Врата небесные. Архивы Логри. Том I
Шрифт:
Элоиз – настоящая Элоиз, хотя я был уже не совсем уверен, которая из них настоящая, – внимательно наблюдала за мной. Ее взгляд поскучнел и стал очень серьезным. Она немного помолчала, потом сказала, поднимаясь из-за стола:
– Мне нужно уехать. Проводи меня.
– Хорошо, – послушно пролепетал я, оглушенный этими переменами и находясь еще под действием пережитых эмоций. Мы вышли из ресторана, и тот же «мерседес» ждал у выхода. Водитель предупредительно открыл заднюю дверь машины.
– …Госпожа, ваш ослепительный облик заставляет меня размышлять о временах более романтичных и местах более ярких, нежели те, что мы имеем здесь и сейчас, – внезапно
Мне страшно хотелось обернуться и удостовериться в моих опасениях, но перемена, произошедшая с лицом Элоиз при этих словах, приковала мое внимание прежде всего к ней.
Ее огромные зеленые глаза еще больше расширились – то ли от изумления, то ли от гнева – и, казалось, сияли зелеными колодцами в пол-лица. Ее губы скривились в попытке что-то выговорить, но она не могла, словно шок, охвативший ее при виде того, кто сказал эти вежливые слова, парализовал способность к артикуляции. Ее руки непроизвольно сжимались в каких-то невероятных жестах, словно некие нервные импульсы жили в них сами по себе.
– Вы… ты… – спустя какое-то время судорожно выдохнула она.
– Право же, госпожа, не стоит так расстраиваться. Случайная встреча, неожиданная для обоих, – может, это и странно для кого-то, но вряд ли для вас. Хочу сказать, что весьма рад видеть вас в добром здравии и, насколько я могу судить, в приятной компании… Честь имею, приятного вечера, – пожелал нам Створкин, бросив быстрый взгляд на меня.
Это был, вне всякого сомнения, он – и не один: вместе с ним вышел немолодой джентльмен в большой черной шляпе, почти полностью скрывавшей его лицо. Этот джентльмен также поклонился Элоиз, кивнул мне, чуть приподняв шляпу, и они зашагали вдоль улицы.
– Старый знакомый? – осторожно поинтересовался я у почти пришедшей в себя Элоиз. Вопрос "Who is Mr. Stvorkin?" в очередной раз выпукло явился передо мной, как и его фраза о случайностях, которых не бывает.
– Действительно… – глухо и как-то отстраненно ответила она. Пока она садилась, я заметил на заднем сиденье еще одного человека – крупного плотного мужчину средних лет с черными зачесанными назад волосами. Он был одет в костюм с синей рубашкой и черным галстуком. На секунду его черные глубоко посаженные глаза задержались на мне. Элоиз села, закрыла дверь, и машина уехала. Ни прощального кивка, ни взмаха ладони, ни даже нейтрального «пока» – ничего.
6
Вернулся к себе домой я уже за полночь. Шел пешком, размышляя о событиях этого странного дня. Полная луна ярко светила в незашторенные окна. Меня мутило. Похоже, последствия алкоголя начали сказываться. Хотя… было кое-что еще, что-то неясное. Будто томило душу тяжелое предчувствие. Сумбурно начавшийся день сумбурно и заканчивался.
Заварил большую кружку шиповника с медом, выпил маленькими медленными глотками и лег спать. Примерно через час меня разбудила острая боль в животе. Страшно тошнило и хотелось пить. Еле поднявшись, я прошел на кухню, где выпил несколько глотков воды прямо из-под крана. Ужасно болела голова. В висках стучали острые железные гвоздодеры.
«Плохо дело», – подумал я. Еле держась за стены, доковылял до ванной комнаты, открыл дверь и рухнул в глубокий обморок. Через какое-то время очнулся и обнаружил себя лежащим в луже крови. Кровь была на стенах, на полу и даже на потолке. Моя кровь. Падая, я, похоже, ударился головой о раковину, а может быть, и о пол, он у меня выложен плиткой. Вся правая сторона лба, бровь, скула, ухо были в запекшейся крови. Невыносимо болела голова. Меня тут же стошнило.
Опираясь на стены, я подполз к раковине, открыл воду и с огромным усилием встал. Меня качало. Я начал смывать кровь с лица, и вдруг меня пронзил абсолютно безотчетный леденящий ужас. У меня возникло ощущение, что за моей спиной кто-то стоит. Я замер, боясь шелохнуться. Это было абсолютно физическое ощущение. Там, за моей спиной, кто-то был. В моей ванной комнате. В моем маленьком домике, в котором я живу один.
И в этой мертвой тишине я услышал четкий высокий голос, который мог принадлежать как женщине, так и мужчине, но, скорее всего, не принадлежал человеку. Что-то неуловимо чуждое человеку было в интонации.
Обычно интонация отражает эмоцию, здесь же если и были эмоции, то настолько другие, что сознание автоматически отмечало их неестественность, небытийность. Этот голос произнес:
– Мы теперь будем рядом…
Может, это были голоса, не могу с уверенностью сказать. В том состоянии я вообще плохо что-то воспринимал, но смысл был абсолютно ясен: МЫ ТЕПЕРЬ БУДЕМ РЯДОМ.
Почти сразу после этих слов ощущение присутствия ушло, но ужас – леденящий, иррациональный ужас – остался во мне пугающим повторяющимся отражением: «Мы теперь будем рядом». Я включил все освещение, которое только было у меня в доме, и все равно мне не хватало света. Шок от случившегося не давал мне расслабиться ни на секунду. Все рациональное, трезвое, рассудочное вмиг смыло этой новой, невозможной, невообразимой, но тем не менее существующей реальностью.
Будучи человеком, профессионально занимающимся философией, я, конечно, читал труды отцов Церкви (а русская дореволюционная философия – это вообще, по сути, философия религиозная) и из этих источников знал о всяких демонических наваждениях, нападках и страхах, которым подвергались суровые подвижники-аскеты древних и новых времен.
Но это знание было сродни мифическим или даже сказочным историям, дающим богатую почву в основном для голливудских ужастиков. Весь этот тонкий мир со своими непонятными законами и невидимыми событиями лежал вне моего восприятия и вне моих научных интересов. Но теперь… я боялся даже подумать о том, кем могут быть эти «они».
У меня никогда в жизни не было никаких видений, голосов, я никогда не страдал галлюцинациями и, в общем, когда слышал о чем-то подобном, всегда думал: уж я-то смогу отличить реальность от иллюзии. Вопрос, что есть реальность, меня интересовал сугубо в философско-онтологическом аспекте. Теперь же, встретившись наяву с тем, что отрицать становилось невозможно, как бы я этому ни противился, сознание мое испытывало лишь беспомощный страх и какую-то экзистенциальную потерянность. Весь мой уютный маленький мир отслаивался кусочками, как расклеившийся пазл.
И если встреча с Эдельвейс была как мягкое, невероятно яркое, но умиротворяющее чудо, как воспоминание, пришедшее после долгих и неосознанных усилий, как некое естественное погружение во что-то забытое, но бывшее всегда, а потому не вызывавшее такого глубинного и необъяснимого ужаса, то события этой ночи, казалось, перевернули мое восприятие мира навсегда.
Я выпил две таблетки анальгина. Потом с трудом сделал несколько глотков чая. Головная боль немного утихла. Начинался рассвет. Я сидел у окна и ждал, когда же наконец появится хоть краешек солнца. Стало чуть легче. Я все сидел и пытался понять, как мне с этим жить.