Время демографических перемен. Избранные статьи
Шрифт:
В архиве хранится второй экземпляр письма, подписи на нем нет, есть только приписка: «Передано брату тов. Урланиса 10. V. 34».
Как видим, «вести исследовательские работы в области демографии» в составе какого-нибудь научного коллектива или хотя бы в контакте с ним у Б. Урланиса не получилось, но и откладывать занятия демографией, главной областью своих научных интересов, главной своей научной привязанностью, на манер Академии наук он не собирался. Приходилось рассчитывать только на себя.
Наряду с уже упоминавшимся замыслом написать книгу о росте городов у него существовал еще один детский замысел – книги о Соединенных Штатах Америки, где города росли особенно быстро. Тогда он, конечно, тоже не был осуществлен. Но, как писал впоследствии Б. Ц. Урланис, «эти два “научных” начинания 12-летнего мальчика были в несколько ином варианте реализованы мною уже в зрелые годы. Так, вместо рукописи о Соединенных Штатах спустя 20 лет
Речь идет о двух капитальных трудах ученого. Первый – вышедшая в 1938 г. «История американских цензов», в которой подробно проанализированы программные и организационные вопросы 15 переписей населения, промышленности, сельского хозяйства, торговли, транспорта и ряда других хозяйственных переписей, проведенных в США с 1790 по 1930 г. Второй – фундаментальная монография «Рост населения в Европе», увидевшая свет в 1941 г., когда Европа уже была охвачена пламенем Второй мировой войны. Эти работы поставили Б. Ц. Урланиса в ряд перворазрядных демографов своего времени и одновременно, по-видимому, помогли ему самому лучше осознать место и значимость демографических процессов в жизни общества.
В этом смысле показательно его обращение – уже в послевоенное время – к проблеме демографического значения войн. В 1960 г. увидела свет новая фундаментальная монография Б. Ц. Урланиса «Войны и народонаселение Европы», в которой он собрал и проанализировал огромное количество данных по истории людских потерь в европейских войнах на протяжении трех с половиной столетий. Написана эта книга была намного раньше, работа над ней началась еще во время войны и заняла пять лет, но… В 1949 г. Б. Ц. Урланис сообщал ректору МГУ академику А. Н. Несмеянову: «Вопрос об ее издании находится сейчас на рассмотрении у товарища Вячеслава Михайловича Молотова» – вот, оказывается, на каком уровне решались вопросы об издании демографических книг. Видимо, товарищ Молотов решил вопрос отрицательно, скорее всего, еще и посодействовал тем неприятностям, которые в это время обрушились на автора книги. Она прождала публикации более 10 лет, причем автор был вынужден учесть ряд замечаний цензуры [342] . Тем не менее и в таком виде она получила большой резонанс в нашей стране и за рубежом, была переведена на английский, французский, испанский языки, издана в ГДР, Польше, Чехословакии, Финляндии. Уже после смерти автора эта книга была дважды (в 1994 и 1998 гг.) переиздана под названием «История военных потерь. Войны и народонаселение Европы».
342
Недавно в Интернете, на сайте, посвященном военной истории, я встретил упрек в том, что в своей книге о людских потерях во Второй мировой войне Урланис на 25 страницах подробно анализирует потери других стран – и противников, и союзников, но «когда Урланис доходит до военных потерь Советского Союза, тут все цифры испаряются» . Еще бы им не испариться! Но в изданиях книги Урланиса на иностранных языках (советским издательством «Прогресс», работавшим на заграницу) совсем замалчивать вопрос о советских потерях было сочтено неприличным, там были воспроизведены официальные оценки потерь, признававшихся в то время (20 млн человек). Этот не публиковавшийся на русском языке фрагмент книги (в том числе и в ее переизданиях 1994 и 1998 гг.) воспроизводится в настоящем издании [имеется в виду книга Б. Ц. Урланиса «Историческая демография. Избранные труды», в которой была опубликована эта статья].
Высоко оценивая капитальные труды Б. Ц. Урланиса 1930-1950-х годов, нельзя все же видеть их вне общего политического и идеологического контекста тех лет. Все они посвящены демографической истории и в значительной мере написаны на зарубежном материале. Казалось бы, в этом нет ничего странного, историческая демография – важный раздел демографической науки, ею много занимались в XX столетии демографы во всех странах. Нет ничего удивительного и в обращении к теме демографических последствий войн в стране, понесшей наибольшие людские потери во Второй мировой войне и немало потерявшей также во время Первой мировой и Гражданской войн. Удивительно другое: в этой стране, переживавшей огромные демографические перемены, повседневно сталкивавшейся с огромными демографическими проблемами – хотя бы вследствие упомянутых военных потерь, – практически не было демографических исследований, посвященных настоящему. Если и можно назвать примечательные работы тех лет, кроме уже перечисленных работ Урланиса, то это будут либо интереснейшая книга, посвященная
Тучи не раз сгущались и над головой Б. Ц. Урланиса. В марте 1949 г., во время кампании по борьбе с «коспополитизмом», в газете «Московский университет» появилась статья, в которой утверждалось, что «на экономическом факультете долгое время подвизался оголтелый космополит, апологет и проповедник англо-американского империализма профессор Урланис» [343] . Через месяц он был уволен из университета «за низкое идейно-политическое содержание лекций, выразившееся в восхвалении буржуазного статистического учета и принижении деятельности советской статистической науки». В приказе об увольнении отмечалось, что «профессор Урланис аполитичен и совершенно не владеет марксистской методологией».
343
Моск. ун-т. 1949. № 15–16. 14 мар.
Борис Цезаревич пытался защищаться, написал ректору университета, обратился с письмом к секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову – в этом письме неплохо обрисована обстановка тогдашних «научных» обсуждений.
На Ученом совете резкой критике подверглись мои книги, однако выступавшие позволяли себе при этом совершенно недопустимые приемы. Один из выступавших подверг резкой критике фразу из моей книги, не заметив, что эти слова принадлежат Ленину и взяты у меня в кавычки. Другие выступавшие беззастенчиво искажали цитаты из моих книг, вырывая слова из фраз и скрывая от слушателей продолжение фразы… В результате совершенно необоснованных обвинений я оказался без работы, а текст приказа значительно затрудняет возможности целесообразного использования моей научной квалификации. Глубоко верю, что Вы дадите указание разобраться в моем деле и вынесете справедливое решение.
В университет Б. Ц. Урланис так и не вернулся. К счастью, тогда он все же смог устроиться на работу во ВГИК.
В 1949 г. Б. Ц. Урланису было 43 года, и можно себе представить, что должен был пережить полный творческих планов человек в расцвете сил, подвергнувшийся дикой идеологической экзекуции и едва не лишившийся возможности заниматься любимым делом, а может быть и большего. Но ни до, ни после этого тяжелого потрясения (правда – если это может служить утешением, – в те годы его перенес далеко не он один) ни разу не поколебалась его преданность любимой науке, в чем-то даже наивная. Поистине, он был Дон Кихотом нашей демографии.
В послевоенный период интерес к этой науке резко вырос во всем мире, именно в это время она повсеместно приобрела свой нынешний высокий престиж одной из ведущих отраслей социального знания. Но немногочисленные советские демографы жили в изоляции, как правило, не участвовали в общем движении. Можно только удивляться, как Б. Ц. Урланису удавалось, пусть и не в полной мере, оставаться исключением из этого правила. В своей автобиографии, приложенной к цитированному выше письму в ДИН, он писал: «владею немецким, английским и французским языками». Судя по его книгам, он использовал знание языков в полной мере, но ведь доступ к научной литературе на этих языках был крайне ограниченным, даже лучшие московские библиотеки получали далеко не все выходившие тогда книги и журналы по демографии. Живого контакта с западными коллегами тоже почти не было.
Человек с кругозором Б. Ц. Урланиса не мог не понимать, какие мертвящие ограничения накладывают на развитие отечественной демографической науки ее отрыв от актуальных проблем страны, вынужденная зацикленность на исторической проблематике, изоляция от мирового научного сообщества, да и общая недооценка его любимой отрасли знания. Он понимал ее выдающееся значение в мире, в котором происходили небывалые демографические перемены, всю нелепость ситуации, когда ни советская система образования, ни советская академическая наука в упор не видели ни самих этих изменений, ни огромного взлета демографических исследований на Западе, и пытался как-то изменить эту ситуацию.