Время больших игр. Входящий: омега
Шрифт:
– Ничего ты не понимаешь, – смешком все-таки сорвал дыхание Соболев. Поднялся, легко уйдя от шутливого удара Генриха. – Ностальгия – она не в голове, а в крови. А кровь у меня…
– Помню, помню, – поднял руки Шульц. – Лайнер вошел в зону космопорта. Через полчаса встанут на досмотр, – резко сменил он тему.
– Понял, – кивнул Роман, направляясь в ванную. – Поднимай ребят. Готовность – пятнадцать минут.
– Раньше чем через два часа не пропустят, – Шульц свел брови к переносице.
– Через час, – не оглянувшись, бросил Роман.
– Так бы и сказал, – хмыкнул Шульц. Взгляд дернулся, выдавая намеченное движение, но обманул: – Ты не говорил, что у тебя есть здесь контакты.
– Это старая история, – качнул головой Роман.
То, как он скривился, вспоминая эту самую, старую историю, Генрих уже не увидел. Возможно, к лучшему.
У каждого из них имелось, что вспомнить вот так, до рвущегося из груди стона.
У родителей Глеба был вид на жительство. И – работа. Очень серьезная работа по приглашению медицинского центра, занимавшегося генетической реабилитацией. Длительное пребывание в космосе, экзотические планеты с условиями, далекими от привычных, разработки высокомутагенных полезных ископаемых… Пока не думали о детках, на изменение генного статуса мало обращали внимание, а вот стоило вспомнить о продолжении рода, как проблемы и всплывали.
Время экспериментов с человеческим генокодом, что радовало, безвозвратно прошло, не в теоретических выкладках, а на практике доказав, что созданные эволюционным отбором системы имеют большую стабильность и способность к выживанию, чем сотворенные теми, кто посчитал себя равным Мирозданию.
Специалистами Русановы были высококлассными – ценили их не только на словах, но и в материальном плане, так что поселилось семейство не где-нибудь, а в одном из престижнейших районов Медарьяра.
Школа, в которой они с Глебом познакомились, тоже была соответствующей. Среди учеников оба императорских отпрыска и три их сестры.
Первое появление юного Русанова прошло не сказать, что удачно – нашлось, кому поглумиться над выглядевшим тогда нескладным парнишкой, но закончилась очень даже ничего. Заморыш, как сразу прозвали новенького, оказался весьма шустрым и в драках толк знал. Роман в первый момент даже растерялся. Вроде как встал на защиту, да защищать не пришлось, бил парень коротко, жестко и эффективно.
Но порыв души Глеб оценил, как только зрители разошлись, уведя с собой и зачинщика разборок, протянул руку, благодаря за поддержку.
Для кого-то рукопожатие так и осталось бы лишь формальностью, для них же стало событием, многое определившим в жизни. С тех пор и повелось – где один, там и второй. Русанова-младшего даже в «Имперские соколы» записали, лишь бы не мешать крепкой дружбе.
Затем был Командный подготовительный колледж, куда Глеб попал уже по настойчивой просьбе Соболева-старшего, имевшего определенное влияние на начальника военизированного курса. Потом…
А потом была попытка переворота и семьдесят два часа, в клочья порвавшие будущее в том виде, каким они его себе представляли.
Империя для имперцев!
Глеб Русанов и его родители в этот лозунг никак не вписывались.
Отец Романа сумел сделать невозможное – вывез Глеба и его мать из эпицентра резни и посадил на хоршевский лайнер, шедший курсом на Альянс.
Спасти старшего Русанова он уже не успел. Центр, имевший статус международного, был уничтожен среди первых.
***
– Я же сказал раньше обеда не приходить!
Встретились они у лифта. И ведь смотрела, но появление шефа стало для Карины полной неожиданностью.
Впрочем, ничего удивительного. Полковник Виталий Сергеевич Горбушин. Оперативный псевдоним – Борец, данный ему не только за весьма примечательные габариты заматеревшего, налившегося силой хищника, но и за стойкость характера.
В розыске почти тридцать лет, начиная с оперативной работы и заканчивая вот этим… руководством отдела тяжких и особо тяжких преступлений регионального Управления. Базовая, еще до профильной Академии, подготовка – десантно-штурмовая бригада, разведрота.
О чем еще говорить?!
Помянув недобрым словом и отцов-командиров, когда-то сотворивших из стоявшего напротив мужчины спеца по маскировке, и Его Величество Случай, явно ему благоволивший, Карина легко улыбнулась, надеясь, что подобная непосредственность сработает, как срабатывала уже не раз:
– Выспалась.
Горбушин глубокомысленно хмыкнул, но промолчал. Пропустил ее внутрь кабины, сам вошел следом, нажал кнопку их тринадцатого этажа.
– Генерал с утра бухтел?
Карина вскинулась, но, встретившись взглядами в зеркальном отражении, кивнула:
– Так… слегка.
– Кому больше досталось? Мне или Старпольскому?
– Предлагаете заложить отца? – посчитав, что и эта гроза прошла стороной, засмеялась она.
– Предлагаю внести ясность в ситуацию, – тут же перефразировал Горбушин.
– Тогда – Владу, – добавила Карина уже другим тоном. – Но не без гордости за собственные кадры.
– Генерал суров, но мудр, – с оттенком беззлобной иронии заметил Горбушин.
– Мне ему так и передать? – Карина вопросительно приподняла бровь.
Подобный диалог с теми или иными вариациями они вели не единожды. С кем другим вряд ли решилась бы на столь серьезную степень откровенности, но Горбушин когда-то служил под началом старшего из Яровых, да и саму Карину ему довелось няньчить, так что разговор шел скорее в русле родственного общения, чем по вертикали: начальник – подчиненный.
– Передай, передай.
Прозвучало довольно добродушно, но Карина не обольщалась. Знала, с кем имела дело.
Так и вышло:
– Через двадцать минут жду в кабинете с отчетом по делу Марика. И парней прихвати, – добавил Горбушин, заметив, как Карина закатила глаза, – нечего одной отдуваться.