Врата рая
Шрифт:
— Энни! Сестра, она открывает глаза. Сестра… сестра!
Я медленно повернула голову, которая, казалось, была сделана из камня, как бюст Джефферсона Дэвиса [2] во дворике школы в Уиннерроу. Женщина во всем белом, медицинская сестра, приложила пальцы к запястью моей правой руки, чтобы проверить пульс. Я также заметила, что к моей руке прикреплена трубка от капельницы.
Посмотрев налево, я увидела сидящего старого джентльмена с седыми волосами и такими ясными светло-голубыми глазами, каких я раньше никогда не встречала. Я вновь повернулась к сестре. Она что-то
2
Дэвис Джефферсон (1808–1889), президент конфедерации южных рабовладельческих штатов, отделившихся от США и развязавших Гражданскую войну 1861–1865 гг. Был также военным министром США.
— Кто вы? — спросила я. — И что я здесь делаю?
— Энни, мне выпала тяжелая обязанность сообщить тебе самые ужасные новости, какие ты когда-либо услышишь. Я надеюсь, ты не возненавидишь меня за то, что мне приходится нанести тебе этот страшный удар. — Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, будто израсходовал все свои силы на эти несколько слов.
— Какой удар? — Я попыталась приподняться, но не ощутила ничего ниже своей талии. И смогла лишь на несколько дюймов оторвать от матраца плечи.
— Ты попала в ужасную автомобильную аварию и находилась в бессознательном состоянии.
— Аварию?! — Мои глаза дрогнули. Затем все обрушилось снова на меня: дождь, крик матери, голос отца, зовущего: «Энни!». Мое сердце содрогнулось. — О Боже! Где мои родители? Где моя мама? Мамочка! — Я закричала, внезапно почувствовав страх. Затем посмотрела на сестру. — Где папа? — Холодный, липкий страх завладел мною целиком.
Незнакомый мужчина закрыл свои глаза, затем медленно открыл их и сильнее сжал мою руку.
— Энни, мне очень жаль…
Я чувствовала себя, как в замедленном кошмаре. В глазах сидящего рядом мужчины таяла боль, превращаясь в слезы. Он опустил голову, потом с усилением повторил:
— Мне так жаль, Энни.
— Нет! — Я хотела отвергнуть его слова еще до того, как он произнесет их.
— Они оба погибли, — промолвил он. Слезы ручьями текли по его щекам. — Ты находилась без сознания два дня.
— Нет! — Вытащив свою руку из его сильных пальцев, я уткнулась лицом в подушку. — Нет! Я не Верю Вам! — Я чувствовала, что все во мне онемело, заморозилось, будто я сама стала мертвой. Мне хотелось только одного: чтобы этот мужчина ушел, а я снова оказалась дома вместе со своими родителями. «О Боже, — молила я, — пожалуйста, сделай так, чтобы это произошло, и, пожалуйста, сделай так, чтобы исчез этот страшный кошмар. Пожалуйста, пожалуйста…»
— Энни, бедная Энни. — Он гладил рукой по моим волосам так же, как это делала моя мать. — Я приехал сразу, как мне позвонили, и все это время находился около твоей постели.
Я медленно повернулась и посмотрела сквозь свои пальцы. Лицо мужчины было полно сочувствия и печали. Ему действительно было тяжело и больно.
Внезапно меня осенило, кто этот мужчина. Здесь, у моей постели, находился таинственный Тони Таттертон, принц из Фартинггейл-Мэнора.
— Я нанял круглосуточных сестер и привез своих личных врачей для тебя,
Все, что он говорил, доходило до меня, как во сне. Я покачала головой.
— Мамочка. Я хочу видеть ее. Папа…
— Они умерли, и их тела дожидаются погребения в Фартинггейл-Мэноре. Я уверен, что этого захотел бы твой отец, — сказал он мягко.
— Фартинггейл-Мэнор?
— Стоунуоллы, твои дедушка и бабушка по отцу, оба умерли, иначе я посоветовался бы с ними, но я уверен, что и они пожелали бы, чтобы твоих родителей подобающе захоронили, а я потратил каждый имеющийся у меня доллар на то, чтобы сделать тебя снова здоровой и счастливой.
С минуту я смотрела на него, потом скопившиеся у меня слезы прорвали сдерживающую их плотину и потоком хлынули из глаз. Я рыдала и рыдала, и вся верхняя часть моего тела содрогалась от слез. Тони Таттертон наклонился, чтобы обнять меня, и держал в своих руках с нежностью, на какую только мог быть способен.
— Мне так тебя жалко, моя бедная Энни, красивая дочка Хевен, внучка Ли, — шептал он, целуя меня в лоб и ласково отводя назад пряди моих волос. — Но ты не будешь одинока, ты никогда не будешь одна. Теперь я с тобой всегда буду рядом, пока живу.
— Что произошло со мной? — спросила я сквозь слезы. — Кажется, я не могу двигать своими ногами. Я даже не чувствую их!
— Ты получила сильные ушибы позвоночника и головы. Доктора считают, что травма позвоночника сказалась на координации твоего двигательного аппарата, но ты не беспокойся, Энни. Я сделаю все, чтобы ты снова стала здоровой. — Он поцеловал мою мокрую от слез щеку и улыбнулся. Его голубые глаза смотрели успокаивающе.
— Дрейк, — вспомнила я. — Где Дрейк? И Люк-младший. Где Люк? И тетя Фанни? — прошептала я. Возле себя мне хотелось видеть сейчас мою семью, а не этого незнакомого человека. О Господи, что будет со мной? Я чувствовала себя потерянной, покинутой, опустошенной, летящей по воздуху неизвестно куда, подобно воздушному змею, у которого порвалась нитка и его уносит ветер. Что я теперь буду делать?..
— Дрейк находится в зале ожидания, Люк и Фанни были здесь не один раз, и я дам им знать, что ты вышла из комы. Но сначала я пришлю сюда своих врачей.
— Нет. Вначале я хочу видеть Дрейка, и, пожалуйста, позвоните Люку и Фанни и скажите им, чтобы они сразу пришли.
— Хорошо, я сделаю это. Все, что ты хочешь.
Он снова поцеловал меня в щеку и встал. Улыбнувшись тепло, но все же как-то странно, он вышел. Через несколько минут в комнате появился Дрейк. Его лицо было мрачным, глаза с красными прожилками выдавали бессонницу. Не говоря ни слова, он обнял меня и прижал к себе так сильно, что слезы снова хлынули из моих глаз. Мои всхлипывания вызвали боль в спине и в области сердца. Дрейк целовал меня и укачивал, как ребенка, прижимаясь лицом к моему лицу и смешивая свои слезы с моими.
— Ты знаешь, они были мне как родители, — сказал он. — Моя настоящая мать не могла бы любить меня больше, чем Хевен. И Логан всегда относился ко мне так, как он относился бы к своему родному сыну. Однажды, когда мы вдвоем были на верховой прогулке, он сказал мне — я это хорошо помню, — что всегда думал обо мне, как о своем сыне. «Все мое является и твоим, — заявил он, — и так будет всегда».
— О Дрейк, это действительно правда? Они на самом деле умерли и их больше нет?