Врата тьмы
Шрифт:
— Эван, а что будет делать Адепт Тьмы, пока я буду петь?
— Пытаться тебя остановить.
Роланд подумал, что знал этот ответ заранее.
— А ты?
— Защищать тебя.
— Я не то чтобы сомневаюсь или что, но ты сможешь?
Эван грустно улыбнулся.
— Победить
Они чуть обошли Круг, избегая зоны Врат Тьмы, и остановились на траве под выстроившимися полукругом дубами.
Что-то тихо прошелестело, и Роланд ощутил прикосновение к волосам. Он глянул вверх, но на ветвях не было маленького народца, и ветер тоже ветвей не шевелил. Роланд взглянул на своих спутников, но они, кажется, ничего не почувствовали, так что он пожал плечами и решил не обращать внимания. Вряд ли будет время беспокоиться насчет деревьев.
Они подходили все ближе к центру лужайки, и присутствие Тьмы стало ощущаться почти физически. Она выступала, как болотная жижа, там, где пролилась кровь, клубилась вокруг ног, протягивала туманные щупальца к коленям, с каждым их шагом поднимаясь чуть выше.
— Назад! — рявкнул Эван. — Этот мир еще не твой!
Он развел руки, и вся лужайка очистилась, кроме бурлящей массы, отмечавшей место жертвоприношения.
— Так-то лучше, — одобрил Роланд. Потом он заметил, что остальной мир, мир за пределами Круга, как бы отделился от них барьером, напоминавшим закопченное стекло. Сквозь него было видно, но неясно, и дома казались призрачными и нереальными.
Одиннадцать пятьдесят семь.
— Эван, — Роланд поставил футляр на траву и расстегнул замки, — я ведь не видел этой песни до сегодняшнего утра. Что, если я собьюсь?
Эван слегка потрепал его по плечу, ободряя, но сказал только одно:
— А ты не сбейся.
— Не сбейся, — повторил Роланд. — Ладно.
Вынув Терпеливую из футляра, он накинул на плечи ремень и встал.
«Четыре куплета, вступление и финал и переход из ре-минор в фа-мажор. Почему я?»
Потому что больше никого у них нет, сказал голос у него в голове.
Эван взял лицо Ребекки в свои ладони и глубоко заглянул ей в глаза.
— У тебя мое сердце, Леди. Храни его.
Ребекка вздохнула, прикусила губу, чтобы она не дрожала, и положила руки поверх рук Эвана.
— И я люблю тебя, Эван.
Роланд ждал объятия, но его не было. Только нежный поцелуй — и расставание. У него заслезились глаза, и он отчаянно замигал. Когда к нему вернулось зрение, Адепт стоял перед ним. И все, что Роланд хотел сказать — «удачи», «будь осторожен», «ни пуха ни пера», — оказалось вдруг настолько затертым, что он лишь кивнул в надежде, что Эван поймет.
Эван
— Ты сам пришел встретить свою гибель. Как это… благородно!
Бархатная одежда Адепта Тьмы поглощала весь оставшийся свет. За ним вырастали врата.
Эван повернулся к Адепту Тьмы, и перед этим на его лице мелькнуло выражение неизъяснимой печали. Всего на мгновение. На те несколько секунд, которые понадобились Роланду, чтобы понять: Эван зашел слишком далеко, и его уже не остановить.
— Он же знает, что идет умирать! — Роланд обернулся к Ребекке, а та смотрела вслед Эвану с тоской отчаяния.
Ребекка шмыгнула носом.
— Знаю.
— Мы не можем его отпустить…
— Мы должны его отпустить.
— Но что-то же мы можем сделать?
— Да. — Она вытерла нос рукавом, не отрывая глаз от Эвана. — Пой!
Врата были выше Адептов, шириной в десять или двенадцать футов, и все росли.
С бьющимся у горла сердцем Роланд взял первый аккорд, зная, что обрекает этим Эвана на смерть. Адепту Тьмы не было нужды драться, пока музыка не стала тому причиной. Ставка — Эван против целого мира, почти потерянного. И Роланд заставил пальцы играть. У него за спиной — он чувствовал это — слушала Ребекка, слушала с всепоглощающей самоотдачей, с которой она делала все.
И тогда Адепт Тьмы посмотрел мимо Эвана и встретился глазами с Роландом. «Ты — мой, — сказала его усмешка. — Ты это знаешь, и я знаю. И когда все это закончится, я за тобой приду».
У Роланда онемели пальцы. Он забыл аккорды. Забыл музыку. Забыл слова. Забыл обо всем, кроме Тьмы. Его затрясло.
— Роланд! — Ребекка схватила его за плечо, и ее пальцы глубоко впились в мускулы, отвлекая внимание от Адепта Тьмы, хотя ее слова все еще доносились, как из глубокого туннеля. — Эван не даст ему тебя тронуть!
Эван.
«Если он хочет умереть за мой мир, то я, черт побери, могу за него спеть!»
И его пальцы снова нашли струны. Он начал первый проигрыш.
К концу второй строки самодовольная улыбка Адепта Тьмы исчезла.
К концу третьей он зарычал и бросился.
Ему наперерез бросился Свет.
— Сообщают о фейерверке в окрестности Круга Кингз-колледжа. 5234, можете принять?
Паттон уставилась на приемник.
— Тут на улицах сумасшедший дом, а они посылают нас на фейерверк?
Они только что целый час разгребали завал на углу Йонг-стрит и Блур-стрит.
Брукс пожал плечами и потянулся за микрофоном.
— А ты помнишь, что было вчера после сообщения о фейерверке в окрестности Круга Кингз-колледжа? — Он щелкнул переключателем. — 5234 принял. Нам идти одним?
— Все остальные заняты, но, если потребуется поддержка, дадим.
— Понял. Идем пока одни.
Паттон рванула машину, рулевое управление протестующе заскрипело на крутом развороте, и педаль газа влипла в пол.