Время бусово
Шрифт:
К тому времени, когда сарматы решились на столь тяжкое путеше-ствие, в жизни народа произошли значительные перемены, особенно в отношении женщин. Предания гласили, что совсем недавно сарматские женщины наравне с мужчинами мчались верхом, стреляя из лука и меча во все стороны дротики. Что девушки не выходят замуж, пока не убьют трех неприятельских воинов и не принесут их головы на совет старей-шин. Теперь же даже самые древние старики и жрецы такого обычая не помнят, хотя сарматки до сих пор чуть ли не с самого малолетства обу-чаются езде на лошадях, умеют обращаться с луком и копьем. Однако воинскую дружину составляют мужчины, а женщины, как правило, за-нимаются домашним хозяйством да воспитанием ребятишек.
Одна из легенд о прежней жизни сарматского народа гласит о во-инской доблести сарматов, в том числе и о воинской доблести сармат-ских женщин.
Согласно этой легенде, царица западного племени сарматов, жив-ших на берегах Понтийского побережья, рядом со скифами, Амага, же-на царя Медосакка, видя, что супруг пристрастился к пьянству и забро-сил военные и государственные дела, не пала духом, а взяла власть в свои руки и встала во главе войска. В то время шла война между скифа-ми и сарматами за обладание Тавридой и тамошними городами, в том числе Сурожем и Херсонесом. И Амага, чтобы пресечь набеги скифов на Херсонес, послала скифскому царю Скилуру предложение о мире. Однако скифский царь, уверенный в своей победе, отверг это предло-жение и продолжил военные действия. Тогда хитроумная Амага по-строила свое войско и самолично отобрала из него сто двадцать воинов, сильнейших духом и телом. Каждому из них она дала по три лошади и, проскакав с ними за один день и одну ночь 1200 стадиев, сменяя через каждые 20 стадиев запасных лошадей, внезапно появилась в ставке скифского царя Скилура, перебила всех его полусонных стражей и те-лохранителей, вселяя страх и ужас. Паника охватила скифов, которые посчитали, что на них напали бесчисленные конные орды сарматов, а не сто двадцать воинов, и потеряли желание сопротивляться и сражаться. Тем временем Амага со своими воинами ворвалась во дворец, где нахо-дился сам Скилур, так же, как и его воины и телохранители, потеряв-ший дух воина, убила его вместе с многочисленными дрожавшими от страха родственниками и друзьями, оставив в живых только одного сы-на, с которым и заключила письменный договор, заставив его подписать мир как с сарматами, так и с их союзниками аланами и эллинами.
Вот такая легенда жила в сарматском народе о героическом про-шлом их женщин, которых все те же эллины почему-то называли ама-зонками и рассказывали о них душещипательные истории, в которых было трудно правду и быль отличить от вымысла и небылиц. Впрочем, не только этим гордились сарматы. Они с полным основанием могли гордиться и тем, что первыми, еще задолго до Александра Македонско-го и римских когорт научились применять тяжелую конницу, что позво-лило им завоевать полмира, потеснив дальних предков скифов, перед которыми дрожали цари до самого Египта.
Сарматские умельцы-оружейники еще задолго до того, как стали использовать металлические доспехи, чешуйчатые или же пластинчатые кольчуги и другие брони, научились делать чешуйчатый панцирь как для воина, так и для его коня. Для этого они копыта павших или же за-битых лошадей распиливали на тонкие пластинки, шлифовали эти пла-стинки до блеска, затем, просверлив в их верхней части небольшие от-верстия, нашивали на кожаную или же груботканную рубаху, свободно одеваемую на тело воина через его голову. При этом более верхние ря-ды пришитых сухожилиями или же конским волосом пластинок набега-ли на нижние, скрывая места соединения нижних и образуя единый, похожий на рыбью чешую, панцирь. Так изготавливался чешуйчатый доспех, довольно легкий и в то же время крепкий, так как ни копье, ни меч с одного даже прямого удара, не говоря уже о скользящих, не мог его пробить. Работа такого оружейника была кропотлива и требовала не только длительного времени, но и большого мастерства, а также и зна-чительного количества пластин. Поэтому довольно часто пластины на-шивались на основу не друг над другом, а рядом. В таком случае был выигрыш как во времени изготовления, так и количестве используемых пластин, а, значит, в весе панциря, но при этом терялась часть защитных свойств. Такой доспех проще было поразить. Пластины на нем чаще отрывались, терялись, их приходилось заменять новыми, а на это вновь требовалось время и усилия. Но все равно это была достойная защита воина. Изготовленный таким способом воинский защитный доспех на-зывался в отличие от чешуйчатого пластинчатым, то есть состоящим из пластинок, а не из чешуек. Аналогичным способом изготавливался пан-цирь и для коня воина. В основном, защищалась голова лошади, грудь и бока. То есть самые опасные для жизнедеятельности животного места, которые могли быть поражены как копьями, так мечами и стрелами.
Сарматы использовали не только чешуйчатый или же пластинча-тый панцирь, защищающий тело и грудь, а также руки до самых локтей, но и шлемы с металлическими масками и чешуйчатыми бармицами, крепящимися к тыльной стороне шлемов и спадающими чешуйчатой волной на плечи воина, тем самым защищая голову, шею и плечи воина от поражения. Подобная чешуйчатая защита была и на бедрах и на но-гах всадника. А когда сарматские оружейники овладели искусством плетения кольчуг и стали изготавливать металлические кольчуги, то очень скоро костяные пластины были заменены на металлические.
Тяжеловооруженная панцирная конница сарматов, собранная в на-ступательные отряды, идущие тесными уступами, один за другим, а точнее, огромным клином, была несокрушимой силой, способной про-рвать любые воинские построения противника, смять, смести его, при-нудить к бегству. И тем самым дать возможность легковооруженным войскам войти в прорыв и довершить начатый разгром противника.
Воины панцирной конницы имели длинные, до трех человеческих ростов, копья с железными наконечниками, специальными кожаными ремнями крепившиеся к седлу и шее лошади, чтобы их не вырывало из рук воина при атаке. Это было страшное оружие сарматов. Выступая далеко вперед перед скачущей во весь опор лошадью, такие копья-пики, нанизывали на себя до двух-трех вражеских воинов вместе со щитами и доспехами, прежде чем сам сарматский воин вступал в непосредствен-ное соприкосновение с чужим воинством. А представьте себе, когда это сделает не один панцирник, а десяток… Тогда вообще все переднее пространство перед сарматскими воинами превращалась в мертвую зо-ну. Правда, после этого приходилось от такого копья до окончания боя избавляться: не так-то просто было освободить сей «вертел» от нани-занных на него тел. И дальнейшее сражение сарматский панцирный во-ин проводил уже длинным обоюдоострым мечом. Ни щита, ни лука такой воин, названный эллинами катафорактарием, не имел.
Со временем данную тактику сарматов переняли их соседи: армяне и парфяне, скифы и аланы, успешно противостоявшие греческим фалан-гам и римским когортам. Известна данная тактика была и русичам, на-ходившимся на протяжении многих веков с сарматами в довольно близ-ких и тесных отношениях, которых они довольно часто величали то костобокими, то рыбоедами.
Сарматские старики в своих преданиях рассказывают, что много веков назад их племена и роды проживали в Семиречье, в степях южно-го Урала. И город Аркаим был святым городом для всех сарматов, как до того он был святым градом скифов. Но около девяти веков тому на-зад сарматы тронулись с нажитых мест на заход солнца. Большинство их племен вскоре преодолели великую реку Ра и вступили на земли, занятые скифами, род которых стал угасать. Да, к этому времени скифы уже состарились не только кровью и телом, но и разумом, предаваясь празднествам и неге, все больше и больше забывая, что доблесть воина в умении владеть мечом, а не золотой чарой с золотистым напитком в ней. И тут сарматы проявили мудрость: они не стали поголовно унич-тожать скифов, чтобы не вызвать в их сердцах ожесточения и сопротив-ления, которые смогли бы подвигнуть их на борьбу, результат которой всегда скрыт от взора живущих. Они, помня об общих корнях, сместили морально разложившуюся скифскую верхушку, смешавшись с просты-ми скифами. Поглотив скифов, они, к тому же, переняли многое из их культуры, в том числе и язык. Вскоре сарматские племена, те, что пере-правились через Ра-реку, как гласили предания, обжили земли и степи, простиравшиеся вдоль северных берегов Сурожского моря и Понта Эвксинского и в низовьях Дона-Танаиса.
В 241 году от момента возникновения Рима, если придерживаться Римского летоисчисления, сарматы вместе со скифами разбили непобе-димые досель войска персидского царя Дария. Позднее они потеснили пределы Боспорского царства, образовавшегося при распаде великой державы Александра Македонского, или Искандера Двурогого, как его величали на Востоке. Впрочем, вскоре вожди сарматов перероднились с царями Боспора, и какая династия правила после этого Боспорским цар-ством: эллинская или же скифско-сарматская — трудно сказать. В конце концов, «затухающие» волны сарматов достигли Дуная-Истра и Дакии, где смешались с местным населением и утратили свою родовую осо-бенность и силу, став со временем подданными Римской империи. И вот сюда теперь продвигаются последние остатки сарматов, что не ушли в те давние-давние времена вместе с остальными, а продолжали обитать между Каспием и Аралом и в недрах которых родился и вырос хан Сим-гурл. Как ни разделены были пространством и временем ушедшие из Семиречья сарматские племена и те, что там оставались, но связь между собой поддерживали. Не потому ли хан Симгурл знал, что из прежних потоков сарматов образовались роксоланы или, по-иному, русколаны, аорсы и сираки, а еще аланы, берендеи, русы, борусы, через земли кото-рых предстояло идти. Только русколаны создали свою страну, называе-мую ими Русколань и сильно изменились в культурном и религиозном отношении. Они стали ближе к эллинам, с которыми проживали бок о бок на протяжении многих сотен лет, чем к своим восточным сородичам сарматам, и себя больше сарматами не зовут, а зовут все больше и больше славянами, то есть людьми, славящими своих богов и предков, а также прародителя Словена, или же русами — потомками отца Руса, по-лучеловека и полубога. Самих сарматов они почему-то, не забывая общность родства, зовут костобокими и рыбоедами, о чем даже в Ведах своих священных не забыли упомянуть.
Симгурл был образованным царем, как, впрочем, большинство деспотов Востока того времени, поэтому он знал не только Веды и Аве-сту Индры — Индии, колыбели индоарийской культуры, из которой вы-шли многие народы, в том числе и иранцы, и скифы, и сарматы, но и Веды славян — самостоятельное священное учение славянских племен.
Общество сарматов, особенно на раннем периоде своего развития, было построено на здоровой природной основе. Метастазы цивилизации еще не тронули его. Сарматские женщины были также активны, как и мужчины. А кто в том сомневается, то пусть вспомнит пример царицы Амаги всего лишь со 120 воинами разбившей одного из царей скифов в его же собственной ставке. Сарматские женщины обладали равными правами с мужчинами как на равноправный брак, так и на равноправное участие в боевых действиях. Они владели всеми видами воинского воо-ружения, сражаясь плечом к плечу с мужчинами. В мирной жизни были верными супругами и заботливыми матерями. Однако, если их брак по какой-либо причине не удавался, то они, впрочем, как и мужчины, мог-ли расторгнуть этот брак и вступить в новый. Обычаи и традиции по-зволяли сарматским женщинам вступать в брак до трех раз и до трех раз расторгать брак. Правда, для того, чтобы брак расторгнуть, нужны были веские основания, которые бы убедили старейшин рода, жрецов и вож-дей в необходимости такого ответственного шага. Главной причиной при расторжении брака для женщин было отсутствие детей при преж-нем браке. Продолжение рода во все времена у сарматов считалось свя-щенной необходимостью и обязанностью. И если эта обязанность не исполнялась, то брак можно было расторгнуть и вступить в новый.
Когда сарматы были молодым народом, то многие царства им по-корились. Так случилось с Парфянским царством, которое основал вы-ходец с Дона сармат Арсак-Аршак; так было и с империей Селевкидов, с Бактрийским и Кушанским царствами.
Время текло, текло незаметно, словно песок в пустыне, словно во-да в реке. Казалось бы, что ничего не изменяется, что по-прежнему день сменяет ночь, а солнце луну, что также в небе — Сварге сияют звезды, а днем, при выходе Светлоликого Световида они пропадают. Но переме-ны произошли.