Времена негодяев
Шрифт:
И наместник рязанский вдруг дружбой воспылал, шлет одно за другим заверения в верности, но присягнуть до сих пор не удосужился. Евсей докладывал, что у двух советников в последнее время частенько встречают рязанских гостей, а среди горожан замечены были дружинники из Рязани. Ну, Евсей мог и перебдеть, выучка не та, далеко ему до Николая.
Вот кто был мастером сыска, так это Боров! Хотя недоглядел, не уберег Сармата…
Вспомнив, как они расстались с Николаем, Виктор вздохнул. Былая неприязнь давно забылась, смазалась, и в первые дни нового правления Виктор все ждал, когда явится пред его очами Николай. Тот же не выходил со своего хитрого
Виктор хотел немного попенять за медлительность, но при этом выказать милость — с первых же часов правления он понял, что Николай ему позарез нужен. Но, к его удивлению, Николай, тихим голосом и не поднимая головы, попросил отставки, а когда голову поднял, то Виктор с досадой обнаружил, что глаза Борова красны, а веки опухли, словно от слез. И тут же Виктор понял, что воистину от слез — оплакивал Николай своего бывшего Правителя, и, может, он единственный был, кто так скорбел по Сармату. Одна мысль заставила Виктора покраснеть — а ведь только Боров не отрекся и не предал Сармата, что ни говори — новое правление воздвигалось на крови старого хозяина. Мысль эту Виктор тут же изгнал, а с Николаем говорил долго и любезно, но увещевания пропали втуне, после всего сказанного Боров дрожащим голосом опять попросил отставки. И немедленно получил ее.
А через день принес списки своих людей, и Виктор содрогнулся, обнаружив в каждой сотне по десятку соглядатаев, да причем некоторые из них бойцы испытанные, еще с саратовских времен, а что касается двора, так у Правителя просто челюсть отвисла, когда он увидел аккуратный столбик имен советников и даже одного тысяцкого. Долго сидел над списком, потом кликнул Николая разобраться, откуда столько людей на него работали, да чем их обольстил или запугал, но Боров уже исчез, и с тех пор его никто не видел.
Уходят люди. В канун весны вдруг зашел Семен Афанасьевич прощаться. На вопросы недоуменные отвечал уклончиво, хмыкал, порядки строгие нахваливал, а потом сказал, что дел здесь невпроворот, пока у Правителя руки освободятся, десять лет пройдет, а его ждут, да и Белову невмочь молодняк пестовать, все время гадая, жива его родня или вырезали под корень.
Виктор предложил Курбатову взять с собой любую тысячу на выбор, но старый атаман покачал головой. Есть десяток крепких ребят, каждый сотни стоит, а больше и не надо. Дойдут и так. Представив себе, как они проложат себе путь и сколько кровищи за ними потянется, Виктор покачал головой, но ничего не сказал Курбатову. На том и расстались. Старик ушел немного обиженный, он долго ждал похода за Волгу, но так и не дождался, а сложные и хитрые интриги были ему непонятны да и не по нраву.
И Мартын чуть не помер. Хворь долго не отпускала. Он держался, переносил на ногах. Лихорадка странная трясла его — глаза сумасшедшие, ничего не видит, на людей натыкается. Ксения присматривалась к нему, а потом вдруг велела как-то вечером, после трапезы, лечь на диван. Слова Ксении удивили Виктора, а тысяцкий Чуев засмеялся было, но осекся под ее взглядом. Мартын покорно лег и закрыл глаза. Ксения положила ему на лоб пальцы и долго что-то шептала, а Мартын вяло, как бы сквозь сон бормотал в ответ.
Поднялся бодрый, оглядел всех веселыми глазами и спросил вина. Ночью Ксения рассказала Виктору, что давно, сразу после взятия Казани, верховный маг наложил на Мартына заклятье, предварительно усыпив, а в заклятии том был приказ убить ее, ежели верховному
Мысли ходили кругами, но опять возвращались к тратам. Стена, возводимая перед Хоромами, тоже требовала денег. Поиски в старых домах себя не оправдали, в руинах теряли каждый день людей: то земля вдруг под ногами осыпалась в бездонный провал, то падала бетонная плита, обрушивая на головы перекрытия этажей. Да и неведомая смерть подстерегала в мрачных завалах: пропадали разборщики, а потом находили тела их, убитых страшно.
Мастеровые люди ставили печи и обжигали кирпич, но горожане за всякую работу требовали денег, а когда попытались их чуток поприжать, то едва не случился бунт — тысяч двадцать москвичей привел мясник Кирилл ночью с факелами под окна Хором разговаривать с Правителем. Хорошо, тысяцкие догадались казармы запереть и дозорных отозвать, а то неровен час пальнул бы кто! До утра Виктор беседовал с выбранными, был ласков, кроток, подтвердил все вольности, в которых присягал еще Сармат, не отказался и сам присягу городу принести, в свое время, разумеется. Разошлись полюбовно, но после этого неделю в Хоромах все на цыпочках ходили. Советников, что решили было горожан пощипать, в тычки прогнали, сгоряча досталось и Евсею, хотя он был против затеи с налогом.
Впрочем, с городом поладили быстро. Через месяц после того, как все патрули были отозваны и на окраинах начали пошаливать невесть откуда взявшиеся лихие люди, депутация горожан снова объявилась у Виктора и спросила, чем за порядок вносить плату — золотом или кирпичом?
Вот тогда он и задумался — не пора ли заглянуть в убежище? Не хотел трогать кунцевское золотишко, берег на самый крайний случай, да, видно, край уже настал. Могли забрести ненароком старатели. Медленно, очень медленно росла стена, а по ночам иногда просыпался в липком поту чудились ему орды врагов, идущих тайными тропами к Москве, чтобы встать под окнами Хором. И впрямь, как объявятся здесь стаи чудовищных медведей, да как начнут в двери ломиться! Стена нужна позарез, высокая крепкая стена.
Зимой вдвоем с Андреем они добрались до убежища. Старого Иосифа и след простыл. Обнаружили на столе надпись «Все на месте», сделанную, судя по всему, пальцем какой-то зеленой бледной краской.
Так оно и оказалось. Сволокли золотые кирпичики, которых оказалось неожиданно много, в самый дальний и глухой закуток, поверх накидали хлама, тряпья, гнили разной. Прикинув на глазок, Виктор сообразил, что вдвоем, да и втроем не унести. Да и еще много барахла накопилось. Снаряжать надо отряд, из самых верных людей. Или, наоборот, взять всякую дрянь, а потом в воду. Сам удивился своей мысли и отбросил ее. Но не забыл. Еще пожалел, что старика на месте не оказалось, хороший мог быть советник!
Вернулся Андрей и шепотом доложил, что близ угловой башни берег совсем размыло, подвода не пройдет, а если по воде, то на обратном пути завязнет. Пока будут сгружать-разгружать — настанет утро.
Решение нашлось сразу. Виктор послал одного из дружинников к подводе, велел ждать у ворот монастыря. Андрею же сказал, что где-то здесь в стене дверь, пусть достучатся, стража должна быть хоть какая. А потом по четыре человека за каждый ящик и быстро через монастырские дворы к стенам. Сразу надо будить настоятеля, чтоб долго не разговаривать с монахами.