Врата тьмы
Шрифт:
— Если этот гад вернулся, мы его возьмем первыми.
— И поступим с ним по уставу, Мэри Маргарет, — мягко уточнил ее напарник.
Ее оскаленные зубы трудно было принять за улыбку.
— Ладно. Вобью устав ему в глотку.
Под страшным ударом Эван пошатнулся, но отбил его прежде, чем удар мог дойти до Роланда. И Роланд сделал лишь то, что мог: доверившись силе Эвана, продолжал петь. Он не знал, слушает ли Богиня, но чувствовал, как растет сила в каждой клеточке с каждой строчкой. И когда Эван отбил второй удар черной энергии, от чего его правая рука бессильно повисла, Роланд начал первый куплет.
Восточный ветер, чист и быстр,Холодный, ясный ключ воздушный.Очисти тело мне и мысль,Очисти честь, очисти душу.Хотя Роланд и ожидал чего-то, прикосновение ветра к левой щеке чуть не заставило его пропустить смену аккордов. Он слегка повернулся в ту сторону: что произойдет от двух последних строк? Уголком глаза он увидел, как Адепт Тьмы ударил, зарычав, но ни рычание, ни атака не могли отвлечь его. Он почуял, как восточный ветер убрал из его мыслей весь мусор. Он был по-прежнему напуган до смерти, но это уже не имело значения.
Дыханьем девы непорочнойНас ветер исцелит восточный.Адепт Тьмы взвыл. Но Роланд не обратил внимания. Потому что восточный ветер принес ответ. Разметав по ветру волосы, облаченная в короткую белую тунику, перед ним и чуть справа встала Дару. Встречая Тьму лицом к лицу, она сжала кулаки; и даже сзади не была похожа на ту Дару, которую он знал, ибо сила песни была лишь бледной тенью ее силы.
Пустыни жаркой пламенная вьюга,Неся огонь, что закаляет сталь,Спеши на помощь мне, о ветер юга,Со мною в тяжкой битве рядом встань!Пусть буду дружбы я твоей достоин,Полуденного ветра храбрый воин!И задул ветер с юга, пахнущий сталью и кровью, и одел Дару в золотую броню, опоясав ее широким мечом.
Эван упал на колено, но успел вскинуть здоровую руку, приняв на браслеты удар черного бича. Крик боли почти заглушила музыка.
О ветер западных морей,Неся живительную свежесть,Ты сил придай душе моей,Как Матери родная нежность.Твоих закатов ярких пламяДа осветит мне путь, как знамя!Ветер подул в правую щеку, и Ребекка сняла с его плеча руку. Пока она шла мимо Роланда и вставала рядом с Дару, ум его лихорадочно работал, но никакой связной мысли не родил.
Ребекка?
Самое странное было в том, что если Дару действительно изменилась, приняв ипостась Богини, то Ребекка осталась той же. Спутанные кудри, веснушки, большой оранжевый свитер.
«Так Богиня, наверное, все время была с ней», — сказал голосок в голове Роланда.
Роланд не стал с ним разговаривать.
Голова Эвана откинулась назад, челюсть отвисла, он судорожно пытался вздохнуть, но как-то умудрялся сдерживать Тьму. Из десятка ран сочился Свет.
Еще до начала последнего куплета у Роланда по спине прошел холодок. Внутри или снаружи, он не знал. Спиной он стоял к северу.
Суровый ветер мглы ночной,Мне сердце ледяной бронейОкутай, Хрона, мать времен!Врагам моим смертельный сонИ вечный холод пусть несетПолночный ветер, алмазный лед!Миссис Рут в бьющемся на ветру черном платье вдруг оказалась рядом с Ребеккой. Она уже больше не казалась толстой старой дамой, хотя и оставалась ею. Она больше не выглядела безобидной.
От силы удара Эван взлетел в воздух, и там его завертело и швырнуло на землю.
А Тьма отвлеклась от битвы, чтобы покончить с тем, что оставалось от этого кусочка Света.
Роланд вскинул голову и все вложил в заключительную строфу, бросая песню как щит для Эвана:
Ветра четыре, огонь и земля,Влага и воздух, зову вас, моля:Пусть зов мой услышат с высокого тронаДева-воитель, Матерь и Хрона!Затихла последняя нота, и заговорила Богиня, единым голосом из трех ртов своего триединства:
— Свершилось.
И Адепт Тьмы, с занесенной над Светом для последнего удара рукой, рассмеялся, ибо часы стали бить полночь.
— Поздно!
Врата открылись.
— О святая Мария, матерь Божия, Господи Иисусе и все святые, что тут за чертовщина?
Констебль Паттон вдавила педаль тормоза, и патрульный автомобиль завизжал, и несся юзом по Кругу Кингз-коллежда, пока правая шина не ударила в парапет.
Паттон заглушила двигатель и стала смотреть в окно. Костяшки пальцев на баранке побелели.
Двигатель заглох, но сирена еще минуту выла, пока Брукс не потянулся и отжал кнопку. Не похоже, чтобы ее кто-нибудь слышал.
Посреди лужайки стоял квадратный столб Тьмы десять на десять футов, столб такой непроницаемый, что казался сплошным, хотя и было видно, что это не так. Из него, созданная Тьмой и наполненная Тьмой, выползала тварь из кошмара курильщика опия. Вот она поднялась на задние ноги, чешуйчатое тело тускло блеснуло черным, и воздух всколыхнули мохнатые когтистые лапы. Огромные кривые когти разорвали ночь, и все семь голов взревели, раскрыв клыкастые пасти.
— Тут что, кино снимают?
— Не думаю, Мэри Маргарет.
Чуть в стороне стоял человек в черном, у его ног лежало что-то скрюченное.
— Это он! Тот тип с рисунка! Тот, кто режет в городе людей!
— Ты уверена?
— Уж конечно, уверена!
Лицом к ужасному зрелищу стояли три женщины. Одна в золотой броне, другая в длинном черном платье, третья в большом оранжевом свитере. Они выглядели знакомо и заключали в себе силу, не менее опасную, чем та тварь, что вырастала перед ними. За ними стоял человек с гитарой.
Испуганная больше, чем когда-либо за всю жизнь, Паттон вышла из машины и встала у двери напарника. Он тоже медленно вышел и встал рядом.