Временные трудности. Трилогия
Шрифт:
Они снова переглянулись.
– В таком случае почему, прибыв в наш город, вы не дали о себе знать?
– Дело в том, что мы здесь оказались случайно. И по делам, никак не связанным с преступным миром. Задерживаться здесь не планируем. Зачем беспокоить уважаемых людей, – подал голос Егор.
– Я в курсе ваших заказов, да и акцент твой. Что, в Москве своих умельцев нет? –улыбнулся Поляк, – Это был риторический вопрос. Можно не отвечать. Но Вы правы – позвали вас не за этим. Вы заинтересовали меня. Своей дерзостью и удачливостью. Такие люди мне нужны, и я готов сделать вам хорошее предложение.
– Со всем уважением, но мы не сможем его принять по независящим от нас обстоятельствам. К сожалению, – она смотрела на Поляка с легкой грустью в глазах. Так честно и открыто.
– Актриса, – восхитился Егор про себя, – Да по ней Оскар плачет…
Собеседники вновь переглянулись.
– Как знаете. Идите тогда с миром. Вас отвезут.
Егор с девушкой встали и молча вышли. Поляк закурил и спросил по-польски:
– Что скажешь?
– Непростые детки. Видел, как она курит? А пальцы чистые. А пьет как… – Тадэуш усмехнулся и кивнул на уже пришедших в себя охранников, – Этих придурков сделали красиво. Власть решила за нас взяться?
– Зачем так сложно? – возразил Поляк, – Нет, они не по наши души. Иначе предложение бы обязательно приняли. Или они догадались, что это проверка. Ты присмотри за ними. И мальчонку своего расспроси хорошенько. Ты прав, они не те, за кого себя выдают…
Два дня они провели в комнате Вацлава. По просьбе Егора он принес ещё бумаги, и Юрий, теперь уже не торопясь, написал второе письмо. Егору стоило немалых трудов убедить его это сделать. Помогло то, что это позволяло скоротать время, и Юрий согласился. Получился гораздо более объемный и обстоятельный документ. Опечатали также. Отправили. Теперь уже Егор оценил округленные глаза девушки, принявшей пакет. Они оба понимали, что это капля в море, но если в Москве поверят, то это поможет спасти немало жизней.
Обсуждали дальнейшие планы. Пришли к решению о создании небольшой мобильной группы, заточенной на диверсии и террор. Решили выехать с территории, бывшей ранее польской, так как на поддержку местного населения рассчитывать не приходилось. К тому же, языковой барьер Егора создавал лишние сложности. После долгих споров решили все-таки поставить в известность власти о создании своей группы, но отложили это на потом. Основным аргументом в пользу такого решения была забота о статусе людей, решивших к ним присоединиться. Оставался еще вопрос практической реализации всего задуманного, но Юрий Андреевич беззаботно махнул рукой, и Егор успокоился. Он уже давно понял, что тот слов на ветер не бросает.
На следующий день пошли забирать документы. К Вацлаву решили больше не возвращаться. Написали записку и оставили пять тысяч. Нехорошо, конечно, но так будет лучше.
Шум в городе утих, и они спокойно добрались к нужному месту. Егор остался сидеть на лавочке, в сквере неподалёку, откуда хорошо был виден вход в подъезд, а Юрий пошел в адрес. Минут через пять Егор заметил, как из подъезда вышла знакомая фигура и, словно вспомнив что-то, зашла обратно. Потом он увидел, как из подъехавшего грузовика начинают выпрыгивать солдаты. Несколько милиционеров окружали его кольцом, держа на прицеле. Откуда они взялись, он так и не понял. Можно было попытаться уйти, но это стоило б жизни нескольким сотрудникам, да и шансы были не высоки. Он остался сидеть на месте. К нему подбежали, повалили на землю и надели браслеты. Когда его тащили к автобусу, он обернулся. Цепь солдат стояла спиной к двери подъезда, где укрылся Юрий. Буквально метрах в двадцати от неё. Значит, не их ловили, а он попался случайно, или его узнали. Он не сомневался, что Юрий сможет уйти. Хоть это радовало.
Отвезли его не в знакомое отделение милиции, а совсем в другое место. И занимались им исключительно ребята с петлицами госбезопасности. Он очень быстро узнал, что обвиняется в терроризме, дискредитации советской власти и много еще в чем… Его опознали и постовой, и дежурный. Поначалу вежливый и обходительный следователь очень быстро изменился и перешел к угрозам, стоило ему лишь заикнуться о том, что он вообще не понимает, о чем речь, и что пистолет ему подбросили, и вообще изъяли с нарушением процессуальных норм без протокола и понятых, и что милиционеры его оговаривают по непонятным ему причинам, возможно, из-за личной неприязни.
Зря он это. Закончилось ожидаемо. Двое здоровых парней пришли на помощь следователю и быстро забили его до потери сознания. Потом привели в чувство, и все повторилось по новой.
Ночь он провел в общей камере. Его бросили на пол, и он долго лежал на этом грязном полу, не в силах подняться, пока пара добрых самаритян не помогла ему лечь на нары.
Нос ему сломали. Трёх передних зубов не было. Один раскололся. Еще один шатался. Болели внутренности, и мочился он чем-то темно-красным. Глубокое рассечение на надбровной дуге постоянно кровоточило. Один глаз закрылся полностью. Второй кое-как видел сквозь узкую щёлку. Болела отбитая голова. Егор понял, что еще пара-тройка таких допросов, и он инвалид. Нужно было что-то срочно решать. Один из сердобольных сокамерников дал ему напиться, и Егор отключился.
Наутро следователь и недобрые молодцы поджидали его в том же кабинете. Повторения вчерашнего не хотелось, и Егор, с трудом шевеля разбитыми и опухшими губами, прошепелявил:
– Свяжитесь с Москвой. С Власиком или Поскребышевым. Есть информация по докладной записке. Гриф «особая папка» номер 1 от четырнадцатого июля сего года.
Следователь посмеялся и записал, но от вопросов по существу не отказался. Допрос вышел непродуктивным. Егор часто терял сознание, и его отволокли в камеру. По дороге его вырвало.
Наутро пришел врач. Осмотрел его и приказал отвести в тюремный лазарет. В небольшом кабинете врач наложил несколько швов. Вправил нос. И вымазал всё лицо чем-то страшно вонючим. Затем его вернули в камеру и забыли о нем на несколько дней. Больше к нему никто не лез с расспросами, и Егор был этому только рад. Это позволило немного прийти в себя. Он начал есть. Кормили отвратительно, но он быстро привык, так как альтернативы все равно не было. Сокамерники, на удивление, подобрались радушные и сердобольные. Даже на парашу водили поначалу, да и ухаживали по мере сил и возможностей, когда он валялся совсем обессилевший.
А потом о нем вспомнили. Егора вывели из камеры и погрузили в автозак. Сначала тряслись по городу, потом выехали на грунтовку, и почти сразу же раздался громкий хлопок порванной шины. Они остановились. Он услыхал недовольный мат водителя. Послышалось ещё два хлопка. А через пару минут дверь распахнулась, и он увидел небольшую безликую фигуру в маскировочном костюме с торчащими во все стороны пучками травы, веток и словно обсыпанную листвой. Фигура махнула наганом с длинной трубкой глушителя, предлагая выйти, и он, уже ни секунды не сомневаясь, что это Юрий, с трудом выпрыгнул из машины. Фигура подхватила его под руку, когда он на секунду потерял равновесие, и они сбежали с дороги в небольшой насквозь просвечивавшийся лесок. На той стороне леса стояла знакомая бричка. Вацлав, сидевший на козлах, взмахнул вожжами, и они быстро покатили прочь.