Вредность не порок
Шрифт:
Часа полтора, высунув от усердия язык, я провозилась на кухне, на плите весело булькали кастрюльки, шипели сковородки, а пот с меня катился градом. Продукты в этих хоромах в большинстве своем были консервированного происхождения, вроде зеленого горошка или бычков в томатном соусе. Но для хорошей хозяйки, говорила я себе, прилежно налегая на консервный нож, это никакого значения не имеет, она и слону бантик привяжет, как любила говаривать моя мама. К тому же за тумбой я обнаружила полмешка картошки и лук, так что процесс шел полным ходом и результат обещал быть отменным.
Когда
Сад, как я и подозревала, находился в довольно запущенном состоянии, трава здесь не знала косы, а земля – лопаты. Деревья и кустарник росли, как им заблагорассудится, единственным местом, выглядевшим более-менее прилично, был небольшой цветник, разбитый возле застекленной веранды. Я прошла вдоль стены и присела на корточки, разглядывая мозаику разноцветных лепестков. Вдруг над самой моей головой на веранде со скрипом открылись створки окна. Я вздрогнула от неожиданности, а из дома вылетел непогашенный окурок, угодив аккуратно в середину клумбы. Удивительно, при таком оригинальном подходе к садоводству здесь растет еще что-то, кроме репейника. Только я собралась вслух выразиться по этому поводу, как наверху заскрипели половицы, кто-то подошел к окну и звонко чихнул.
– Буде здрав, боярин! – услышала я голос Ефима и сообразила, что это Николай сыплет инфекцию мне на голову, – И что дальше? Как он среагировал?
Тут мое воспитание вступило в неравную схватку с любопытством, и, пока исход ее не был ясен, досталась на месте, так и не сказав ни слова.
– Как среагировал? Никак. Бровью не повел. Стоял и смотрел на меня как на новые ворота. Я грешным делом даже подумал, что нас накололи. А потом ничего, разошелся. «Ваши условия?» – спрашивает. Ну я ему сказал все чин-чином, чтоб без проблем, но, видать, мамка его не тем местом учила…
– Да-а… – задумчиво протянул Ефим. – Нет ума у людей. А ты какой срок назвал?
– Четыре дня… Теперь уж три…
– Нормально. Гордей сейчас у Белого. Рвет и мечет, конечно, но четыре дня у нас есть. Замириться все равно не смогут, и четыре дня здесь не срок, но все же лучше, чем ничего… Сова на связи? Менты «Тойоту» раскрутили?
– Нет, Сова сказал, все чисто. Никого не было. Ты как в воду глядел. Назарьевские пацаны разбираются, у них мочилово по-свойски идет, «Тойоту» туда списали.
Рыбхоз прямо на границе с их районом, тремя жмурами больше, тремя меньше… Но так это менты, у них зарплата, у нормальных пацанов – трудодни…
– Хорошо… – Ефим помолчал, а когда заговорил, голос был какой-то вкрадчивый, словно он не знал, с чего начать:
– Слушай, Бешеный… Тут такое дело… Во-первых, Седой где-то здесь… Рядом, гад, вьется, я чую. Череп девчонку по городу час гонял, да она не только на язык, но и на ноги удалась. Понимаешь, о чем я?
– Седой у него? Так… Хочет точно выяснить, кто его подставил… Не зря тогда пацаны Черепа баб о нас спрашивали. Череп не дурак, даром что недоделанный… Думаешь, разберется что к чему?
– Не знаю… Вряд ли, конечно. Надо было мочить Седого сразу, не было бы проблемы. И Сову За то, что упустил…
Тут ножки мои плавно поползли в разные стороны, и я мягко соприкоснулась пятой точкой с землей. Трудовой пот, выделенный при героическом исполнении кулинарного долга, моментально испарился, ладони заледенели, и сердце одним рывком оказалось в горле.
– Чего теперь базарить! – согласно вздохнул Коля. – Ясный перец, лопухнулись. Но кто ж знал, что все так пойдет! Уж какая маза сначала была! Ты знаешь, я все думал, может, это Сова Мутного прикрывает? Тот обдолбался, как всегда, и вырубился. Зря ты Сове поверил…
– Бешеный… – перебил его Ефим. – Деньги не у Седого…
– Не у Седого? А у кого?
– И Седой, и Череп в городе! С чего бы? Крыша съехала под пулей ходить?
– Ну?
– Ну что – ну? Где Юрка?
– Юрка? – совсем растерялся Бешеный, а я поняла, что Ефим сейчас изложит ему мою собственную версию. – Ты сам сказал, уехал… Что Гордей послал…
– Это Юрка Сове сказал, что Гордей послал. А Сова мне… Вспомни, кто предложил баксы у той бабы в доме спрятать. Никуда его Гордей не посылал. Я знаю…
– Да ты что?! – зарычал вдруг Коля, на веранде что-то грохнуло и затрещало. – Чего ты молотишь… Сволочь… Да ты что… Ты на Юрку катишь, что ли? Что ж ты раньше молчал?
Поскольку Ефим не отозвался, я уж было подумала, что Бешеный его придавил сгоряча, но высунуться и посмотреть храбрости мне не хватило. Однако я не угадала, прошла пара минут, и Ефим отозвался. Голос звучал неохотно, даже как-то с ленцой, словно обсуждать это ему совсем не хотелось:
– Слышь, Колян, не мути.., без тебя тошно.
– Я не верю, братан, не верю, и все. Я Жука лучше себя знаю, он меня из-под обстрела на себе вынес… Не мог Юрка, не мог…
– Здесь тебе не Афган, – вдруг зло рявкнул Ефим, – здесь бабки такие, что не у одного Жука башню свернуть могло… И не ной, словно баба… Искать надо…
– А девчонка?
– Девчонка здесь будет сидеть. По-хорошему. Все надо доводить до конца… Ладно, все… – Что-то скрипнуло, похоже, Ефим поднялся. – Пойдем есть. За это время даже она должна была что-нибудь приготовить…
В то же мгновение я подхватилась и, пятясь задом до самого угла дома, кинулась назад. Все это я проделала инстинктивно, не задумываясь над тем, почему вдруг решила сделать вид, что разговора этого не слышала. Да, лучше бы я его не слышала…
Все эти умные мысли посетили мою головушку несколько позже, сейчас же я бездумно топталась возле сковородки с безнадежно сгоревшей картошкой и кастрюлькой с наполовину выкипевшим супом.
– Настя, что-то горелым пахнет… – раздалось сзади, и через мгновение в дверях кухни появился любимый. – Ба! Да у тебя картошка подгорела! – Он подошел ближе, повел носом и поправился: