Вратник
Шрифт:
– Что?
– Разговор.
– Как пойдёт, однако его у нас мало.
Всё о чём думал в это мгновение Зуев, так это почему голова неожиданно перестала болеть, и он больше не испытывает похмелья. «Странно – подумал он – неужели во мне, ещё что-то осталось от того прежнего.» Потоптавшись с ноги на ногу, он вернулся и сел на край кровати:
– Я готов вас выслушать… Говорите.
Серафима Львовна откровенно лукавила, а её наигранное безразличие в миг бы закончилось, если только Роман осмелился уйти. Зря что ли она и её подручные с вечера возились с этим алкашом. На конспиративную квартиру привезли, спать уложили, а с самого утра – у его постели.
Женщина достала из папки измятую фотографию и протянула Зуеву:
– Вы узнаёте кого-нибудь?
Роман принял фото и взглянул на снимок. На фотографии, примерно пятнадцатилетней давности он узнал себя, стоявшего в окружении подростков одного с ним школьного возраста.
Зуев удивлённо поднял брови:
– Откуда это у вас?
– Кого-то узнали?
– Себя естественно…
– Ещё кого?
– По имени мало кого помню. Фото из летнего детского лагеря, а там все были приезжие, то есть из разных школ и даже городов…
Серафима Львовна пристально посмотрела на Романа и подумала – «Именно сейчас, в этот самый миг всё решиться и многое будет зависеть от этого алкаша.» Вопреки своему характеру, она вдруг проявила нетерпение и выдала свою заинтересованность:
– Девочку, стоящую с вами рядом, помните?
Зуев ещё раз посмотрел на снимок и расплылся в улыбке. Оставаясь сидеть на стуле, женщина подалась вперёд и продолжила:
– Вижу, что вспомнили. Как её имя?
Роман напряг мозг, однако память подвела его:
– Нет, не помню… Что-то необычное. Далёкое во времени… Чудное имя какое-то.
Серафима Львовна заёрзала на стуле от нетерпения:
– Может Василина?
Неожиданно Зуев вспомнил и имя девочки, и летний лагерь, и какой-то неземной взгляд её глаз:
– Точно! Василина! Васька! Мы её Васькой называли. А что такое?..
Вернув фото, Роман вопрошающе посмотрел на собеседницу:
– Почему она вас интересует? Что-то случилось?
Пряча снимок в папку, женщина облегчённо выдохнула:
– Почему из остальных ребят, запомнили именно её?
Роман вздрогнул и опустив глаза, бессвязно забубнил себе под нос:
– Ну… Мы… То есть…
Серафима Львовна повысила голос:
– Что вы мямлите… Говорите, не стесняйтесь.
Не смея поднять глаза, Зуев тихо ответил:
– Первый поцелуй…
Женщина улыбнулась, однако каждое последующее её слово зазвучало словно она прокурор на Нюрнбергском трибунале:
– Здесь собрана вся ваша жизнь, – от рождения до этого момента. Где родились, кто родители, первый день в школе, летние лагеря, армия, работа в органах, смерть родителей, женитьба, развод, переезд после размена родительской квартиры в тесную хрущёвку и пьянство, пьянство, пьянство… И как следствие вас турнули из полиции с «волчьим билетом». Прошло почти полгода, а вы скатываетесь и скатываетесь… Согласитесь, вы ничем незаслуживающий моего внимания человек.
Роман несколько опешил и от тона собеседницы, и от прозвучавших упрёков, но всё же поднял глаза и возмутился:
– Тогда, что вам от меня нужно, если я такой никчемный? Объяснитесь…
Серафима Львовна крепко ухватила удачу и теперь не собиралась её выпускать из рук:
– Не хамите Зуев. Наберитесь терпения. Так вот… Вы Роман заинтересовали меня лишь потому, что запечатлены на этом снимке. Вас единственного, кто изображён на фото, удалось разыскать. Вдаваться в подробности я не могу, а вот помощь мне ваша нужна. В чем, заключается помощь? Вы должны опознать Василину. То есть, при встрече с ней сказать нам, тот ли это человек.
Роман искренне не понимал, помощи ли просит собеседница или приказывает:
– Как я могу её узнать? Мы не виделись пятнадцать лет. Она, поди красавица. Я её после лагеря, не встречал. Смена закончилась, и контакты прекратились. Пятнадцать лет прошло. Тогда ей было лет четырнадцать-пятнадцать…
Серафима Львовна, глубоко, вздохнув заговорила размеренным и даже смиренным голосом:
– И всё же нужно попробовать. Есть подозрение, что девочка внешне не изменилась. Она не повзрослела и не постарела. Ей и сейчас на вид, как вы выразились, четырнадцать-пятнадцать лет.
Взглянув, в изумлённое лицо Зуева, женщина на мгновение замолчала, потом заговорила вновь, но уже повышая децибелы своего голоса:
– Не смотрите на меня так Роман, слышите… Не смотрите. Я ещё в своём уме…
Серафима Львовна достала из папки стопку пожелтевших фотографий и передала мужчине:
– Посмотрите лучше вот на это.
Зуев взял в руки фотоснимки и начал их просматривать. По качеству, а также изображенным на фотографиях сюжетам они относились к двадцатому веку и везде в центре композиции присутствовала Василина. На одних снимках девочка позировала в окружении матросов, у которых на ленточках бескозырок читалась надпись «Аврора», на других стояла на заре пионерского движения в повязанном на шее галстуке, далее были несколько снимков Василины с улиц блокадного Ленинграда, а заканчивалась подборка, фотографией из пионерского лагеря «Артек», где юные пионеры на групповом фото окружали «Дорогого Леонида Ильича».
Не скрывая изумления, Роман вернул снимки и задал женщине, логичный в данной ситуации, вопрос:
– Чья-то гениальная шутка? Неплохой монтаж…
Спрятав фотографии, Серафима Львовна ответила серьёзным голосом:
– Это мы и пытаемся выяснить. Она ещё засветилась в кинохронике одной из майских демонстраций на Красной Площади в конце тридцатых годов двадцатого века. Киноплёнку, которой много лет, нелегко подделать это не цифровые видеофайлы…
Слушая пожилую женщину, Зуев не мог поверить, что терпит весь этот бред… Не выдержав, как ему казалась издевательств над своим разумом, Роман резко встал в полный рост и возмущаясь прикрикнул:
– Что за шутки?! Дамочка, у вас с головой всё в порядке?!
Серафима Львовна, уставшим голосом ответила на эмоциональный выпад собеседника:
– Успокойтесь и сядьте обратно. Не мельтешите перед глазами. Я уже говорила… С головой у меня всё в порядке, уверяю вас…
Роман сел, но не смог успокоиться. От возмущения его начало трясти. «Что за глупый розыгрыш – думал он – нонсенс какой-то.»
Он исподлобья, пристально посмотрел на женщину и заговорил грудным голосом:
– Для шуток и розыгрышей вы выбрали не самое моё счастливое утро. Я не расположен разделить с вами веселье. Если у вас на этом всё, то я лучше пойду.