети тоже плачут“, — но тут она повернулась, рыдая и всхлипывая, и я, слава Богу, не успела открыть рот.
Внезапно то, что происходило вокруг, перестало казаться забавным. Я поняла, что, если не заплачу, все подумают, будто я не любила нашего Председателя, и меня пошлют в деревню на перевоспитание, как моих родителей.
Я начала тереть глаза, пытаясь заплакать. Но слез не было, зато лоб покрылся испариной. Я чувствовала растущий страх и уже видела себя в тюрьме, на допросе. Меня объявят контрреволюционеркой и до конца жизни сошлют в пустыню. Бабушка не перенесет этой новости и умрет от горя! А мои родители! Я и так никогда не жила с ними вместе дольше месяца, а теперь мы и вовсе больше не увидимся!
По моим щекам поползли слезы, и я наконец горько заплакала».
Глава V
На следующее утро Чжао, всю ночь читавший дневник, сел за руль джипа и уехал. Через двадцать минут он оказался у дома Аямэй. Слова, сказанные на прощанье старой женщиной, не шли из головы, и он решил вернуть ей тетради дочери.
Дверь была приоткрыта. Он несколько раз позвонил, но никто не появился, и он вошел. В квартире царил разгром, учиненный накануне солдатами, никто даже не сделал попытки прибраться, все было припорошено тонким слоем пыли. Матери Аямэй дома не оказалось. Только кот мяукал и терся об ноги лейтенанта. Чжао погладил его и взял на руки.
Он не стал возвращаться в штаб, а развернулся и поехал к лицею Дунь Шэнь. [1]
Аямэй училась здесь в старших классах. Табличку с названием недавно покрасили. Туда-сюда сновали одетые в синюю форму ученики. Чжао свернул в первую улицу налево, ища место, описанное Аямэй в ее дневнике.
У подножья холма он припарковался и начал быстро подниматься по выложенным плитами ступеням. На месте деревянной хижины выстроили кинотеатр. Чжао почувствовал досаду и пошел назад. Внизу шелестели березы. Золотистый свет заливал улицы и крыши домов. Плывшее по небу пухлое облако отбрасывало на город гигантскую тень.
1
Лицей Восходящего Солнца.
«1 сентября 1982 года. Солнечно.
Весь класс возбужден новостью о приходе к нам новенького. Учитель поставил рядом с моим столом еще один и сказал: „У тебя лучшие отметки в классе. Новый ученик очень плохо успевает. Думаю, никто, кроме тебя, не сумеет помочь ему в учебе“.
Каков он, этот новенький? Высокий? Маленький? Толстый? Худой? Сойдемся ли мы? Станем ли друзьями?
После большой перемены я со всех ног бежала по коридору, чтобы не опоздать на историю, и, входя в класс, кого-то толкнула — парень стоял, прислонясь к двери.