Вредная профессия (сборник)
Шрифт:
– Этот?.. – одноногий смерил взглядом Петра.
– Капитан Тизенгаузен, – представился тот. – Пиратская шняга «Чайка». Честь имею.
– …Капитан! – фыркнул одноногий, поворачиваясь к Шугаю. – Тысяча чертей! Между прочим, Сахарок, один наш общий знакомый, Слепой Пью, просил тебе передать стальной привет в печенку.
Дед Шугай холодно осведомился, за чем же дело стало.
– Забудь это! Я никогда не любил Пью. И он давно отдал концы. Сдох под копытами лошади. Позорная смерть для моряка, но подходящая
Дед Шугай поинтересовался, сколько еще приветов у одноногого за пазухой.
– Больше, чем ты можешь представить! – рассмеялся тот. – Но их незачем передавать. Вся сволочь из команды Флинта нынче в аду. Я был уверен, что и ты сыграл на дно. Какая встреча, тысяча чертей! А пойдем-ка, дружок, потолкуем!
С этими словами он приобнял Шугая и увел за мачту.
Петр Тизенгаузен стоял потупившись. С одной стороны, его пока что не убили. С другой, фактически не заметили. Первое было отрадно, второе обидно.
На всякий случай он выглянул за борт и ободряюще помахал своей команде. Стало еще обиднее. Эти люди уважали его, готовы были пойти с ним куда угодно, но убожество их одежд, снаряжения да и самой «Чайки» показалось вдруг невыносимым. Черная барка, надраенная до блеска, дышала настоящим морским порядком и чисто пиратской роскошью. Здесь палубу хотелось лизнуть, как леденец, а босоногие матросы носили золотые перстни.
Из-за мачты слышалась ругань на нескольких языках, прерываемая взрывами хохота. Похоже, дед Шугай поверил, что старый дружок не собирается передавать ему приветов, и оттаял.
«А помнишь, как Черный Пес тогда орал – где хреновина, Билли?!»
«Гы-гы-гы!!!»
Петр решил не прислушиваться. Долетали лишь обрывки разговора, и вряд ли из них удалось бы выудить тайну пиратского клада.
Наконец одноногий, громко бухая в палубу костылем и деревяшкой, подошел к Тизенгаузену. Дед Шугай под мачтой что-то пил из пузатой бутылки и заговорщически подмигивал издали.
– Имя – Серебров, – представился одноногий. – Иван Серебров. Пиратская барка «Лапочка», слыхал про такую?
Петр только головой помотал.
– Верно, – согласился одноногий. – И не должен был слыхать. Ведь я в доле со всеми береговыми на Волге-матушке. Тихо делаю свои дела. А ты поднимаешь шум, привлекаешь внимание, смущаешь народ. За каким хреном – сто чертей тебе в селезенку и адмиралтейский якорь в ухо?!
– Мы идем на Кюрасао, – твердо произнес Петр.
Одноногого эта новость не смутила ни капельки.
– На Кюрасао? Что же, почему нет… Попутного ветра. Только смотри, парень: ты угодил между дьяволом и глубоким синим морем. Собрался на юг – вот и дуй туда. Коли еще раз попадешься мне здесь, сразу вешайся на рее. Самостоятельно. Иначе живые позавидуют мертвым. Понял? Волга-матушка слишком узкая река для двоих пиратов. Остаться должен только один!
Сказано
– Хороший мальчик, – похвалил одноногий. – Тогда слушай. В команде у тебя замена. Сахар… то есть Шугай останется со мной. Он уже стар для всего этого, а еще хорохорится, вот и схлопотал пулю. Ты погубишь его по глупости, будет обидно. А с тобой пойдет мой подштурманец, Ерема Питух. Славный малый, давно мечтает о Карибах. Умеет определяться по солнцу и звездам, с ним не собьешься. Теперь держи полезный совет. Ты ведь разумеешь по-аглицки, я вижу…
– Французский у меня лучше.
– Даже не думай об этом. Французы уже история, нынче в южных морях вся сила у англичан. Ну-ка, парень, tell me your story.
Петр, запинаясь, начал рассказывать, кто он, откуда и почто собрался в пираты.
– Сойдет, – перебил одноногий. – Выговор ирландский – будто полный рот горячей картошки набил. Значит, выдавай себя за ирландца. Это не трудно, они похожи на русских, такая же пьянь мечтательная.
– Но почему я не могу быть русским? – хмуро спросил Петр.
– Потому что русских не бывает, – веско сказал одноногий. – Это они для самих себя есть. А все остальные в гробу их видали. Никому русские на хрен не сдались. С тех пор как государь наш Иван Грозный обозвал английскую королеву пошлой бабой, на русских окончательно наплевали и забыли.
Петр недоверчиво смотрел на одноногого. Осмыслить его речи было непросто.
– Парень, я знаю, что говорю. Недаром обошел все Карибы и вернулся живой да при золотишке. Я служил у Флинта квотермастером.
Тизенгаузен опустил глаза. Ему нечем было крыть.
– Имя оставь свое, Питер – терпимо для ирландца, – наставлял одноногий. – Прозвище выдумай покороче, чтобы запоминалось. Только не слишком кровавое. Иначе могут предложить ответить за него, хе-хе. А по происхождению будешь ты у нас…
Одноногий задумчиво оглянулся на Шугая.
– Ирландский лекарь, – решил он. – Ты и правда неплохо заштопал старика.
– Я капитан, – глухо напомнил Тизенгаузен. – Моряк.
– Моряк с печки бряк! – сказал одноногий, как отрезал. – И капитан дырявый кафтан. Вот ты кто на сегодняшний день.
Петр тоскливо огляделся. Команда барки издали скалила золотые зубы. Дед Шугай прихлебывал из бутылки и кивал – соглашайся, мол, дело тебе говорят. Тизенгаузен через силу расправил плечи и приосанился.
– Ладно, – сказал он. – Спасибо за науку, капитан Серебров. Ну, где этот ваш подштурманец?..
Еремей Питух оказался юн, румян, застенчив и красив, как девчонка.
– Что за прозвище такое – Питух? – спросил Тизенгаузен подозрительно.
– Дедушка был старостой, всю деревню пропил, – объяснил юноша, стыдливо краснея. – С тех пор мы и Питухи.