Врата Смерти(пер. И.Иванова)
Шрифт:
По всей видимости, родиной бхокаралов следует считать пустынные пространства Рараку. Оттуда эти смышленые крылатые существа постепенно расселились по всему Семиградию. Поскольку бхокаралы умело истребляли крыс, люди терпимо относились к соседству с крылатыми обезьянами. Вскоре бхокаралы превратились в домашних животных, а торговля ими стала существенной статьей дохода для жителей Семиградия.
Что касается демонических качеств бхокаралов, из-за которых их так любят держать у себя маги и алхимики, — этот вопрос выходит за рамки данного
До Гданисбана оставалось совсем немного — городок уже виднелся вдали. Путь сюда для Скрипача, Крокуса и Апсалары оказался на редкость спокойным и небогатым событиями. Разве что песчаная буря, которую им пришлось пережидать в деревушке на берегу реки Троб, и тревожная весть о резне в Ладронской крепости. Об этом им рассказал караульный торгового каравана, шедшего в Эрлитан.
К югу от Гданисбана начинались просторы Панпотсун-одхана, при одной мысли о которых у Скрипача сводило все кишки. И все же он радовался скорому отдыху на каком-нибудь из местных постоялых дворов. Чего сапер никак не ожидал — так это разношерстной армии мятежников, вставшей близ городских стен.
Скрипач ругал себя за утрату бдительности. Размечтавшись об отдыхе, он и не заметил, как все трое уперлись в заграждение, воздвигнутое на дороге. Возле него толкались солдаты мятежников, придирчиво разглядывающие и внимательно допрашивающие каждого, кто ехал в Гданисбан. Им помогали два десятка всадников племени араков. Эти вылавливали хитрецов, пытавшихся обойти или объехать заграждение.
Зная об уважительном отношении к паломникам, Скрипач рассчитывал без особых проволочек миновать кордон, хотя интуиция твердила ему обратное. Его «гралийская» внешность почему-то насторожила троих солдат, стоявших возле заграждения.
— Город закрыт, — процедил низкорослый конопатый солдатик, подкрепляя эти слова плевками под ноги лошади Скрипача.
Позже Скрипач вспомнил поговорку: «У гралийцев и лошадь обиды не прощает». Не дав саперу опомниться, его конь мотнул головой, вырвал поводья и укусил солдата в лицо. Крупные зубы впились тому в щеку, нос и верхнюю губу. Хлынула кровь. Испуская пронзительные вопли, солдат тяжело рухнул на землю.
Видя, что ему не дотянуться до поводьев, Скрипач схватил жеребца за уши и что есть силы дернул, помешав рассерженному коню ударить солдата копытом. Желая скрыть растерянность, Скрипач придал лицу еще более свирепое выражение. Двое товарищей бедняги пятились, опустив копья. Сапер обрушил на них поток гралийских ругательств.
— Вы, блевотина бешеных псов! Засохшее дерьмо козьего поноса! Хорошенькое зрелище этот ублюдок устроил молодым супругам, которые женаты всего две недели! Или мне напустить на вас блох, чтобы сожрали вашу никчемную плоть до самых костей?
Пока Скрипач низвергал на очумевших солдат спешно вспоминаемые гралийские проклятия, к заграждению примчались всадники-араки.
— Десять джакатов за твою лошадь! — предложил один из них.
— Не слушай его! Даю двенадцать! — крикнул другой.
— Пятнадцать и мою младшую дочь в придачу!
— Пять джакатов за три волоска из конского хвоста!
Забыв
— И вы еще смеете торговать у меня коня? Да вы недостойны нюхать воздух из-под его хвоста!
При этом он, улыбаясь, достал бурдюк с элем и протянул ближайшему араку.
— Позвольте нам остановиться на ночлег в вашем лагере, и за один «щербатый» я дам вам насладиться этим воздухом. Но всего только раз. За большее нужно будет платить!
Скаля зубы и ухмыляясь, араки пустили бурдюк по кругу, и каждый делал большой глоток. Сапер знал этот гралийский ритуал. Угощая араков выпивкой, Скрипач показывал им, что считает их равными. Тогда его достаточно обидные слова превращались в шутку, по-солдатски грубую, но шутку.
Скрипач оглянулся на Крокуса и Апсалару. Вид у них был довольно испуганный. Превозмогая тошноту, сапер ободряюще им подмигнул.
Двое солдат пришли в себя. Подняв копья, они устремились к Скрипачу, однако араки быстро их оттеснили.
— А ну, поехали с нами! — крикнул саперу кто-то из всадников.
Все дружно развернулись. Скрипачу не оставалось иного, как натянуть поводья и пришпорить своего жеребца. Крокус с Апсаларой двинулись следом.
Соперничество у араков в крови; неудивительно, что и по пути к лагерю они затеяли состязаться в скорости. Гралийский жеребец, овеянный недавней славой, был готов лечь костьми, но прийти первым. Скрипачу еще не приходилось ездить на таком азартном коне. Он скакал и невольно улыбался, хотя изуродованное лицо солдата все время стояло у него перед глазами.
Лагерь араков был разбит на самой вершине холма. Между шатрами они оставляли достаточное пространство, ибо тень от соседнего шатра считалась оскорблением. Завидев всадников, женщины и дети племени столпились на самом высоком месте и с нетерпением ждали, кто придет первым. Под удивленные крики жеребец Скрипача раньше других миновал раскрашенный шест, обозначавший границу лагеря. Сапер едва сумел увернуться, чтобы не задеть плечом другого всадника. Лошадь под тем споткнулась, и арак только каким-то чудом удержался в деревянном, обитом войлоком седле. Его негодующий возглас слился с сердитым ржанием лошади, которая остро переживала свой позор.
Жеребец Скрипача молнией взлетел по травянистому склону. Толпа зрителей расступилась. Поравнявшись с первыми шатрами, сапер натянул поводья и остановился.
Как и любые кочевники равнин, араки выбирали для своих стоянок возвышенные места. Там всегда дул ветер, отгоняя крылатых кровососов. Правда, этот же ветер иногда грозил опрокинуть хижины, отчего их приходилось со всех сторон подпирать камнями. Вершины холмов имели и еще одно неоспоримое преимущество — позволяли беспрепятственно наблюдать восход и заход солнца, необходимые для ежедневных благодарственных ритуалов.
Во времена императора Скрипачу довелось побывать в этих местах с отрядом виканских дозорных. Он помнил лагеря араков. С тех пор в их устройстве ничего не изменилось. Как и тогда, хижины стояли по кругу. В середине круга находился сложенный из камней очаг. Рядом была устроена незамысловатая конюшня — просто четыре врытых в землю деревянных столба, соединенных с трех сторон толстой пеньковой веревкой. Никакого навеса лошадям не полагалось. Чуть поодаль сушились свернутые войлочные подстилки и шкуры. Тут же стояли треножники с кусками вялящегося на солнце мяса.