Время дождей
Шрифт:
— После войны вы в школе работали. Правда? — сказал Мол-нар.
— Потом с детьми сидела. Теперь в замке.
— В последний день вы ничего особенного не заметили?
— Был человек перед закрытием… Как вам сказать? Очень приглядывался…
— А точнее?
— У меня он мало был. Больше в шестом зале. У «Оплакивания» я его видела. От «Зосимы с Савватием» перешел к «Троице».
— Не знаете, откуда он?
— Человек шестьдесят тогда было. Из «Солнечного Закарпатья», еще из какого-то
— Буторин Петр Николаевич, — представился кассир-смотритель. Двумя пальцами он осторожно держал обгоревшую спичку.
Ненюков поздоровался.
— У меня к вам несколько вопросов. Когда в последний раз в замке ремонтировали крышу?
— При мне не ремонтировали, я здесь год.
— А электропроводку?
— Центральная котельная выходила из строя, это точно, — Буторин переступил длинными ногами.
— Может, на чердаке проводили другие работы?
— Приходили из пожарной охраны, но наверх не поднимались, — ответы звучали по меньшей мере наивно.
— Вы осматривали выставку перед закрытием?
— Мы это делаем втроем.
— Люк на чердак был закрыт? Хорошо помните?
— Теперь во всем начинаешь сомневаться, спросили бы вчера — поклялся б! А сегодня… — Глаза у Буторина были белесые, наполовину закрытые набухшими веками. Длинноногий, с полузакрытыми глазами, кассир-смотритель напоминал большую голенастую птицу.
— Вы входили в зал одним из последних. Видели мужчину? Он стоял перед «Зосимой и Савватием»?
— Кажется. Какое-то пятно на иконе — тень… В общем, не помню.
— Тень! Солнца не было! — буркнула сторожиха.
Кассир-смотритель осторожно повертел обгорелой спичкой, определенно не зная, куда ее деть.
— Вы эту спичку подняли? — догадался Ненюков. — Для нас?
— Внизу лежала, — Буторин замялся, — говорят, по спичке даже убийство раскрыть можно.
— Не по каждой. Эту выбросили сегодня.
Буторин покраснел.
— Тогда все.
— Все, да не все! Разрешите? — Молодой человек с круглым, как на старых псковских иконах, носом-картошкой подошел к Ненюкову, потом обменялся рукопожатием с остальными, включая женщин-понятых и Кремера. — Экскурсовод Володя Пашков. Можно просто Володя… У меня из стола часы украли! — Он захохотал, обернулся к Поздновой: — Как тебе нравится, Ассоль?
Позднова не ответила.
— Где лежали часы? — хитроватое лицо Молнара было по-прежнему бесстрастно.
— В столе, в комнате экскурсоводов.
— Вы всегда там оставляете? Стол запирается?
— Не запирался. Я оставил, когда порвался ремешок.
— Марка часов?
— «Сейко».
Если поиск похищенных шедевров, пользуясь спортивной терминологией, выглядел как «произвольная программа» для сотрудников уголовного розыска, то раскрытие краж часов было их «школой».
— «Сейко» на ремешке?
— Браслет я потерял раньше, — Пашков не смутился. — Со мной всегда что-нибудь происходит… — Разговаривая, он прижал одну руку к груди, вторая, расслабленная, висела в воздухе. — Позвонили по телефону, попросили Ассоль. Я пошел искать. Спрашиваю одного, другого…
— Вы запираете комнату, уходя?
— Запираем. То есть должны запирать. Прошел залы — Ассоль нигде не было, вернулся…
— Комната была открыта? Что вам бросилось в глаза? — Мол-нар прослеживал маршрут экскурсовода этап за этапом.
— Вы правы! — Расслабленная рука Пашкова метнулась к лицу, растопыренные пальцы второй, казалось, сейчас вопьются в пальто на груди. — В комнате сидел посторонний!
— Не ошибаетесь?
— За кого вы меня принимаете? Это один из них?
Молнар не ответил.
— Как я не догадался? Он видел! Я снял часы, ремешок бросил в урну…
— Как он выглядит?
— Старше пятидесяти, плотный. В замшевой куртке, она у него не сходится на животе… С портфелем. Я найду его!
— Вы раньше встречались?
— Позвольте! Я видел этого типа в Москве, в кафе «Аврора»! — Пашков обернулся к Поздновой. — Ты должна его знать, Ассоль! Вы сидели за одним столом!
«Еще бы!» — по описанию Кремер сразу узнал Терновского.
— Я ужинаю там почти ежедневно последние шесть-семь лет, когда бываю дома, — с неудовольствием отозвалась Позднова.
Пока Молнар уточнял приметы, Ненюков и женщины-понятые прошли в комнату экскурсоводов.
Несмотря на преподанный урок, двери снова оказались открытыми. На стеллаже, за аккуратной стопой справочников, Ненюков нашел пыльный галстук-регата — примету холостой бивачной жизни, сломанную сетку от электробритвы «Эра». В горшочках с цветами виднелись следы пепла.
Ремешка от часов в урне не оказалось, Ненюков убедился в этом, вывернув содержимое на газету.
С наплывом посетителей администрация гостиницы открыла бар, бездействовавший с осени. Рядом с кофеваркой появились сигареты «Визант», сухое «Береговское», бутерброды.
Потягивая кофе, инспектор по особо важным делам молча посматривал на людей за столиками: их первое любопытство было удовлетворено, и они не обращали на него внимания. Говорили о преступлениях и, судя по всему, давно, поскольку тема клайчевской выставки к его приходу оказалась исчерпанной:
— …В прошлом веке Матеи выкрал не меньше полусотни древних рукописей!