Враждебная тайга
Шрифт:
– Хорошо. Бери все необходимое и пошли. Уже полночь.
День четвёртый. Тайга. 00:04.
Костер с жадностью поглощал сухое дерево, трещал и выбрасывал в воздух красные искры, требуя еще дерево. Люди охотно кормили «красного зверя», для них он был теперь единственным защитником среди бескрайней ночной и осязаемо враждебной тайги. У костра сидели двое.
Давдан, обнявшись со своей двустволкой, спокойно спал. Он не верил в потусторонние явления и твердо считал, что лучше собственного проверенного ружья никто не защитит. Сидящие у костра знали, что свинец в данном случае бессилен, но не стали разубеждать товарища, пусть спить спокойно.
– А теперь расскажи мне все, что знаешь, - попросил дед. – Наши старики и мужчины не верят тебе, а я верю. Быть может, я тоже смеялся над тобой, но полвека назад мне довелось побывать у Одиноких Скал, с тех пор я не только поседел, но и поумнел.
– Тебе просто повезло, - заметил Вольгул.
– Я тоже так думаю…
– Мои предки давно знали о проклятье Одиноких Скал, - начал свой рассказ Вольгул, - Мой прадед даже предупреждал односельчан об этом. Но люди не верили ему. Только когда охотники стали исчезать один за другим, и дичь перестала водиться в тех краях, окрестные деревни нарекли эти места «нечистыми» и перестали там охотиться. Смельчаки, вроде тебя, иногда отваживались проникать туда, но никогда не возвращались обратно, очень редко тела их отыскивали. Они были все седые, как ты, а тела их изгибались странным образом и каменели, как гранит. Мой дед вызвал духов, и они поведали ему, что в Одиноких Скалах скитается душа белого шамана.
– Я знаю, - подтвердил Утиляк. – Однажды он приснился мне – гнусный дряхлый старикашка, будто сотканный из тумана.
– Это был он, - кивнул Вольгул.
– Что ему нужно?
– На этом шамане лежит проклятие, он никогда не обретет покоя. Более того, за долгие годы скитания зло в нем победило все доброе.
– Он может избавиться от этого проклятья?
– Нет, но проклятие его имеет одну особенность – оно привязало дух шамана к определенному месту – тем самым Одиноким Скалам – это его обитель.
– А шаман не может покинуть скалы?
– Может, но его сила, злая сила, действует пока только среди Одиноких Скал.
– Почему только пока?
– Шаман не может избавиться от проклятия, но может порвать свои оковы и тогда его зло распространится на всю тайгу…
– Что значит, «порвать оковы»?
– Если кто-то призовет его к себе или исполнит его желание, то шаману будет достаточно принести невинную кровь в жертву духам зла, чтобы бродить повсюду.
– «Невинную кровь»? – опять переспросил дед.
– Да. Это может быть ребенок или невинная девушка.
– А кто принесет жертву?
– Тот, кто призовет шамана и поможет ему в ритуале.
– Ты думаешь, это кто-то уже призвал шамана?
– Да, прошлой ночью, - абсолютно уверенно заявил Вольгул. – Вчера был первый день полнолуния, ночью была вспышка, а земля дрожала – это пробудились силы зла.
– Мы можем остановить это?
– Ещё пока можем, но если невинная кровь будет принесена в жертву в это полнолуние, то он получит неограниченную власть.
– Почему именно в это полнолуние?
– Проклятие наложили на шамана осенью во второе полнолуние, именно в это время раз в году он имеет возможность сбросить свои оковы.
– И что тогда?
– От заката до восхода белый шаман будет полновластным хозяином тайги.
– В чём его проклятие? – поинтересовался Утиляк.
Вольгул отвечал, пристально всматриваясь в мрачный массив таёжных деревьев:
– Его убили во время Полнолуния Зла – отрубили голову, бросив её диким псам. Тело шамана осквернили – изваляли в нечистотах и бросили на растерзание диким зверям, как раз у Одиноких Скал. Над ним не прочитали нужных молитв и заклинаний, не совершили обряда похорон. Он не передал свою силу другому шаману, не очистился перед смертью от злобы и скверны, не смыл с себя жертвенную кровь, не предал забвению известные ему тайны смерти и бытия. Одним словом, на атомной станции, подлежащей консервации, произошёл мощнейший взрыв…
– Ты сам говорил, что он – всего лишь дух, как и чем он может причинить зло?
– Он убивает всех ужасом, который порождает сам. Шаман легко проникает в чужие души и поселяет в них страх, смертельный страх. От него нет спасения даже мне. Ты не видел самого белого шамана, но испытал его силу на себе, поэтому и поседел еще юным.
Они замолчали, каждый думал о своем, но дрова подбрасывали регулярно, ибо огонь – это свет, а свет – это день, а день уменьшал злую силу шамана. Спустя пять минут Утиляк опять спросил:
– Как ты думаешь, найдем мы тех археологов?
– Нет, они уже мертвы!
– И ты все это уже знал? Ты знал это, знал ещё когда мы мчались по тайге! – обидчиво воскликнул дед. – Зачем же мы здесь?
– В тайге кроме археологов есть еще и солдаты, кто-то из них вступил в контакт со злом, среди них шаман и будет искать жертву. Если жертвоприношение произойдет сегодня – мы проиграли, если будет завтра – у нас есть шанс успеть помешать злу.
В/ч № 29 119. 00:37.
В отличие от Рябинина, старший лейтенант спал беспокойным тревожным сном. Его мучил бесформенный кошмар, напрягавший нервы и терзавший душу, он понимал, что нужно проснуться, однако выхода из сновидения не было. На столе стоял недопитый стакан с мутным содержимым. Эту муть Отехов пил трижды в день, как советовала жена, чтобы избавиться от простуды.
Наталья неслышно отворила дверь, убедилась, что муж в пребывает беспамятстве. Она вышла, быстро достала принесенные с собой свечи, разожгла их по углам комнаты, а две – в ее центре. Едва она проделала это, как комната наполнилась ярким желтым светом от вынырнувшей из-за туч Луны.
– Лучше уходи отсюда, - проскрипел голос, - Тебе не зачем видеть все это. Прежде чем я подчиню его тело себе, он может впасть в ярость и причинить тебе зло, например, убить. Оставь кинжал и ступай. Помни – завтра день моего возрождения, я стану хозяином земли, которая когда-то принадлежала моему народу. Если ты хочешь жить, то до захода солнца выпей то, чем прежде поила своего нового мужчину. А теперь иди, я не хочу терять больше времени, я итак слишком долго ждал.