Времена негодяев
Шрифт:
Самое позднее к вечеру надо проломиться сквозь эти насыпи, иначе дело кончится большой кровью. Подойдут мобильные отряды. Сармат хоть и оторвался от них, но скорее всего — ненадолго. А если еще и моторы ходят, то времени совсем не остается. Ударят по московскому войску с двух сторон, тут уж и нескольких сотен хватит, чтобы потрепать.
Надежды на то, что поднимутся сочувствующие в городе, не оправдались. Перебежчик сообщил, что задолго до подхода войск Сармата к Казани Сафар и верные ему люди ночью были схвачены. Сафар теперь томится в башне Сююмбеги. Часть друзей Сафара успела затаиться, и если дружинники прорвутся в город, поддержат. А горожане в свару не полезут, им все равно, кому налоги платить, лишь бы поменьше. Прокламации Сармата, в которых он обещал на три года освободить всех от налогов, в вере
Одну насыпь все же сковырнули, ахнули из больших зеркал по бетону, а потом с час долбили по тому же месту, пока не выели землю и камни настолько, что покатилась, рассыпаясь по бревнышку, укрепленная точка. Но на этом силы магов иссякли, и они передыху запросили, да и Сармат велел понапрасну сил не тратить, неровен час подойдут еще вражьи отряды стрелами да пиками не отобьешься.
Против московского войска каганат, может, всего две тысячи и выставил, но старое оружие еще стреляло у них, пулеметные гнезда на холмах близко никого не подпускали, а отряд пластунов, добравшийся до стен, почти весь перебит, взорван. Уцелевшие принесли с собой два небольших цилиндра с опереньем, с привязанным к ним желтым бруском, похожим на мыло. «Авиабомбы», — определил Сармат, а тысяцкий Егор доложил, что в городе разведчики заметили конструкции, похожие на рамы для запуска летунов. С этих рам и мечут бомбы. «Баллисты, черт бы их побрал!» — пробормотал Мартын.
Несколько молодых магов, выдвинувшись вперед, метали огненные шары, пытаясь всадить их в узкие амбразуры пулеметных точек, но втуне. Сверху засекали мага и жарили по нему длинными очередями, не давая высунуться, поэтому и точности никакой, а вести шар размером с голову, когда твоя голова вжата в песок и траву, — это даже старым магам не по плечу. Силы все же берегли.
После того как отряды Сармата и Виктора соединились, а позже и Мартын подошел со своими, хотели ворваться в город спозаранку, но напоролись на ураганный огонь, потеряли сотни три бойцов и откатились. Тогда на Сборе Виктор впервые осмелился резко возразить Сармату. Идея штурмовать с ходу принадлежала Правителю, и так он ею загорелся, что чужого голоса не слышал. На Сборе Сармат был зол, но бодр, ругань Виктора выслушал посмеиваясь, но потом нахмурился и сказал, что назначает его главнокомандующим и что он, старый дурак, должен был с самого начала отдать маршалу все бразды, но погорячился. И с этими словами вручил свой жезл Виктору, подмигнул и объявил Сбор свободным. Сармат ушел в свой шатер, а Виктор так и остался с открытым ртом и жезлом в руке. Неожиданный ход Сармата сбил его с толку. Действительно, удайся утренний наскок Сармату прибавилось бы славы, а тут ежели завязнут или, не дай бог, отступить придется, чести Правителя урону нет, а Виктору позор. Кому отвечать, если уйдут битыми? Ему. На миг захотелось сломать жезл о колено, вскочить на коня, и…
Ему плевать было на место у трона, маршальское звание и все прочие атрибуты и регалии. Но с недавних пор он вдруг увидел себя не песчинкой, налипшей на колеса истории, а самим колесом, пусть малым, но колесом, и он понимал, что к прежней вольной жизни возврата нет.
Ярость мгновенно ушла, Виктор проводил холодным взглядом Сармата, спокойно воспринял даже то, что спустя минуту вестовой пригласил тысяцкого Александра в шатер Правителя. Год назад Александр, тогда еще юный дружинник, сбил стрелой дурохвоста, прыгнувшего на Сармата из кустов. Даже маг-хранитель не успел вскинуть руку, как в глазу полутораметрового хищника сидела стрела, и не попади он в глаз, долети зверь клыкастый до шеи Сармата, пришлось бы искать нового правителя.
Отметив юношу сотником, Сармат стал приглашать его иногда на большие застолья, а после того, как сотня отличилась во время люберецкого побоища, сделал Александра тысяцким. Старые сотники поворчали было, но успокоились — Сармату виднее. Впрочем, новый
Виктор принялся втолковывать ему воинскую премудрость, тысяцкий схватывал все на лету и учеником был послушным, но потом вдруг заметилось, что учиться он хоть и горазд, но делает все по-своему, причем весьма толково. И тогда маршал перестал его учить.
Отхлебнув из фляги, он прополоскал горло и выплюнул. На солнцепеке крепкое изюмное вино, что твоя дубина, сразу по голове ахает.
Наблюдательный пункт он расположил в полуразрушенном кирпичном доме. Когда-то это было трехэтажное строение. Сохранился только остов и несколько балок от перекрытий. На балки кинули доски от забора, поверху уложили щиты. Пристроили штурмовую лестницу. Оконные проемы заколотили, заложили корзинами с песком, оставив смотровые щели.
Раскуроченный магами холм торчал неподалеку гнилым зубом. Между двумя насыпями второй линии три, а то и четыре сотни метров. Можно проползти в темноте. Однако ночной штурм — верная гибель! Кто прорвется сквозь «оленьи рога» и плетни, обмотанные колючей проволокой, далеко не уйдет. Каждая улица и переулок станут западней, ловушкой, могилой. Сразу ударить по жизненным центрам? Знать бы, где эти центры! Начнется слепая резня, и здесь преимущество у осажденных. Конечно, если постоять тут месяц-другой, все старое оружие казанцев само постепенно выйдет из строя, то ли от заклятий магов, как полагают дружинники, то ли в их присутствии сложная техника просто не работает. Хотя что сложного в оружии, хмыкнул Виктор. Потом досадливо вздохнул: нет у них месяца, у них и пары дней нет. Обойти бы днем эти курганы окаянные, а там и сам черт не страшен, при свете дня дружине в городе работы на час.
Несколько всадников поскакали к холмам, не доехав, развернулись обратно, потом снова вернулись. Один из дружинников нацепил окорок на пику и, размахивая ею, поскакал вдоль линии холмов. Ударила очередь, другая, но всадник, то осаживая, то пришпоривая коня, метался от холма к холму и выкрикивал обидные слова. Вдруг Виктор и многие, кто с любопытством следил за ним, ахнули: пули зацепили коня, и дружинник рухнул вместе с ним. Но тут же вскочил и, петляя, побежал назад под свист и крики с той и другой стороны.
— Узнать кто, — приказал Виктор, — выдать нового коня, флягу вина за храбрость и десять плетей, чтоб другим неповадно было.
Побежали исполнять приказ. Вскоре пришел расстроенный Александр просить за своего дружинника.
— Молодой еще, глупый, — усмехаясь, сказал он. — В обиду ему плети-то!
— Молодого можно и простить, — согласился Виктор. — Только мертвому плеть не в обиду. Но тогда пусть его сотник кару примет, или другой заступник…
Александр раздул ноздри, свирепо засопел в жидкие усы, но под ледяным взглядом маршала смутился и ушел.
Издалека донесся долгий вой, потом кто-то заревел. Щиты, прикрывающие одну из улиц, раздались в стороны.
«Ага, сейчас зверье свое выпустят», — подумал Виктор.
Утром Сармат рассказал, что в последней схватке им пришлось биться не только с людьми, но и с двумя медведями. Заметив иронически поднятую бровь Виктора, вспылил и заявил, что ему, Сармату, не стыдно признаться в страхе великом, который эти зверюги на него нагнали, и он еще посмотрит на него, Виктора, когда тот встретит зверя, только глянет издалека, потому что вонять будет крепко. «От кого вонять?» — не понял Виктор. — «От тебя! рявкнул Сармат. — В штаны наложишь!» Мартын усмехнулся, а Виктор тогда смолчал, но после утреннего конфуза припомнил Сармату штаны, посоветовав впредь, идя конным строем на пулеметы, надевать юбку, чтоб бежать было удобно.
Насчет зверей Егор знал мало. Разведчики говорили неясно, будто туранцы привели из-за Урала медведей, да не простых, а сущих дьяволов. Егор чесал в затылке и рассуждал об уродах, что в обилии рожают за Уралом люди и звери. Потом решил, что речь идет о «мохнатых шайтанах», о которых рассказал ходок с яицких земель.
«Медведь в человеческий рост, а если на задние лапы встанет, то и в три. Быстро бегает, а когти… — Егор хмыкнул. — Может все врут, не видал я таких медведей…»
Щиты не успели развести. Они рухнули под напором изнутри, и один за другим в поле вырвались три… чудовища!