Время, чтобы вспомнить все
Шрифт:
Профессиональные усилия Боба почти никогда не пропадали даром. В его газету постоянно поступали негласные субсидии из компании «Уголь и железо» и из закромов Республиканской партии; те и другие редко отличались своими взглядами, а если и отличались, то их противоречия не были непримиримыми. Жителю города, пожелавшему узнать, какую именно машину водит Боб Хукер, вовсе не надо было заглядывать к нему в гараж — ему достаточно было взглянуть на рекламу «Стандард», и правильный вывод напрашивался сам собой. Боб Хукер освоил профессию журналиста во времена, когда сотрудникам газеты выдавались железнодорожные проездные. И теперь, как редактор и издатель газеты, он считал, что ему положены соответствующие льготы в отелях, на пароходах и в прочих заведениях, ценивших добрую волю прессы. Если ему хотелось заполучить билет на соревнование борцов тяжелого веса в другом городе, он посылал заявку через Юнайтед Пресс или
Когда-то кабинет Боба Хукера — в точности как муниципальный офис мэра — был полон фотографий и сувениров. Но не в 1945 году. За несколько лет до этого, вернувшись из поездки в Дейтону-Бич, Хукер обнаружил, что в его отсутствие жена вторглась в святая святых и полностью обновила обстановку в его кабинете. Весь пол был застелен ковровым покрытием, вдоль стен установлены книжные полки, а возле окна — массивный письменный стол и кожаные кресла. Его старенький «ремингтон» десятой модели в этой новой элегантной обстановке выглядел довольно нелепо, но у его жены хватило мудрости понять, что эта пишущая машинка такая же неотъемлемая часть его комнаты, как макет автомобиля «Модель Т» в кабинете Генри Форда, крохотный паровоз в кабинете Самуэля Воклейна, катер в офисе Гара Вуда или набор инструментов в офисе Уолтера П. Крайслера. На этом «ремингтоне», второй пишущей машинке в его жизни, наследнице модели «Смит премьера», было напечатано не меньше двух миллионов собственных слов Боба Хукера. Эта машинка была одним из немногих предметов, перекочевавших из старого кабинета. Фотографии Герберта Гувера и Калвина Кулиджа, Эндрю Меллона [18] и Майка Слэттери, Джо Чапина и Джорджа Горация Лоримера [19] , Э. Т. Стоутсбери [20] и Джин Танни [21] ,а также миссис Роберт Хукер (Китти) были вставлены в синие, из тюленьей кожи, рамки и размещены в стратегически важных точках кабинета, в которых посетители их мгновенно замечали. Остальные же фотографии — политиков, спортсменов, одноклассников Боба Хукера, членов Национальной гвардии, камнедробилки, высоковольтных вышек, первого запуска печатного пресса газеты «Стандард», — а также карикатуры и письма от важных лиц из кабинета убрали и поместили на хранение в подвал городского дома Хукеров, чтобы впоследствии развесить их в загородном доме, в маленьком кабинете издателя. Кабинет этот уже обшили сосновыми панелями, но фотографии и сувениры пока еще хранились в подвале.
18
Меллон, Эндрю Уильям (1855–1937) — американский банкир, промышленник, филантроп, коллекционер картин и главный казначей США (1921–1932).
19
Лоример, Джордж (1867–1937) — американский журналист и писатель.
20
Стоутсбери, Э. Т. (1849–1938) — видный банкир и вкладчик капитала, партнер крупнейших американских банковских
21
Ханни, Джин (1897–1978) — американский боксер тяжелого веса, чемпион мира с 1926 по 1928 г.
Боб Хукер, будучи литератором, позволял себе некоторую эксцентричность. Во-первых, он коллекционировал курительные трубки. Во-вторых, он брился опасной бритвой. И еще он ходил в высоких ботинках со шнурками, носил на запястье обычные часы, а помимо них еще и карманные часы, которые для форса заводились ключом. В странностях Хукера не было ничего опасного, к тому же он знал, что от него, литератора, никто не ожидает сходства с остальными смертными. Еще одной незначительной экстравагантностью Хукера было его настоятельное требование, чтобы у него на столе стоял старомодный телефонный аппарат. Аппарат привлекал к себе внимание, а Бобу он не стоил ни гроша. Телефон зазвонил, и Боб поднял трубку (в это время суток к нему пропускали звонки только важных персон).
— Это звонит мэр, — сказала телефонистка.
— Соединяйте, — сказал Боб Хукер. — Здравствуйте, мэр.
— Здравствуйте, Боб, — сказал Конрад Йейтс. — Я тут сижу у себя в кабинете и думаю о Джо Чапине.
— Да-да, — сказал Хукер. — Память о нем останется с нами на долгие, долгие годы.
— Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Об этом самом и хотел.
— О чем же именно, мэр?
— О памяти. Памяти о Джо. Вы знаете, что Джо Чапин удержал меня в Гиббсвилле?
— Ну… думаю, что знаю. Вы мне, кажется, что-то такое рассказывали.
— Около тридцати пяти лет назад я надумал перебраться в большой город, а Джо меня отговорил.
— Да-да, отговорил вас. Что ж, мэр, для вас это обернулось удачей, и для Гиббсвилля тоже.
— Спасибо, Боб. Приятно это слышать.
— И это правда. Вы многое сделали для города, да и город, похоже, сделал немало для вас.
— Я тогда был еще мальчишкой, и если бы Джо Чапин не отговорил меня уезжать, я бы сейчас жил в Филадельфии и был жалким деревенским дурачком.
— Понимаю. И что же у вас на уме? Я догадываюсь, что вы к чему-то клоните.
— Точно, Боб. Я хочу собрать несколько человек и предложить им сделать что-то в память о Джо. Вас, Генри Лобэка и Майка Слэттери. Артура Мак-Генри. Я не хочу приглашать Дженкинса и этого нового школьного начальника, который был там сегодня. Только нас, старичков, которым Джо был приятелем.
— Хм. Только наших городских. Не иногородних?
— Лучше только городских.
— А Пола Дональдсона из Скрантона и ребят вроде него не хотите?
— Ну, мы можем попозже попросить их внести пожертвования, но комитет должен быть из нас — городских.
— А что именно вы имеете в виду?
— Ну, я еще не решил.
— Вы уже с кем-то поговорили?
— Нет, пока только с вами, — сказал Конрад Йейтс.
— Ну, это стоящая идея, я за нее. Я поговорю об этом с Эдит, когда с ней увижусь. Дайте мне подумать, и через день-другой я вам позвоню. Я буду разговаривать с Эдит и могу прозондировать почву, хотя, возможно, это немного рановато. А может, я все-таки ее сначала немножко подготовлю? А потом я смогу назначить неофициальное собрание здесь, в моем офисе, с вами и остальными ребятами, и мы сможем обсудить все в общих чертах. Как вы на это смотрите?
— Ну… вы хотите собрать всех у себя в офисе?
— Или в вашем офисе. Но в вашем офисе это уже приобретет некую политическую окраску.
— Если вы хотите держаться в стороне от политики, тогда о Майке Слэттери не может быть и речи.
— Он наш штатский сенатор, не забывайте этого.
Конрад рассмеялся.
— Я не забываю об этом. Почти никогда. Я настолько привык к тому, что он политик, что забываю о том, что он еще и сенатор.
Боб Хукер не засмеялся.
— И весьма влиятельное лицо, Конрад. Мне не нужно напоминать вам об этом. Насколько я понимаю, вы не собираетесь снова баллотироваться в мэры, поэтому мы должны учесть то, что, когда кампания развернется — мемориальная кампания для Джо, — вы уже, вероятно, не будете мэром, а новый мэр может не захотеть участвовать в чем-то, что затеяли при прежнем мэре. Это все, что я имел в виду. А такие вещи быстро не делаются. И мы не хотим браться за это второпях.
— Нет, но мы и не хотим взяться за это слишком поздно.
— Я это, Конрад, понимаю.
— Я готов прямо сейчас дать на это дело тысячу долларов.
— Хм. Я, естественно, поддержу это, как только мы проведем несколько собраний и придем к какому-то решению.
Мэр хмыкнул.
— И я по-прежнему считаю, что мы должны собраться здесь или где-то еще, но не в муниципалитете. Вы меня понимаете, Конрад?
— Думаю, что да.
— У меня отличный офис, и нам никто не будет мешать.
— Хорошо, — сказал Конрад Йейтс.