Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя
Шрифт:
— Ага! — огрызнулась она. — Ты сама в памперсы!.. — и вновь грозно матери. — Мама, какить!
— Дома надо было «какить»!.. — смеясь, резюмирует Тая, и что-то говорит мужу. Шульц, выслушав, понимающе кивает головой, ещё ниже наклоняется к дочери, и что-то тихонько шепчет ей на-ухо. Та, замерев, прислушиваясь к словам папы, перебегает своими круглыми, жутко хитрыми, чуть уже влажными от набежавших обидных слезинок любопытными глазёнками, от одного незнакомого русского дяди к русской тёте и обратно. Заметно успокаиваясь уже, швыркнула несколько раз носом, раздумывая видимо — зареветь уже или ещё рано. Послушно потом кивнула папе головой, повернулась, и пошла за ним, оглядываясь на гостей, не ушли бы… А старшая в это время, всем своим видом давала понять, а вот с ней, можно хоть куда, уж она-то такого «нехорошего»
Забавная сцена полностью растопила неудобство первых минут знакомства, женщины заговорили свободнее. СанСаныч подхватил лёгкий свой чемодан, дорожную сумку, двинулся за Таей.
Ехали они в тёмно-сером, четырёхлетней «выдержки» пятидверном, подержанном семейном универсале «Фольксваген». Машина внешне показалась не очень большой, но уместились все, и багаж запросто вошёл, и обе детские прогулочные коляски тоже.
Гостю предложили переднее сидение, рядом с водителем Шульцем. Татьяна, Тая и девочки разместились сзади… Покатили… Шульц говорил мало, изредка только указывал рукой на важные достопримечательности, больше отвечал на вопросы. А вопросов у гостей было много.
Действительно, как можно было не спросить: «А что это за бетонные, вровень с дорогой, под решёткой, поперёк всего шоссейного полотна, не широкие, миллиметров двести-триста, на глаз, желоба через каждые пятьсот-шестьсот метров идеально-ровной дороги… Всё время, причём. Дождевые стоки что ли?
— Нет, — перевела Тая на русский. — Таким образом строители сохранили пути миграции разным червякам, жукам, лягушкам… Земноводным, в общем. Чтоб не давить… И аварий меньше.
— Серьёзно? — переглянулись гости. Такой трепетной заботы у них, в России, даже о людях нет, не говоря уж о… Ну, заграница, ну, удивила! Вот это уровень отношения к проблеме сохранения живой природы!..
— О, Шульц, Тая, а это что было? — едва не тычась в лобовое стекло, спрашивает СанСаныч, указывая на концы мачт, должно быть океанского судна — две белые мачты с перекладинами и флажки на каждой — как раз проплывали над автодорогой, поперёк всей трассы, прежде чем их машина нырнула в очередной тоннель.
— Где? — запоздало спрашивает Майя, и догадываясь, спокойно сообщает. — А! Это океанские пароходы по каналам к нам заходят…
— Над дорогой!! — вывернув шеи, изумляются гости, вглядываясь в заднее стекло машины, ловя взглядом, совсем, казалось, неуместные здесь, над автострадой, трубы и мачты настоящего океанского теплохода. Сам теплоход естественно виден не был, он прятался за высокими бортами канала, но изумление от этого было не меньшим, наоборот. Это какой же канал нужно было построить, чтобы на нём, и не менее важно, под ним, летали такие вот автомобили. Если б СанСанычу с Татьяной не удалось, пусть случайно, заметить эти мачты над автотрассой, они бы ни за что потом не поверили, что это возможно… Потому, что это не возможно никогда… Оказывается нет… Не только теоретически возможно, но и практически. — Вот это да! — не веря глазам, качал головой бывший технарь СанСаныч.
— У нас же вся Голландия на островах, — неторопливо поясняет Тая. — Потому и соединили всё судоходными каналами, и природные переходы для диких зверей и животных сохранили.
— Как это, для зверей и животных? — Гости пока не выходят из состояния лёгкого шока, не успевают приходить в себя. — Ещё и для зверей?!?!
Нет, не дикие они, русские они, российские. Смеяться над ними не нужно. Не в стране, не у них в городе, ни в кино такого ещё не показывали. До них ведь часов двенадцать непрерывного лёту со скоростью девятьсот километров в час от этой развитой-переразвитой Европы… Отстали они несколько или опередили их… Сразу и не понять, к этому привыкнуть надо.
— Да. Только так можно было сделать землю удобной для людей и для зверей. — Спокойно пояснила Тая. — Таким именно образом, естественный природный ландшафт в Голландии для зверей был и сохранён… Учёные вычислили пути миграций, их потом и оставили… К такому, очередному, мы как раз и подъезжаем… Смотрите! Видите?
— О! — Гости вновь заглядывают в окна машины, видя наплывающую на них густую щетину зелёного леса привольно раскинувшегося поперёк всей автострадой… Будто под ровную сопку потом нырнула машина в тоннель. Метров сто просвистела
— Вас ист дас? — громко переспросил Шульц.
Тая коротко перевела суть разговора.
— О, я, я! Зеер гут! Отчшен эта карашо! — смешивая немецкий и русский, подтвердил Шульц, указывая на окружающее пространство.
Вокруг, и справа, и слева, просматривались непривычно чистые и непривычно яркие краски ландшафта. Яркая зелень травы, группки чистеньких и аккуратненьких — целые стада — коров, свободно разгуливающих или мирно дремлющих на лёгком ветерочке под высоким чистым солнечным небом. Игрушечные домики, будто из заморской какой сказки… Так и кажется, появятся сейчас маленькие весёлые гномы, охраняющие все эти богатства, а может и тролли с ними, и та девочка из сказки, в красном островерхом колпаке, платьице и деревянных остроносых башмачках… Да-да, всё это, внешне, кажется не настоящим, сказочным. Сказка потому что… Сплошная пастораль за окном машины… Мираж. Страна тюльпания.
Так и доехали до Левардена в состоянии полувосторженного удивления.
В Голландии наши россияне-Дальневосточники были всего три дня, улетели на четвёртый. Первый день радушно угощали землячку, с её детьми и мужем, дальневосточной красной икрой, рыбкой красной солёненькой, Уссурийским винным бальзамом, баночками клубничного варенья. Правда на следующий день, совсем случайно, увидели в местном супермаркете огромное изобилие аналогичной рыбной продукции — и калугу и белугу, и стерлядь, не считая кеты и горбуши, вместе с икрой, естественно, и красной и чёрной, долго потом не могли своё удивление скрыть и успокоиться. Огорчались: и почему это у них, на Дальнем Востоке, вообще рыбы не стало!.. Никакой! Эту красную рыбу с икрой, для презента, они доставали правдами и неправдами… С Сахалина лётчики в кабине тайком провезли… Тайком! А тут — море её. Множество рыбы. Всякой, причём… А голландцы ещё невольно и добили гостей, накормили обедом в прибрежном рыбном ресторанчике. О-о-о! Вспоминая, путешественники в восторге округляют глаза…
И было от чего.
В тридцати шагах от вас раскинулся настоящий рыбацкий пирс. С бесчисленным количеством хаотично раскачивающихся на волне, словно прибрежный морской мусор, развалистых в боках моторных лодок, прогулочных катеров. Изящных, чистеньких, беленьких, золотом высвечивающих отделкой, с победно задранными носами, романтично скошенными к корме надстройками. Множеством красавиц яхт, где под тентами, где и без них, от маленьких, одномачтовых, до больших, круизных, трёхпалубных… Всё прибрежье, словно ёж или игольница, в раскачивающихся на волнах острых концах мачт… За всем этим великолепьем, вширь и дальше, вглубь, к ниточке горизонта, плещется океан — настоящий, большой, серьёзный. С высокими, гибко-текучими волнами, мощно и величественно накатывающих на берег, с настоящими холодными солёными брызгами; громкими, недовольными криками жадных и нервных чаек над головами и везде вокруг; острым и пряным запахом водорослей, рыбы… И надо всем этим — всезаполняющий монотонный, глубоко мудрый и таинственный шум безбрежного океанского простора… волнующий чувства и фантазию. И лёгкий его, раздольем пьянящий ветер, доносящий романтику дальних морских странствий: приятно остужающий лицо, руки, тело…
Неподалёку от берега, в одной — двух милях, кажется совсем рядом, прикорнули на воде, будто зацепились за что-то, стаи ма-аленьких из-за расстояния, чистеньких рыболовецких судёнышек. Но никакого движения на них, из-за дальности расстояния, не видно… Раскачиваются они сонно, с борта на борт, клюют носами задирая корму, и наоборот, скачут на волне, будто несуразные поплавки, дремлют… Но через каждые двадцать-тридцать минут кто-нибудь из них обязательно — проснувшись! — срывается с места, торопится к берегу, причаливает к пирсу. Ткнувшись бортом, даже не закрепляя концы, на одних моторах, передают рыбаки на берег мокрые высокие ящики — с десяток, полтора. В них горой уложена подпрыгивающая, бьющая хвостами, всем телом рыба… много рыбы. Есть ящики в которых угрожающе шевелятся морские крабы, осьминоги, извиваются морские змеи, ежи… Есть и ещё какие-то совсем уж фантастические, незнакомые.