Время дождей
Шрифт:
— В вестибюле?
— Да.
Лицо старичка застыло, однако он тут же взял себя в руки, привычно вежливо подал Кремеру паспорт:
— К дежурной по этажу, пожалуйста. Должен предупредить, всех помещаем в одном крыле в целях экономии энергии и удобства обслуживания.
Кремер поблагодарил.
Подполковник Ненюков в это время о чем-то спросил инспектора, Гонта заглянул в блокнот:
— В девятнадцать. Я предупредил междугородную…
Звонок
— Москва на проводе.
— Слушаю…
Ненюков узнал голос заместителя начальника управления Холодилина. Утром, перед вылетом в Закарпатье, Ненюков и Гонта были у него на улице Огарева.
— Докладываю, товарищ генерал. В пять тридцать во время уборки помещения выставки в Клайчевском замке обнаружен пролом чердачного перекрытия…
В кабинете сидели те, кому предстояло осматривать замок. Совещание только началось, и Ненюков успел лишь сообщить, что почерк преступника знаком и лицо это в уголовном розыске министерства условно именуется Спрут.
— Похищены произведения древнерусского и западного искусства, — Ненюков перечислил по памяти, — две картины неизвестного голландского мастера — «Оплакивание» и «Поругание Христа». Главное, иконы — «Суд Пилата», «Вход в Иерусалим», «Богоматерь Боголюбская»…
— Среди них есть иконы, интересующие нас? — спросил Холодилин, когда Ненюков закончил.
— Тордоксы? Похоже, нет. Под вопросом «Суд Пилата».
Холодилин помолчал.
— Размеры иконы?
— Метр на метр, весит около двадцати килограмм…
— В условиях снежного заноса… — Холодилин подумал. — Она где-то поблизости от вас. Транспорт еще не ходит?
— Нет, товарищ генерал.
Сидевшим в кабинете казалось, что заместитель начальника управления ограничится вопросами, но Ненюков знал — в конце последует инструктаж. Холодилин отводил ему несколько секунд, поэтому ни одно его слово не оставалось без внимания.
Так было и в этот раз.
— На обручальных кольцах, которые оставлены Спрутом в Москве и попали к нам, — сказал Холодилин, — восстановлен текст спиленных гравировок. Цитирую — буквы латинские: «Мария аппо…»
— Понимаю: «аппо» означает «год».
— «1898». На втором кольце: «Анна аппо 1908», на третьем: Олена аппо 1944». — Он не сделал паузы, работавшие с ним сотрудники были достаточно квалифицированны. — Судя по рисунку пробирного клейма, все три кольца закарпатского происхождения. Обратите внимание, не много ли колец для одного дела? Все обручальные, все подарены мужчинам, все из Закарпатья. В чем дело?! — Генерал помолчал. — Надо установить владельцев. Это не так сложно, как может показаться… Вопросы есть?
Закончил он внезапно.
— Доклад ежедневно. У меня все. До свиданья.
Ненюков разрешил курить.
Пока рассуждали о том, как преступники распорядятся похищенным, он набросал рабочий план мероприятий: поиск бывших владельцев колец должен вестись одновременно с розыском преступников.
По поводу кражи мнения местных профессионалов разошлись:
— Наши этого сделать не могли! — такова была одна точка зрения.
Противоположная формулировалась иначе:
— Без своих не обошлось!
— Мы здесь, в Клайчеве, блокировали универсам, «Подарки», ювелирную и часовые мастерские — вот он и полез в замок! — Хотя инспекторов было несколько, чаще высказывался один — черноглазый, с замшевой кепкой в руке. — Не согласны?
Он обращался к Ненюкову и к своему непосредственному начальнику — майору Молнару, сидевшему рядом, коренастому, небольшого роста, с хитроватым лицом.
— Зачем ему «Оплакивание»? — спросил кто-то. — Или та, другая картина…
— «Поругание Христа»?
— Кому он их предложит?
— Ты не скажи… Мода!
Почти все инспектора, с которыми Ненюкову приходилось работать, делились на тех, кто говорил: «Наши сделать не могли!», и тех, что с самого начала были уверены: «Без своих не обошлось!»
В комнате стало тихо.
Общий обзор нераскрытых преступлений сделал Гонта.
— Преступнику дали условное имя Спрут. Он появляется неожиданно, после краж надолго исчезает…
Докладывая, Гонта еще больше старался обкорнать каждую фразу. Тут были и скованность, и боязнь фальши, и нежелание выглядеть празднословным.
— Одиннадцатого января Спрут заявил о себе кражей икон из квартиры онколога. — Про кражу знали многие, тем не менее фамилию профессора предпочитали не называть. — Иконы были из Твери, четырнадцатый век, две Антипа Тордоксы.
Заключил Ненюков:
— Спрут виновен в совершении трех краж и убийстве. Предупреждаю: никакой опрометчивости! — С высоты почти двухметрового роста Ненюков оглядел помощников. — Уникальные произведения искусства сейчас еще и улики. В случае опасности Спрут не задумываясь их уничтожит…
Маленькая площадь перед райотделом, куда они вышли потом, возвращаясь в гостиницу, выглядела скорее перекрестком. Но улицы не просматривались, их загораживали старые дома с надвинутыми на окна красноватыми черепичными крышами. Дома стояли стена к стене, и так же, вплотную, были вбиты гладкие квадратные камни мостовой.
— Бывшая ратуша, — Молнар показал рукой, — слева автостанция. А на углу можно всегда выпить кофе…
Над входом в кофейную свисал с крыши красноватый металлический петух.